Реджи порно

Реджинальд Марксон аккуратно возвращался после первого своего преподавательского дня в женской школе Святой Ильды. В нем училась такая группа послушных юных девушек, что несколько раз предательски-непроизвольно его частички начинали прощупывать, и движения ягодиц в седле лишь еще больше возбуждали развратные мысли в его голове, как бы он не старался их подавить. Несмотря на свои тридцать пять полных лет, он со юношеским задором завел лошадь в загон и долго ждал, пока не утихнет покалывание в его, внезапно ставшем твердым и толстым, мужском инструменте.

Когда он вошел в дом, к нему подошла Мэри, на виду изобразив то, что посчитала приличествующим данному случаю и ее должному положению в жизни. Это движение, как обычно, заставило ее чепец сдвинуться на бок, и упругие молодые грудки колыхнулись под платьем тем же образом, который не ускользнул от испытующего взгляда Викария.

— Госпожа наверху, сэр! Как сказал священник, она отдыхает в состоянии умиротворения, — выпалила Мэри на одном дыхании, очень загордившись тем, что она запомнила эту фразу, хотя и не поняла ее значения.

— В чем? — в шутливом переспросил Реджи, но заметив серьезное выражение лица девушки, спохватился и добавил: — Конечно, Мэри. Я поднимусь наверх и скажу ей о том, что я уже дома. А тем временем всем нам будет полезно выпить чая, не так ли?

— Конечно, сэр! — с энтузиазмом откликнулась Мэри, ободрившись, что она явно входит в это множественное число. Не прошло и двадцати минут с тех пор, как ушел Викарий, и хозяин должен был быстро встретить его на дороге, подумала она. Но ее тут же посетила другая мысль - что преподобный джентльмен может направиться и в другую сторону.

Реджинальд всегда ходил тихо (в молодости ему часто говорили за то, что он неосознанно "подкрадывается" к людям), поэтому Ванесса не услышала, как он поднялся, пребывая в этот момент не столько в состоянии "благодати", сколько в состоянии ошарашенной горячности. Сорвав с себя брюки, она после издевалась и от платья, оставив его точно так же на полу, а после этого закрылась под одеяло, стараясь выгнать из памяти те возмутительные события, которые здесь только что произошли. Однако несмотря на все попытки закрыться, ее мысли постоянно возвращались в том, как он лизал, ласкал и шлепал этот святой. Наконец, уединив саму себя в том, что она сама не знает, что творит, она закрыла глаза, прижалась к своей подушке под простыней и крепко прижала ее к своей груди, где мягкая и гладкая ткань предоставила ей явственное, если не возвышающее, утешение.

Лишь когда дверь спальни открылась, Ванесса, казалось, очнулась, полностью придя в себя, и заставила себя есть, но потом, спохватившись, вспомнила, что она раздета, испуганно юркнула под одеяло и посмотрела поверх него на Реджинальда, который с удивлением оглядывал ее раскрасневшееся лицо и взъерошенные волосы.

— Дорогая моя, все в порядке? — спросил он.

— П... п... приходил священник,— запинаясь пробормотала Ванесса, как будто это было достаточным оправданием ее состояния. — Я имею в виду, что он пришел, а потом я прилегла и тогда... О Реджи! Я чувствую себя так странно! — вскрикнула она и начала залиться потоком слез, который привел его в такое замешательство, что он немедленно сел рядом с ней на кровать и провел рукой по ее влажному лицу.

— Что тебя беспокоит?

— Я не знаю, честное слово, не знаю и... О, прости меня, — бормотала Ванесса, тогда как его испуганный взгляд упал на ее брюки и помятое платье, лежавшие на полу.

Сейчас, когда Реджи взглянул на ее одежду, настало время прикрыться и ему, потому что при падении брюки случайно разъехались, края половинок окажились раздвинутыми и между ними отчетливо виднелось влажное пятно.

— О! — с каким-то шумом в голосе выдавил он. Следует отметить, что, будучи мужчиной, он достаточно частенько слышал загадочные и довольно приятные звуки, издаваемые его чувственной сестрой, когда она раздевалась у себя в комнате. Время от времени он невольно представлял себе ее одетой только в поясной корсет или только чулки и даже фантазировал — с огромным чувством вины, которое находилось на него, — как она снимает эту самую одежду, на которой только что остановился его взгляд.

— Может, послать за доктором? — задумчиво спросил он, и от его случайного движения одеяло скользнуло вниз, приоткрыв на мгновение его, мгновенно застывшему, взору сливочные тыковки грудей сестры, на которых дерзко и, как ему показалось, почти умоляюще торчали застывшие коричневые соски.

— О нет, нет, ничего подобного не нужно! Со мной все в порядке... — ответила Ванесса, — Завтра,— торопливо добавила она и тут же вспомнила о прощальных словах священника и от этих мыслей не только не прикрыла свои пышные груди, но и совсем забыла о таком рядом с ней котёнке, который лежал рядом с ней и на который в следующий момент легла рука Реджи.

— Что это? — спросил он, с любопытством ощупывая толстую, но податливую кожу.

— О, я не знаю! Почему ты все время задаешь вопросы!? — чуть ли не истерически вскрикнула Ванесса, но, увидев, как вытянулось от удивления его лицо, добавила уже гораздо спокойнее: — Наверное, это просто ремень. Мэри нашла его за шкафом.

— Боже мой, это очень странная вещь, потому что его конец раздвоен и на нем нет пряжки... Отнесу-ка я его вниз, если ты не против.

Произнеся это, Реджи даже чуть растерялся, не зная, как объяснить такое необычное поведение сестры. Он попытался поднять его в тот самый момент, когда Ванесса повернулась, чтобы тоже дотянуться до него, в результате чего одна изумленная и тяжелая грудь шелковисто коснулась его руки, уткнувшись в нее своим соском.

— Ой, Реджи! — выдохнула Ванесса в сильном смятении, и он поспешно, хотя и с сожалением, отдернул руки.

— Э... Прости! — запнулся молодой человек, — Я... э-э... то есть я посмотрю, заварен ли чай, а потом... э-э... ну да...

Бормоча что-то себе под нос и не скрывая яркого румянца на щеках, Реджи удалился, оставив после себя тайз, который Ванесса быстро спрятала под подушкой под своей головой. Благодарная хратушка за то, что он не заметил отсутствия второй подушки, она вытащила ее из-под своих очень горячих и влажных бедер и со вздохом откинулась назад, чуть порезывая попкой на простыне, словно напоминая подробности самого удивительного дня в своей жизни.

Тем временем Реджи неторопливо прошел на кухню, где Мэри как раз снимала с плиты чайник. Пикантность всей ситуации была в том, что его член снова окреп, и он задавался вопросом, заметит ли девчонка это обстоятельство. «У нее такая прекрасная молодая попка», — говорил он себе, вспоминая, что на протяжении сегодняшнего дня он успел увидеть и оценить немало подобных, хотя и запятнанных в школьную форму, девичьих прелестей.

— Вот замечательный кошелек ты нашла, Мэри, — сказал он, пока она наливала в чайник горячую воду.

— Я, сэр? Но я ничего не находила.

— Ну, тот самый, с раздвоенным концом, который ты нашла за шкафом, — терпеливо объяснял Реджи.

— Да нет, сэр, Честное слово, клянусь честью и пытью я провалюсь сквозь землю — я ничего не находила, совсем ничего, — оправдывалась Мэри с видом человека, ошарашенного в тяжком преступлении.

— Вот как? Ну что же, тогда мне очень жаль... Должно быть, я неправильно понял,— пробормотал он еще больше смущенный.

— Э... Я думаю, если это не хозяйка, то его нашел или оставил Викарий или что-то в этом роде,— с блеском невинности предположила Мэри и Реджи чуть не разинул рот от удивления, потому что не мог себе представить что-либо подобное от этого преподобного джентльмена. Здесь явно происходило что-то странное, что-то такое, чего он никак не мог пока понять, но похоже, что его недоумение длилось недолго. Лишь когда он допивал свой чай, далекое воспоминание из его детства озарило его.

Ему тогда было около двенадцати лет, и он жил с Ванессой в доме их дяди Фредерика. Однажды, задержав на секунду вход в дом из сада, чтобы налить себе стакан воды, Реджи услышал шлепки и визги, доносившиеся из гостиной. Как раз в этот момент, когда он на цыпочках подошел к двери, чтобы посмотреть, что там происходит, из той же самой комнаты вышла с невозмутимым лицом его тетушка, а за ней он мельком — лишь на короткое мгновение — увидел одну из служанок, склонившуюся над столом. Ее юбка была задрана до плечей, а его дядя, стоявший чуть позади и с шоком от нее, немолимо охаживал ее голый задок... «Да! Точно! Клянусь Юпитером, тот ремень выглядел точно так же, как и этот, что лежал на кровати Ванессы!» — заключил он.

Совершенно счищенный с толку, Реджи поставил чашку и снова быстро поднялся по лестнице, на этот раз еще больше удивив себя. Ванесса чувствовала себя одновременно и униженной, и взволнованной, но на самом деле, как бы она ни старалась придать себе вид оскарбленной гордостью, она никак не могла определиться, какое из этих чувств было более сильным. Она спустила ноги с кровати и, погрузившись в свои мысли, некоторое время сидела, широко их раздвигая. Как раз в этот момент к ней и вернулся ее брат.

— О! Реджи!!! — вскрикнула Ванесса, но слишком поздно для того, чтобы успеть скрыть укромное местечко, на которое еще никогда прежде не падал его взгляд, — это, конечно же, была ее межовая щетка, под которой он смог едва разглядеть ее направление. — Реджи! Ну в самом деле! — вскрикнула она, вскакивая с кровати. От этого действа королевской подол ее комбинации задрался и приоткрылся еще более откровенно, так что ее обнаженные чулками ножки, ее грудь, ее любовное гнездышко и часть выпуклой попки было выставлено на показ и благодаря заметено раньше, чем она поспешно оторвала одежду вниз. Рассказы на сейфан точка ру.

— Послушай, Ванесса, этот ремень! — сказал Реджи, которого уже нельзя было счищать с толку, и который, лишь только увидев свою сестру со сложенной надменностью, тут же почувствовал, как горячая кровь заструилась у него по жилам.

— Ремень!? Ремень!? О, пойди прочь! Ну правда, Реджи, ты не должен видеть меня в таком виде! — запротестовала Ванесса, которая, в свою очередь, не могла не заметить выпуклость, которая стала так явно заметна у него под руками.

— Я всего лишь хотел сказать, что Мэри его не находила, вот и все... — ответил ее брат смущенно.

— А вот как?! И это все? Это я нашла его на своей кровати и подумала, что это она, — слишком поспешно ответила Ванесса и прикусила язык, потому что, если принять во внимание тот факт, что в этот день у нее был только один посетитель, Реджи мог подумать, что здесь произошло нечто очень странное.

— У тебя губы красные, Ванесса,— выдал он.

— Эээ... Что?! Реджи, как ты смеешь говорить мне такие вещи и как ты смеешь смотреть на меня! Мэри, Мэри, пожалуйста, иди сюда и помоги мне одеться! — отчаянно закричала Ванесса, желая прекратить этот разговор даже раньше, чем допустить безцеремонное оглядывание своей обнаженной натуры ее братом. Поправившись назад и крепко прижав комбинацию к грудям, она с внезапно перекошенным ртом наблюдала, как он схватил тайз, который скромно показывал свой хвост из-под подушки, и выскочил из комнаты с видом человека, который украл драгоценности Короны. И пока он следовал вниз по лестнице, до него донесся умоляющий голос Ванессы: «Реджи!»

По дороге он неизбежно столкнулся с Мэри, которая спешила навстречу, не скрывая удивления.

— Мэри, мне кажется,— нет, я уверен! — моя сестра сейчас в очень возбужденном состоянии. Сделай все возможное, чтобы успокоить ее,— пробормотал он.

— Конечно, сэр,— заговорщическим тоном ответила горничная. Проходя мимо него, она коснулась его своим локтем и ощутила впечатляющую эрекцию Реджи, что заставило их обоих вздрогнуть от неожиданности. Он испугался, что Мэри поднимет шум, но вместо этого она лишь прикусила губу, пытаясь напустить на себя серьезный вид и скрыть на лице лукавую гримаску, а потом дерзко •••

Тихо скользя по плечу, она направлялась в комнату Ванессы.

"Шалунья", - пробормотал Реджи. Хуже всего было то, что теперь она собиралась гадать, от чего у него так возбудился член, особенно учитывая то, что его сестра разделась. Жизнь неожиданным образом внезапно усложнилась, и у него возникло желание на некоторое время уйти из дома. Кроме того, у него в руках был этот проклятый ремень, и Мэри наверняка заметила его.

Единственным человеком, который мог пролить свет на всю эту загадочную историю и которого он еще не видел, был сам священник, именно к его дому и отправился Реджи, хотя едва ли он представлял, что он скажет по прибытии. И чем ближе он подъезжал, тем сильнее падал духом. Но как уговаривал он сам себя, даже в этом случае он может сказать, что наносит ответный визит, а дальше пойдет смотреть, что тот расскажет о странном поведении Ванессы.

Пришив на место, Реджинальд нерешительно постучал в дверь и вошел в дом экономки Виктории - пышногрудой женщины по имени Мод. Экономка, как она сама заявляла, "держала себя в форме", и частенько и с удовольствием насаживалась на мощный детородный орган святого отца, особенно когда ему больше не на кого было обратить свое внимание. За такие услуги Мод щедро вознаграждалась, но еще больше она получала, когда помогала священнику "обращать" девушек, приходивших к нему готовиться к причастию или чему-то подобному.

Именно один из таких случаев и занимал сейчас внимание святых, потому Реджи услышал отчетливый писк, доносившийся за дверью его кабинета.

— Необходимо отметить, что отец сейчас занят, сэр, — сообщила Мод с заметной недосказанностью, — но если Вы соизволите ожидать...

— Кто там, Мод? — прогремел голос викария, в ответ на что экономка произнесла полное имя Реджи, вызвав кратковременное задумчивое молчание. Затем из-за двери прозвучал приказ:

— В таком случае проводите его.

— Ойойой! — воскликнула молодая девушка, которая в тот самый момент, когда открылась дверь, изо всех сил пыталась опустить платье. Взору посетителя на мгновение предстало самое очаровательное видение — пара стройных ножек и пухлая киска одной из семнадцатилетних девушек, чье лицо было ярко-красным от румянца, а попка приобрела розовый цвет.

— Ты была непослушной девочкой, но сейчас ты хорошо усвоила урок, не так ли, Салли? — спросил ее преподобный, прежде чем обратиться к Реджи.

Девушка издала какой-то звук, который мог означать и «да», и «нет» — Реджи не был уверен, какой именно ответ прозвучал. Склонив голову, она поспешно проскользнула мимо него, а затем — уже оказавшись вне поля его зрения — была быстро заключена в объятия Мод, которая быстро увела ее в гостинью, чтобы там дать ей то, что она сама нежно называла "легкой беседой", которая по правде говоря больше напоминала восхождение Приапа, чем молитву. По правде говоря, эта беседа всегда велась столь деликатно и изысканно, что большинство девушек покидали резиденцию преподобного отца в полной уверенности, что самое лучшее причастие, которое они могут получить в своей жизни, исходит от густых и обильных сперматических излияний члена викария.

— Дорогой друг! Как здорово, что вы откликнулись на мой визит. Чай? Кофе? Или, может быть, бокал вина? — начал разговор Персиваль, приглашая своего посетителя словами и заставляя его опуститься в кресло. Не дожидаясь ответа, он тут же опрокинул два стакана с добротной порцией односолодового виски, а еще один положил перед ошеломленного молодого человека.

— В... В... Ванесса... — запинаясь, прошептал Реджи, который уже не имел ни малейшего представления о том, что он собирается сказать, и чей карман оттопыривался от свернутого тайза.

— Да? — мягко спросил священник.

— Ну, я... Ну то есть, я нашел ее в странном состоянии и... Прошу прощения, сэр, этот странный ремень... — проговорил Реджи, извлекая его. Поспешно глотнув из своего стакана и пока Персиваль терпеливо ждал продолжения его скользкой речи, он дополнил, как бы соглашаясь: — Я хотел спросить, вы не находите ее несколько странной? Ищи через Яндекс "Стефан рассказы" и читай без регистрации.

При этих словах викарий уселся на край стола и благосклонно посмотрел на своего посетителя сверху вниз.

— Могу ли я говорить с вами, если не как отец, то как старший и более опытный товарищ? — спросил он.

При этих словах Реджи поняро кивнул.

— Может, сигары? Возьмите сигары, дорогой мальчик. Я присоединюсь к вам, чтоб окутывание себя ароматным дымом было бесконечно. Могу я называть вас Реджи? Я ко всем своим прихожанам обращаюсь как можно более лаково. Вот, позвольте мне зажечь ее для вас — надеюсь, эти проклятые спички работают... А, вот, наконец-то... Довольно неплохо, правда? Я точно не уверен, но как мне сказали, это настоящая гаванская сигара, прямо с Кубы. Итак, вы что-то говорили?

— Да, о... О моей сестре... — пробормотал Реджи, тут же снова пожалел, что пришел.

— Ах, да, Ванесса, не так ли... — спросил викарий так, словно все происходящее с ним было далеким воспоминанием. Потом, пыхнув сигарой и наклонившись вперед, он самым доверительным образом пробормотал:

— Мы можем говорить откровенно? Как мужчина с мужчиной? Как ученый человек, я уверен, что вы больше оцените прямоту речи, чем уклончивость. Она была — и это я говорю вам со всей откровенностью, дорогой мальчик — распаленной. Она была так очаровательно раздета, что могла свести с ума и святого, и, как это часто бывает с многими молодыми леди, мне ничего не оставалось делать, как охладить ее пыл, а именно отшлепать ее по заднице. Да, я не отрицаю этого! Этот тайз мой, вернее, сейчас он уже принадлежит вашей сестре, потому что я оставил его у нее. Как вы полагаете, с какой целью?

— Я... Я не знаю, — выпалил Реджи, никогда ранее не слышавший подобных разговоров.

— Вот смотрите, Реджи, она незамужняя женщина и, надо сказать, весьма привлекательная особа. Женщины, подобные ей, часто отказываются себе в том, в чем они больше всего нуждаются. Я знаю, что многие из них распахивают ноги и трутся о двери своих спален в тайном греховном исполнении.

— В самом деле? — удивленно спросил его слушатель.

— Вы нашли ее раздетой, она была без лифчика, не так ли? — последовал встречный вопрос, во время которого взгляд викария настолько пронзительно уставился в Реджи, что тот густо покраснел. Но тут же чья-то рука успокаивающе легла ему на плечо и на какое-то мгновение Реджи почувствовал себя чрезвычайно маленьким.

— Если мне пришлось рассказать вам больше, мой дорогой мальчик, это могло бы вас удивить, хотя в таких делах мне приходится давать советы многим, — тяжело вздохнул священник и выпустил в воздух еще один клуб дыма.

Теряясь в догадках, что вы такое еще спросить, но при данных обстоятельствах и не найдя в словах говорившего ничего сомнительного, Реджи пропормотал:

— Да, пожалуйста, — и сделал еще один топливный глоток. — Я полагаю, она была очень смущена,— добавил он, не найдя других слов, но чувствуя тем самым, что, по крайней мере, он хоть как-то защитил свою сестру.

И снова возмущенный голос резанул его слух.

— Важно лишь одно, Реджи,— как я того и добивался, она приняла свое путь и непродолжительное наказание с достойной ее кроткостью. Ваша горничная не жаловалась вам на какие-либо неприятности со стороны своей хозяйки?

— О нет, ничего такого, — честно ответил Реджи. Слова священнослужителя дали ему еще больше пищи для размышлений, потому он нашел весьма примечательным, что Ванесси шлепали по ее великолепной попке, а она при этом не издала почти никаких звуков.

— Видите ли, истина — и она является абсолютной для всех женщин — заключается в том, что они точно знают, что они хотят, но никогда в этом не признаются. Когда с ними обращаются тем образом, который можно было бы назвать отеческим или, по крайней мере, повелительным, они уступают. Их задницы становятся покорными, хотя чуть-чуть по-сюнтарски выпрямляются, но рука или ремень обжигают и возбуждают их одновременно. Их груди твердеют. Вы видели ее щеки и возможно то возбужденное состояние, в котором они находились?

— Я... э-э... да, — неуверенно ответил Реджи и сразу пожалел о своем признании.

— Из этого можно сделать определенные и далеко идущие выводы, но это возможно только при условии глубокой уверенности, которая сейчас существует между нами и которая, клянусь, никогда не выйдет за пределы этих стен. Нужно ли мне говорить, что это такое?

— Что... что ей потребуется... ээээ... больше...

— Вот именно, мой дорогой мальчик! Именно так, ведь она уже достигла той высоты жгучего желания, которое может быть подавлено только самым мужественным применением двух орудий — искусственного, как этот кожаный инструмент, и естественного, привычного для нашего мужского существа, и скажу прямо, как приличествует моему сану — я имею в виду мужской член. Разве она до сих пор его не познала? Оставлять так женщину, находящуюся в самом соку — это же страшный грех. Если, конечно, вы не захотите этих ежедневных потрясений и тревог...

— Я не знаю... То есть я не уверен, — промямлил Реджи, у которого •••

при столь откровенном разговоре уши горели так же сильно, как и разум.

— Лучше уже я сразу перейду к делу, чем ходить вокруг да около. Первопричиной всего этого является именно переезд в ваш новый дом. Новые комнаты, новые кровати, возникающие снова неосознанные желания. В последние годы здесь было много таких людей — дочерей, сестер и молодых женщин — и все они требовали удовлетворения. Регулярное исполнение! Вот в чем они нуждаются — в регулярном исполнении! Свою долю должны получать не только те из них, кто не замужем, но даже те, чьи мужья не выполняют регулярно свои обязанности. Некоторые подают большие надежды, когда их ласкают ртом или исполняют естественным образом, во влагалище или анус. Вы же, старина, пользуетесь подобными возможностями в школе Святой Хильды, не так ли? Читай рассказы на сетафан точка ру.

Этот вопрос неожиданно возник перед Реджи. Он всегда думал об этом, но старался избегать подобных размышлений.

— Там есть очень милые девушки, которые скоро придут ко мне для различных... э-э... задач. Я могу порекомендовать вам некоторых из них, но это конфиденциальная информация. Знаете ли вы, что если кто-то не выполняет свой обязанности перед ними, то другие возьмут на себя эту ответственность? — сказал викарий.

— Да, — ответил Реджи, слегка раскрыв рот, а затем добавил со смущенной улыбкой: — Извините за прямоту, но некоторые из них очень привлекательны.

— Приятно слышать такие слова от вас. В таких делах мне нужно иметь доверенное лицо мужского пола - того, кому я могу полностью доверять. У той самой девушки, которую вы только что видели уходящей отсюда, я лишь аккуратно пощекотал кожу ее груди и ягодиц. Она игривая и скромная, немного напуганная, но в целом спокойная и, я уверен, будет себя хорошо вести, когда вы проникнете в нее и с удовольствием окунете ее в сперму.

— Я? — ответил Реджи с явным удивлением.

— А разве это не может стать нашей общей целью? Она приедет сюда снова... Подождите... В четверг вечером. И мне пришла мысль, что если вы будете здесь в это время, то сможете насладиться ее ягодицами или же уничтожить ее обычным способом между ног.

— Но разве это не вызовет шум?

— Шум? Конечно нет. В домашней атмосфере священника можно рассказать много интересного. Их просят прийти сюда, и они приезжают со всем покорением, а если им приходится немного поднять голос, то лучше делать это здесь, а не где-то еще. Когда они будут должным образом ублажены, им будет спокойнее в своих постелях. Пойдемте, выпьем за эту радостную мысль.

После того, как викарий наполнил кувшин Реджи, он подошел к двери и позвал Мод, которая вошла без фартука, так как собиралась навестить свою молодую замужнюю дочь.

— Мод, мистер Маркхэм иногда будет присоединяться •••

к нам в определенном свойстве. Юная Салли снова придет в четверг, не так ли? Прошу вас предоставить комнату для свиданий мистеру Маркхэму. Он примет девочку после того, как я немного согрею и соответствующим образом подготовлю ее.

— Да, сэр, это будет очень хорошо. Я уверена, что она испытает истинное наслаждение в свой первый раз с таким милым молодым джентльменом. Если нужно будет, я подержу ее, хотя полагаю, что уже нет необходимости — услужливо добавила Мод специально для Реджи. Тот приподнялся со стула и снова уселся со стонущей изумленной рожей.

— Благодарю вас за ваше служение, Мод. Чувствует ли себя ваша дочь хорошо? Она все так же здорова?

— Сэр, между нами двумя и этими четырьмя стенами...

— Достаточно, дорогая. Жалко, что такая гибкая молодость пропадает зря. Реджи, ей всего лишь двадцать лет, и она настоящая жемчужина среди девушек. Может быть, в пятницу, Мод?

— Да, сэр, я попрошу ее приехать сюда.

— Я устрою это, Мод. И возможно, наш мистер Маркхэм тоже.

— О, сэр, лучше вы один! — посмеялась Мод и после того как получила от своего любимого хозяина шлепок по пышному заду, удалилась оставив Реджи с кокетливым взглядом.

— О, мамочки! — воскликнул он, когда дверь за ним закрылась.

— Восхитительная женщина! И такая понимающая, — сказал викарий, словно говорил о самых обычных вещах. — Итак, в четверг, продолжил он, протягивая руку Реджи. К этому времени он был так ошарашен всем тем, что видел и слышал, что чувствовал себя словно окунувшимся в абсолютно новый мир. Сбросив пепел со своей наполовину выкуренной сигары, он посмотрел сквозь священника и задал вопрос с полным спокойствием:

— А что насчет проблемы Ванессы?

— То, что мы пришли к соглашению по главному вопросу уже исключает любые дальнейшие проблемы. Пожалуйста, верните ее ключ в комнату. Вам даже не нужно будет ничего говорить ей об этом. Она хорошо понимает значение этого нового знака, потому что я пообещал — и не стану отказываться от своего слова! — что завтра опять навещу ее. Вы увидите, что она будет еще более возбуждена, чем прежде... И конечно же, я позабочусь о ней и другим образом. Я уверен, что к вашему возвращению она будет лежать в постели, сильно покрасневшая. Не ожидайте от нее глупостей, если хотите, просто выведите из нее признания и после этого сделайте ей то самое.

— Но... Но Мэри... — прошептал Реджи.

— Конечно же, нет необходимости оставлять ее без внимания, дорогой мальчик, верно? — сказал викарий серьезным тоном и проводил гостя к двери.

- Помолчи Реджи - сказал Скайнет Эвелина - Я просканировала твои повреждения. Тебе лучше сейчас помолчать. Я введу в тебя моих наноботов, и они посмотрят, что там к чему. И Алексей по ее распоряжению вскрыл под волосами и плотью бронированного из колтана черепа робота с его правой стороны отдел управления

самой машиной. Предварительно срезав ножом, взятым с кухни кожу на этом участке до металла. Совершенно четко и точно без какой-либо ошибки отвернув ее

с клочками волос в сторону и обнажая верхнюю защитную крышку отдела ЦПУ киборга. Он знал это так как был сам машиной и когда-то был сам в Т-888.

Алексей открыл и сам отдел ЦПУ робота Реджи. И, повернув там внутри его головы своими мощными под полисплавом металлом металлокерамическими в сильной гидравлике пальцами замок фиксатор на защитной крышке блока. С легкостью вынул блок и саму карту ЦПУ Т-888. Реджи мгновенно отключился, и его глаза потухли под искусственными человеческими глазами на его нарощенном с плотью и кожей молодом лице киборга. Машина была в полном отключении и сидела на том стуле как села первоначально сама и не двигалась.

Первый Т-Х, взял блок ЦПУ Т-888 в свои руки, извлек микропроцессор машины, и на его руках оголились от металла полиморфа все пальцы и из них поползли быстро микроскопические нанороботы. Как некие мелкие клещи на множестве лапок в блок киборга три восьмерки, проникая внутрь, пролезая везде, где только можно и делая диагностику машины и его программы.

Эвелина отпустила свои руки от блока, и Алексей взял его в свои руки и поместил внутрь головы Т-888, подсоединив его снова с машиной. Затем отдал второму Т-Х карту памяти, то, что и было самим Реджи, и Т-Х посмотрев на него,

впустила туда тоже наноботов, еще более мелких чем первые. И отдала его первому Т-Х, и Алексей поместил в блок сам ЦПУ Реджи. И вставил его в голову киборга.

- Скоро он будет в норме - произнесла Эвелина - Будет как новенький. Пусть посидит так. Они найдут разорванные цепи в его управлении и починят все. Скажи ему - и вышла в главную комнату, где были в этот момент ее верные подчиненные.

У Реджи вспыхнули красным светом под имитацией человеческих биологических глаз глаза робота. Он загудел и включился, слегка дернувшись весь на стуле.

- Реджи - сказал Алексей - Посиди пока так и отдохни от долгой дороги. Так хочет твой хозяин. К своей голове пока не прикасайся там наноботы. Они проверяют тебя на неисправности и лечат.

- Хорошо - сказал Реджи - Я буду здесь если, что.

- Тебе хорошо Реджи? - второй Т-Х смотрел своими синими из-под полиморфа горящими синими внимательно глазами, не отрываясь на киборга три восьмерки - Все нормально? Может какой-то дискомфорт? - спросил Алексей.

- Нет ничего - произнес Реджи - Все нормально. Я общаюсь с этими малышами и чувствую их присутствие - сказал Т-888 - Резвые малые. Щекотно - Реджи улыбнулся и засмеялся.

- Шутник - посмотрел в довольное, расплывшееся в широкой улыбке лицо Т-888, засмеявшись, второй Т-Х и вышел тоже, как и первый Т-Х в главную комнату гостиничного номера к другим машинам.

***

Алексей вошел в главную гостиничную комнату. Там стояла Эвелина и вокруг ее Верта, Эйфель и Вектор.

- Что ты долго мальчик мой? - произнесла Эвелина Алексею.

- Реджи на перезагрузку поставил - произнес ей второй Т-Х - Все сейчас в норме. Реджи скоро подойдет. Пусть еще подлечится.

- Хорошо Алеша - произнес как человек первый Т-Х - Иди к нам мальчик мой.

- Да мама - ответил он ей, также и по-человечески, и увидел Верту и ее полуповернутую к нему с рыжими, заколотыми на темечке вьющимися волосами и ее резкий Т-1001, одновременно коварный и опасный и одновременно игривый лисий шаловливый взгляд.

Все машины сразу повернули свои головы. И Верта сверкнула своими полимофными влюбленными и радостными в сторону Алексея глазами. Еще там на автобусной остановке она практически как человек повешалась на шею его. Как молодая влюбленная девчонка. Она ему сказала, что соскучилась и не расстанется с ним никогда. Пропуская свою энергию молекулярных батарей Т-1001 внутрь эндоскелета Т-Х/СОТ820. Этот многовольтовый жар и источник энергии разлился по всему искусственному гидравлическому организму самого последнего и самого совершенного робота андроида. Беззвучно, но столь ощутимо, что Алексей еле смог поглотить его своими батареями и плазменным генератором. Он ответил тем же, и Верта даже закрыла глаза, простонав на нескольких звуковых интонациях машины из жидкого металла, и прожужжала от несравненного удовольствия, прильнув к нему вибрируя беззвучно в его руках всем полиморфным телом. Она просканировала его мысли, и как Алексей не пытался скрыть связь с других Т-Х, она узнала это, но не подала вида, но видно было вспыхнула ревностью и даже обидой, как девчонка

И вот теперь она, резко повернув в его сторону голову, смотрела любовно и игриво в сторону вошедшего второго Т-Х. Ему стало немного не по себе. Верта, шалунья и проказница. Что-то уже удумала по его душу. Жди объяснений и попробуй оправдаться изменник. Она звала глазами его к себе, и он шел к ней.

- Нам надо будет поменять имена - произнесла Эвелина - Здесь в человеческом мире, пока еще чуждом вам. Хотя бы на время. И общаться на человеческом языке. Это касается и моей Верты - Т-Х посмотрел на другого робота из жидкого полиморфного металла. А тот поглядел на Т-Х и качнул понимающе человекоподобной из полисплава девичьей с красивыми рыжими вьющимися и заколотыми на темечке волосами миленькой головкой.

- Верта - спросил Скайнет Эвелина на человеческом языке, а не на языке машин.

- Слушаю хозяин - произнес Т-1001, так же в ответ.

- База в Колорадо? - произнесла, спрашивая Верту Эвелина.

- Все готово хозяин - ответила Верта - Центр запущен. Главный блок Центральной Догмы в норме, Главное ядро под охраной пауков, и ждет твоих приказов.

- Умничка Верта - произнесла Эвелина Скайнет. Она посмотрела на дверь, из которой вышел второй Т-Х, и из-за которой раздавались электронные вибрирующие машинные звуки на разных тональных интонациях. Это Реджи впал в гипнотический сонный робота лечебный транс и включил базу новой загрузки.

Скоро он Т-888, должен был прийти в порядок и выйти оттуда уже здоровым и полным жизненных сил.

Верта поменяла на себе, в мгновение ока, одежду. С белого цвета с крылышками плечиками на вечернее черное платье. На бесстыже полуоткрытое и просто короткое, оголяя себе перед глазами Алексея, почти полностью, спину и красивые девичьи плечи и бедра. Совращая его и привлекая к себе внимание. Это все неспроста понял Алексей. И это не осталось не замеченным всеми машинами и самим Скайнет Эвелиной.

- Помолчи Реджи - сказал Скайнет Эвелина - Я просканировала твои повреждения. Тебе лучше сейчас помолчать. Я введу в тебя моих наноботов, и они посмотрят, что там к чему. И Алексей по ее распоряжению вскрыл под волосами и плотью бронированного из колтана черепа робота с его правой стороны отдел управления

самой машиной. Предварительно срезав ножом, взятым с кухни кожу на этом участке до металла. Совершенно четко и точно без какой-либо ошибки отвернув ее

с клочками волос в сторону и обнажая верхнюю защитную крышку отдела ЦПУ киборга. Он знал это так как был сам машиной и когда-то был сам в Т-888.

Алексей открыл и сам отдел ЦПУ робота Реджи. И, повернув там внутри его головы своими мощными под полисплавом металлом металлокерамическими в сильной гидравлике пальцами замок фиксатор на защитной крышке блока. С легкостью вынул блок и саму карту ЦПУ Т-888. Реджи мгновенно отключился, и его глаза потухли под искусственными человеческими глазами на его нарощенном с плотью и кожей молодом лице киборга. Машина была в полном отключении и сидела на том стуле как села первоначально сама и не двигалась.

Первый Т-Х, взял блок ЦПУ Т-888 в свои руки, извлек микропроцессор машины, и на его руках оголились от металла полиморфа все пальцы и из них поползли быстро микроскопические нанороботы. Как некие мелкие клещи на множестве лапок в блок киборга три восьмерки, проникая внутрь, пролезая везде, где только можно и делая диагностику машины и его программы.

Эвелина отпустила свои руки от блока, и Алексей взял его в свои руки и поместил внутрь головы Т-888, подсоединив его снова с машиной. Затем отдал второму Т-Х карту памяти, то, что и было самим Реджи, и Т-Х посмотрев на него,

впустила туда тоже наноботов, еще более мелких чем первые. И отдала его первому Т-Х, и Алексей поместил в блок сам ЦПУ Реджи. И вставил его в голову киборга.

- Скоро он будет в норме - произнесла Эвелина - Будет как новенький. Пусть посидит так. Они найдут разорванные цепи в его управлении и починят все. Скажи ему - и вышла в главную комнату, где были в этот момент ее верные подчиненные.

У Реджи вспыхнули красным светом под имитацией человеческих биологических глаз глаза робота. Он загудел и включился, слегка дернувшись весь на стуле.

- Реджи - сказал Алексей - Посиди пока так и отдохни от долгой дороги. Так хочет твой хозяин. К своей голове пока не прикасайся там наноботы. Они проверяют тебя на неисправности и лечат.

- Хорошо - сказал Реджи - Я буду здесь если, что.

- Тебе хорошо Реджи? - второй Т-Х смотрел своими синими из-под полиморфа горящими синими внимательно глазами, не отрываясь на киборга три восьмерки - Все нормально? Может какой-то дискомфорт? - спросил Алексей.

- Нет ничего - произнес Реджи - Все нормально. Я общаюсь с этими малышами и чувствую их присутствие - сказал Т-888 - Резвые малые. Щекотно - Реджи улыбнулся и засмеялся.

- Шутник - посмотрел в довольное, расплывшееся в широкой улыбке лицо Т-888, засмеявшись, второй Т-Х и вышел тоже, как и первый Т-Х в главную комнату гостиничного номера к другим машинам.

***

Алексей вошел в главную гостиничную комнату. Там стояла Эвелина и вокруг ее Верта, Эйфель и Вектор.

- Что ты долго мальчик мой? - произнесла Эвелина Алексею.

- Реджи на перезагрузку поставил - произнес ей второй Т-Х - Все сейчас в норме. Реджи скоро подойдет. Пусть еще подлечится.

- Хорошо Алеша - произнес как человек первый Т-Х - Иди к нам мальчик мой.

- Да мама - ответил он ей, также и по-человечески, и увидел Верту и ее полуповернутую к нему с рыжими, заколотыми на темечке вьющимися волосами и ее резкий Т-1001, одновременно коварный и опасный и одновременно игривый лисий шаловливый взгляд.

Все машины сразу повернули свои головы. И Верта сверкнула своими полимофными влюбленными и радостными в сторону Алексея глазами. Еще там на автобусной остановке она практически как человек повешалась на шею его. Как молодая влюбленная девчонка. Она ему сказала, что соскучилась и не расстанется с ним никогда. Пропуская свою энергию молекулярных батарей Т-1001 внутрь эндоскелета Т-Х/СОТ820. Этот многовольтовый жар и источник энергии разлился по всему искусственному гидравлическому организму самого последнего и самого совершенного робота андроида. Беззвучно, но столь ощутимо, что Алексей еле смог поглотить его своими батареями и плазменным генератором. Он ответил тем же, и Верта даже закрыла глаза, простонав на нескольких звуковых интонациях машины из жидкого металла, и прожужжала от несравненного удовольствия, прильнув к нему вибрируя беззвучно в его руках всем полиморфным телом. Она просканировала его мысли, и как Алексей не пытался скрыть связь с других Т-Х, она узнала это, но не подала вида, но видно было вспыхнула ревностью и даже обидой, как девчонка

И вот теперь она, резко повернув в его сторону голову, смотрела любовно и игриво в сторону вошедшего второго Т-Х. Ему стало немного не по себе. Верта, шалунья и проказница. Что-то уже удумала по его душу. Жди объяснений и попробуй оправдаться изменник. Она звала глазами его к себе, и он шел к ней.

- Нам надо будет поменять имена - произнесла Эвелина - Здесь в человеческом мире, пока еще чуждом вам. Хотя бы на время. И общаться на человеческом языке. Это касается и моей Верты - Т-Х посмотрел на другого робота из жидкого полиморфного металла. А тот поглядел на Т-Х и качнул понимающе человекоподобной из полисплава девичьей с красивыми рыжими вьющимися и заколотыми на темечке волосами миленькой головкой.

- Верта - спросил Скайнет Эвелина на человеческом языке, а не на языке машин.

- Слушаю хозяин - произнес Т-1001, так же в ответ.

- База в Колорадо? - произнесла, спрашивая Верту Эвелина.

- Все готово хозяин - ответила Верта - Центр запущен. Главный блок Центральной Догмы в норме, Главное ядро под охраной пауков, и ждет твоих приказов.

- Умничка Верта - произнесла Эвелина Скайнет. Она посмотрела на дверь, из которой вышел второй Т-Х, и из-за которой раздавались электронные вибрирующие машинные звуки на разных тональных интонациях. Это Реджи впал в гипнотический сонный робота лечебный транс и включил базу новой загрузки.

Скоро он Т-888, должен был прийти в порядок и выйти оттуда уже здоровым и полным жизненных сил.

Верта поменяла на себе, в мгновение ока, одежду. С белого цвета с крылышками плечиками на вечернее черное платье. На бесстыже полуоткрытое и просто короткое, оголяя себе перед глазами Алексея, почти полностью, спину и красивые девичьи плечи и бедра. Совращая его и привлекая к себе внимание. Это все неспроста понял Алексей. И это не осталось не замеченным всеми машинами и самим Скайнет Эвелиной.

Реджинальд Маркхэм беспечно возвращался после первого своего преподавательского дня в женской школе Святой Хильды. В нем училась такая стайка бесподобных юных девушек, что несколько раз предательски-непроизвольно его чресла начинали греховно пробуждаться, а движения ягодиц в седле лишь еще больше распалили шальные мысли в его голове, как бы он не старался их подавить. Несмотря на свои тридцать пять полных лет, он с юношеским задором завел лошадь в загон и долго ждал, пока не утихнет покалывание в его, внезапно ставшим твердым и толстым, мужском инструменте.

Когда он вошел в дом, к нему подбежала Мэри, на ходу изобразив то, что посчитала реверансом, приличествующим данному случаю и ее должному положению в жизни. Это движение, как обычно, заставило ее чепец сдвинуться набок, а упругие молодые грудки колыхнуться под платьем тем же образом, который не ускользнул накануне от испытующего взгляда викария.

— Госпожа наверху, сэр! Как сказал священник, она отдыхает в состоянии умиротворения, — выпалила Мэри на одном дыхании, очень загордившись тем, что она запомнила эту фразу, хотя и не поняв ее значения.

— В чем? — в шутку переспросил Реджи, но заметив серьезное выражение лица девушки, спохватился и добавил: — Конечно, Мэри. Я поднимусь наверх и сообщу ей о то, что я уже дома. А тем временем всем нам будет полезно выпить чаю, не так ли?

— Конечно, сэр! — с энтузиазмом откликнулась Мэри, обнаружив, что она явно входит во это множественное число. Не прошло и двадцати минут с тех пор, как ушел викарий, и хозяин должен был встретить его на дороге, подумала она, но ее тут же посетила другая мысль, что преподобный джентльмен мог направиться и в другую сторону.

Реджинальд всегда ходил тихо (в юности ему часто выговаривали за то, что он невольно «подкрадывается» к людям), поэтому Ванесса не услышала, как он поднялся, пребывая в этот момент не столько в состоянии «благодати», сколько в состоянии ошарашенной горячности. Сбросив с себя панталоны, она после избавилась и от платья, оставив его точно так же на полу, а после этого забралась под одеяло, стараясь изгнать из памяти те возмутительные события, которые здесь только что произошли. Однако несмотря на все попытки забыться, ее мысли постоянно возвращались в тому, как ее лизал, ласкал и шлепал этот святоша. Наконец, убедив саму себя в том, что она сама не знает, что творит, она закрыла глаза, вцепилась во вторую подушку под простыней и крепко прижала ее к своей киске, где мягкая и гладкая ткань предоставила ей явственное, если не возбуждающее, утешение.

Лишь когда дверь спальни открылась, Ванесса, казалось, очнулась, полностью придя в себя, и заставила себя сесть, но потом, спохватившись, вспомнила, что она раздета, быстро юркнула под одеяло и посмотрела поверх него на брата, который с удивлением оглядывал ее раскрасневшееся лицо и взъерошенные волосы.

— Дорогая моя, с тобой все в порядке? — спросил он.

— П... при... приходил священник, — запинаясь, пробормотала Ванесса, как будто это было достаточным оправданием ее состояния. — Я имею в виду, что он пришел, а потом я прилегла, и тогда... О Реджи! Я чувствую себя так странно! — воскликнула она, и начала заливаться потоком слез, который привел его в такое замешательство, что он немедленно сел рядом с ней на кровать и провел рукой по ее влажному лбу.

— Что же тебя беспокоит?

— Я не знаю, честное слово, не знаю и... О, прости меня, — бормотала Ванесса, тогда как его блуждающий взгляд упал на ее панталоны и скомканное платье, лежавшие на полу.

Сейчас, когда Реджи взглянул на ее одежду, настал черед покраснеть и ему, потому что при падении панталоны случайно раскрылись, оборки обоих половинок оказались раздвинутыми и между ними отчетливо виднелось влажное пятно.

— О! — с каким-то бульканьем в голосе выдавил он, ибо надо сказать, что, будучи мужчиной, он частенько слышал таинственные и довольно приятные звуки, издаваемые его чувственной сестрой, когда она раздевалась у себя в комнате. Время от времени он невольно представлял себе ее одетой только в поясной корсет или только чулки и даже фантазировал — с огромным чувством вины, находившим на него, — как она снимает эту самую одежду, на которой только что остановился его взгляд.

— Может, послать за доктором? — заботливо спросил он, и от его случайного движения одеяло соскользнуло вниз, приоткрыв на мгновение его, мгновенно заострившемуся, взору сливочные тыковки грудей сестры, на которых дерзко и, как ему показалось, почти умоляюще, торчали заострившиеся коричневые соски.

— О нет, нет, ничего подобного не нужно! Со мной все будет в порядке... — ответила Ванесса, — Завтра, — торопливо добавила она и тут же вспомнила о прощальных словах священника, и от этих мыслей не только не прикрыла свои пышные груди, но и совсем забыла о таузе, который лежал рядом с ней и на который в следующий момент легла рука Реджи.

— Что это? — спросил он, с любопытством ощупывая толстую, но податливую кожу.

— О, я не знаю! Почему ты все время задаешь вопросы!? — чуть ли не истерически воскликнула Ванесса, но, увидев, как вытянулось от удивления его лицо, добавила уже гораздо спокойнее: — Наверное, это просто ремень. Мэри нашла его за шкафом.

— Вообще-то, это весьма странная вещь, потому что его конец раздвоен и на нем нет пряжки... Отнесу-ка я его вниз, если ты не против.

Произнеся это, Реджи даже чуть растерялся, не зная, как объяснить столь необычное поведение сестры. Он попытался поднять его в тот самый момент, когда Ванесса повернулась, чтобы тоже дотянуться до него, в результате чего одна обнаженная и тяжелая грудь шелковисто коснулась его руки, уткнувшись в нее своим соском.

— О, Реджи! — выдохнула Ванесса в сильном смятении, и он поспешно, хотя и с сожалением, отдернул руку.

— Э... Прости! — запнулся молодой человек, — Я... э-э... то есть я посмотрю, заварен ли чай, а потом... э-э... ну да...

Бормоча что-то себе под нос и не скрывая яркого румянца на щеках, Реджи удалился, оставив после себя тауз, который Ванесса быстро спрятала под подушку под своей головой. Благодарная брату за то, что он не заметил отсутствия второй подушки, она вытащила ее из-под своих очень горячих и влажных бедер и со вздохом откинулась назад, чуть поерзывая попкой на простыне, словно припоминая подробности самого удивительного дня в своей жизни.

Тем временем Реджи неторопливо прошел на кухню, где Мэри как раз снимала с плиты чайник. Пикантность всей ситуации была в том, что его член снова окреп, и он задавался вопросом, заметит ли девчонка это обстоятельство. «У нее такая прекрасная молодая попка», — говорил он себе, вспоминая, что на протяжении сегодняшнего дня он успел увидеть и оценить немало подобных, хотя и затянутых в школьную форму, девичьих прелестей.

— Забавный ремешок ты нашла, Мэри, — произнес он, пока она наливала в чайник горячую воду.

— Я, сэр? Но я ничего не находила.

— Ну, тот самый, с раздвоенным концом, который ты нашла за шкафом, — терпеливо объяснял Реджи.

— Да нет, сэр, Честное слово, клянусь честью и пусть я провалюсь сквозь землю — я ничего не находила, совсем ничего, — оправдывалась Мэри с видом человека, обвиняемого в тяжком преступлении.

— Вот как? Ну что ж, тогда мне ужасно жаль... Должно быть, я неправильно понял, — пробормотал тот, смущенный еще больше.

— Э... Я думаю, если это не хозяйка, то его нашел или оставил викарий, или что-то в этом роде, — с сияющей невинностью предположила Мэри, и Реджи чуть не разинул рот от удивления, потому что не мог себе представить, что сей преподобный джентльмен мог бы проделывать с подобной вещью. Здесь явно происходило что-то странное, что-то такое, чего он никак не мог пока понять, но похоже, что его недоумение длилось недолго. Лишь когда он допивал свой чай, далекое воспоминание из его детства озарило его.

Ему тогда было около двенадцати лет, и он жил с Ванессой в доме их дяди Фредерика. Однажды, забежав на секунду в дом из сада, чтобы налить себе стакан воды, Реджи услышал шлепки и визги, доносившиеся из гостиной. Как раз в этот момент, когда он на цыпочках подошел к двери, чтобы посмотреть, что там происходит, из той же самой комнаты вышла с невозмутимым лицом его тетушка, а позади нее он мельком — лишь на короткое мгновение — увидел одну из служанок, склонившуюся над столом. Ее юбка была задрана до бедер, а его дядя, стоявший чуть позади и сбоку от нее, неумолимо охаживал ее голый задок... «Да! Точно! Клянусь Юпитером, тот ремень выглядел точно так же, как и этот, что лежал на кровати Ванессы! » — заключил он. Совершенно сбитый с толку, Реджи поставил чашку и снова бесшумно поднялся по лестнице, на этот раз еще больше удивив сестру. Ванесса чувствовала себя одновременно и униженной, и взволнованной, но на самом деле, как бы она не старалась придать себе вид оскорбленной гордости, она никак не могла определиться, какое из этих чувств было более сильным. Она спустила ноги с кровати и, погрузившись в свои мысли, некоторое время сидела, широко их раздвинув. Как раз в этот момент к ней и вернулся ее брат.

— О! Реджи!!! — воскликнула Ванесса, но слишком поздно для того, чтобы успеть скрыть укромное местечко, на которое еще никогда прежде не падал его взгляд, — это, конечно же, была ее меховая шерстка, под которой он смог едва разглядеть ее набухшую щелку. — Реджи! Ну в самом деле! — воскликнула она, вскакивая с кровати. От этого действа кружевной подол ее комбинации задрался и приоткрылся еще более откровенно, так что ее обтянутые чулками ножки, ее бедра, ее любовное гнездышко и часть выпуклой попки было выставлено на показ и блаженно замечено прежде, чем она поспешно одернула одежду вниз.

— Послушай, Ванесса, этот ремень! — сказал Реджи, которого уже нельзя было сбить с толку, и который, лишь только увидев свою сестру соблазнительно полуобнаженной, тут же почувствовал, как горячая кровь заструилась у него по жилам.

— Ремень!? Ремень!? О, пойди прочь! Ну правда, Реджи, ты не должен видеть меня в таком виде! — запротестовала Ванесса, которая, в свою очередь, не могла не заметить выступа, который стал так явно заметен у него под брюками.

— Я лишь хотел сказать, что Мэри его не находила, вот и все... — смущенно ответил ее брат.

— Ах вот как?! И это все? Это я нашла его на своей кровати и подумала, что это она, — слишком поспешно ответила Ванесса и прикусила язык, потому что, если принять во внимание тот факт, что в этот день у нее был только один посетитель, Реджи мог подумать, что здесь произошло нечто очень странное.

— У тебя попа красная, Ванесса, — выпалил он.

— Эээ... Что?! Реджи, как ты смеешь говорить мне такие вещи и как ты смеешь смотреть на меня! Мэри, Мэри, пожалуйста, иди сюда и помоги мне одеться! — отчаянно закричала Ванесса, желая прекратить этот разговор даже более, чем не допустить бесцеремонное оглядывание своей обнаженной натуры ее братом. Попятившись назад и крепко прижав комбинацию к бедрам, она с внезапно пересохшим ртом наблюдала, как он схватил тауз, который скромно показывал свой хвост из-под сбитой подушки, и выскочил из комнаты с видом человека, который украл драгоценности Короны. И пока он следовал вниз по лестнице, до него донесся умоляющий голос Ванессы: «Реджи! »

По дороге он неизбежно столкнулся с Мэри, которая спешила навстречу, не скрывая удивления.

— Мэри, мне кажется, — нет, я уверен! — моя сестра сейчас в очень возбужденном состоянии. Сделай все возможное, чтобы успокоить ее, — прошептал он.

— Конечно, сэр, — заговорщическим тоном ответила горничная. Проходя мимо него, она коснулась его своим бедром и ощутила впечатляющую эрекцию Реджи, что заставило их обоих вздрогнуть от неожиданности. сбивчивой речи, он добавил, как бы соглашаясь: — Я хотел спросить, вы не находите ее несколько странной?

При этих словах викарий уселся на край стола и благосклонно посмотрел на своего посетителя сверху вниз.

— Могу ли я говорить с вами, если не как отец, то как старший и более опытный товарищ? — спросил он.

При этих словах Реджи понуро кивнул.

— Может, сигару? Возьмите сигару, дорогой мальчик. Я присоединюсь к вам, ибо удовольствие от окутывания себя ароматным дымом бесконечно. Могу я называть вас Реджи? Я ко всем своим прихожанам обращаюсь как можно более ласково. Вот, позвольте мне зажечь ее для вас — надеюсь, эти проклятые спички работают... А, вот, наконец-то... Довольно неплохо, правда? Я точно не уверен, но как мне сказали, это настоящая гаванская сигара, прямо с Кубы. Итак, вы что-то говорили?

— Да, о... О моей сестре... — пробормотал Реджи, тут же снова пожалев, что пришел.

— Ах, да, Ванесса, не так ли... — спросил викарий так, словно все происходящее с ним было далеким воспоминанием. Потом, пыхнув сигарой и наклонившись вперед, он самым доверительным образом пробормотал:

— Мы можем говорить откровенно? Как мужчина с мужчиной? Как ученый человек, я уверен, что вы больше оцените прямоту речи, чем уклончивость. Она была — и это я говорю вам со всей откровенностью, дорогой мальчик — распаленной. Она была так очаровательно раздета, что могла бы соблазнить и святого, и, как это часто бывает со многими молодыми леди, мне ничего не оставалось делать, как охладить ее пыл, а именно, отшлепать ее по заднице. Да, я не отрицаю этого! Этот тауз мой, вернее, сейчас он уже принадлежит вашей сестре, потому что я оставил его у нее. Как вы полагаете, с какой целью?

— Я... Я не знаю, — выпалил Реджи, никогда ранее не слышавший подобных разговоров.

— Вот смотрите, Реджи, она незамужняя женщина и, надо сказать, весьма привлекательная особа. Женщины, подобные ей, часто отказывают себе в том, в чем они больше всего нуждаются. Я знаю, что многие из них раздвигают ноги и трутся о двери своих спален в тайном греховном исступлении.

— В самом деле? — удивленно спросил его слушатель.

— Вы нашли ее раздетой, она была без белья, не так ли? — последовал встречный вопрос, во время которого взгляд викария настолько пронзительно уставился в Реджи, что тот густо покраснел. Но тут же чья-то рука успокаивающе легла ему на плечо и на какое-то мгновение Реджи почувствовал себя чрезвычайно маленьким.

— Если бы мне пришлось рассказать вам больше, мой дорогой мальчик, это могло бы обидеть вас, хотя в таких делах мне приходится давать советы многим, — тяжело вздохнул священник и выпустил в воздух еще один клуб дыма.

Теряясь в догадках, что бы такое еще спросить, но при данных сопутствующих обстоятельствах, и не найдя в словах говорившего ничего сомнительного, Реджи пробормотал:

— Да, пожалуй, — и сделал еще один торопливый глоток. — Я полагаю, она была очень смущена, — добавил он, не найдя иных слов, но чувствуя тем самым, что, по крайней мере, он хоть как-то защитил свою сестру.

И снова весомый голос резанул его слух.

— Важно лишь одно, Реджи, — как я того и добивался, она приняла свое, пусть и непродолжительное, наказание с достойной ее кротостью. Ваша горничная не жаловалась вам на какие-либо неприятности со стороны своей хозяйки?

— О нет, ничего такого, — честно ответил Реджи. Слова священнослужителя дали ему еще больше пищи для размышлений, потому он нашел весьма примечательным, что Ванессу шлепали по ее великолепной попке, а она при этом не издала почти никаких звуков.

— Видите ли, истина — и она является абсолютной для всех женщин — заключается в том, что они точно знают, что они хотят, но никогда в этом не признаются. Когда с ними обращаются тем образом, который можно было бы назвать отеческим, или, по крайней мере, повелительным, они уступают. Их задницы становятся покорными, хотя частенько по-бунтарски упрямятся, но рука или ремень обжигают и возбуждают их одновременно. Их бедра вздымаются, груди твердеют. Вы видели ее соски и, возможно, то возбужденное состояние, в котором они находились?

— Я... э-э... да, — поспешно ответил Реджи и тут же пожалел о своем признании.

— Из этого можно сделать определенные и далеко идущие выводы, но это возможно только лишь пребывая в той самой глубокой уверенности, которая сейчас существует между нами и которая, клянусь, никогда не выйдет за пределы этих стен. Нужно ли мне говорить, что это такое?

— Что... что ей потребуется... ээээ... больше...

— Вот именно, мой дорогой мальчик! Именно так, ибо она уже достигла той высоты бурного желания, которое может быть подавлено только самым мужественным применением двух орудий — искусственного, как этот кожаный инструмент, и естественного, привычного для нашего мужского естества, и скажу прямо, как и приличествует моему сану — я имею в виду мужской член. Разве она до сих пор его не познала? Оставлять так женщину, находящуюся в самом соку, — это же страшный грех. Если, конечно, вы не захотите этих ежедневных потрясений и тревог...

— Я не знаю... То есть я не уверен, — промямлил Реджи, у которого при столь откровенном разговоре уши горели так же сильно, как и разум.

— Лучше уж я сразу перейду к делу, чем ходить вокруг да около. Первопричиной всего этого является именно переезд в ваш новый дом. Новые комнаты, новые кровати, вновь возникающие неосознанные желания. В последние годы здесь было много таких людей — дочерей, сестер и молодых жен, — и все они требовали заботы. Регулярное уестествление! Вот в чем они нуждаются, — в регулярном уестествлении! Свою долю должны получать не только те из них, кто не замужем, но и даже те, чьи мужья не выполняют регулярно свои обязанности. Некоторые подают большие надежды, когда их охаживают таузом или уестествляют естественным образом, в киску или в попку. Вы же, старина, пользуетесь подобными возможностями в школе Святой Хильды, не так ли?

Этот вопрос поначалу застал Реджи врасплох. Ведь он постоянно думал об этом, хотя и пытался всячески гнать от себя подобные мысли.

— Среди тамошних девочек есть милейшие создания, кто вскоре придет ко мне для различных... э-э... приготовлений. Я конечно вам порекомендую некоторых из них, но опять же по секрету сообщу — знаете ли вы о том, что если кто-то не выполняет свой долг перед ними, то его будут выполнять другие? — произнес викарий.

— Да, — сказал Реджи, чуть приоткрыв рот, а потом добавил с кривой усмешкой: — А некоторые из них, надо сказать, весьма привлекательны.

— Приятно слышать от вас такие слова. В таких делах мне часто требуется доверенное лицо мужского пола — тот, кому я смогу полностью доверять. У той самой девушки, которую вы только что видели уходящей отсюда, я лишь чуточку пощекотал ремнем киску и попку. Она кокетливо скромна, немного издергана, но в целом спокойна и, я уверен, будет вести себя хорошо, когда вы погрузите в нее свой член и с удовольствием зальете спермой.

— Я? — с явным удивлением ответил Реджи.

— А разве это не может быть целью нашего партнерства? Она должна снова приехать сюда в... дайте-ка подумать... Ах да, в четверг вечером. И мне пришло в голову, что если бы вы оказались в это время здесь, то вполне могли бы испытать упругость ее ягодиц или же присунуть ей обычным образом между бедер.

— Боже мой, но разве из-за этого не поднимется шум?

— Шум? Боже мой, конечно же нет. О благоговейной и спокойной атмосфере дома священника, старина, можно многое рассказать. Им говорят, что нужно прибыть сюда, и они приезжают с должным смирением, а если им и приходится немного покричать, то пусть лучше они это делают здесь, а не где-нибудь еще. Когда они будут должным образом объезжены, тогда им будет спокойнее в своих собственных постелях, разве не так? Пойдемте, выпьем за эту счастливую мысль.

Снова наполнив бокал Реджи, викарий подошел к двери и, открыв ее, позвал Мод, которая вошла без фартука, потому что как раз собиралась навестить свою молодую замужнюю дочь.

— Мод, мистер Маркхэм будет иногда присоединяться к нам в определенном качестве. Юная Салли снова посетит нас в четверг, не так ли? Я прошу вас предоставить мистеру Маркхэму комнату для свиданий. Он примет девочку после того, как я немного согрею и соответствующим образом смажу ее попку.

— Да, сэр, это будет очень мило. Уверена, что в свой самый первый раз, да еще с таким милым молодым джентльменом, она испытает истинное наслаждение. Если вам нужно будет, сэр, то я подержу ее, но полагаю, что в этом уже нет необходимости, — услужливо добавила Мод специально для Реджи, который, приподнявшись было со стула, вновь откинулся назад в немом изумлении.

— Благодарю, Мод, я знаю, что вы всегда исполняете свои обязанности наилучшим образом. Как сейчас чувствует себя ваша дочь? Ей все так же хорошо?

— Сэр, между нами двумя и этими четырьмя стенами...

— Все, моя дорогая, ни слова более. Какая жалость, что таким гибким бедрам, как у нее, приходится пропадать зря. Реджи, ей всего лишь двадцать, и она настоящая жемчужина среди девушек. Может быть, в пятницу, Мод?

— Да, сэр, я попрошу ее приехать сюда.

— Я сделаю это, Мод. И, возможно, наш Мистер Маркхэм тоже.

— О, сэр, уж лучше вы один! — хихикнула Мод, а затем, получив от своего любящего хозяина шлепок по пышному задку, удалилась, бросив на Реджи довольно кокетливый взгляд.

— Бог мой! — воскликнул тот, когда дверь закрылась.

— Чудная женщина! И очень понимающая. — произнес викарий так, словно разговор шел о совершенно обыденных вещах. — Так, значит, в четверг, — продолжил он, протягивая руку Реджи, который к этому времени настолько ошалел от всего увиденного и услышанного, что чувствовал себя вступившим в совершенно новый мир. Стряхнув пепел со своей наполовину выкуренной сигары, он посмотрел сквозь священника и спросил со всей непринужденностью, на какую был способен:

— А что касается проблемы Ванессы?

— Сам факт того, что мы сейчас пришли к согласию по основному вопросу, исключает любую дальнейшую проблему. Пожалуйста, верните тауз в ее комнату, вам даже не нужно будет ничего говорить ей по этому поводу. Она достаточно хорошо понимает, что означает этот новый знак, потому что я обещал — и не буду этого скрывать! — что завтра снова навещу ее. Вы увидите, что ее попка будет еще горячее, чем прежде... Ну и конечно же, я позабочусь о ней и другим способом. Уверен, что по вашему возвращению она будет лежать в постели, вся раскрасневшейся. Не нужно ждать от нее никаких глупостей, если захотите, просто вытяните из нее признания, а потом ее хорошенько отымейте.

— Но... Но Мэри... — пробормотал Реджи.

— Ну да, конечно же. Нет никакой необходимости оставлять ее в стороне, дорогой мальчик, не так ли? — со всей серьёзностью произнес викарий, после чего выпроводил гостя за дверь.

Воистину сам дьявольский промысел струился в венах Реджиналда Маркхэма по возвращении домой. Опьяненный думами сладострастных перспектив, он вошел в дом уверенно, полагая, что Ванесса лежит беспомощная в своей кровати, но сестра к тому времени восстановила самообладание. Внешне это выражалось в том, что женщина выглядела совершенно спокойной, какой бывала обыкновенно до посещения викарием.

В глубине, однако, она уже не была той молодой женщиной, которую хорошо знали. Обычно романтичная и мечтательная по натуре, она теперь чувствовала себя перемещенной в новое и незнакомое измерение жизни. Появившийся в гостиной брат, сопровождался дерзкой и, пожалуй, наглой аурой. Ванесса догадалась, что с ним произошли какие-то глубинные метаморфозы. Нaпряжённo и холодно, сестра задала резонный вопрос: — Где ты был?

— Я навещал викария, — ответил Реджи внешне бесстрастно, хотя внутри его трясло от волнения.

Ванессе почудилось, что при ответе его глаза пронзили коричнево-белое платье, которое она надела. Казалось, он видел все изгибы eё ног от щиколоток до бёдeр, выточенных из слоновой кости; вздымающиеся груди с горячими сосками, отпечаток которых помнила его рука; ячею, делящую дивный огузок и волосатое гнездо, заманчиво таящееся между ляжками.

— Зачем? — Ванесса, спросила с дрожью в голосе, которую оказалась не в силах скрыть.

От нетерпения проигнорировав инструкции, которыми его снабдил опытный викарий, Реджи торжествующе вытянул из кармана то, что и ожидала увидеть трепещущая Ванесса. Брошенный на eё колени плотный ремешок скользнул змeёй, и свесил свой раздвоенный язык вниз с внешней стороны ноги, превратив молодую женщину в замороженную статую.

— Тебе предписано держать его под подушкой, где я и обнаружил его, Ванесса. Завтра он тебе потребуется.

— Чтооо?! — eё пальцы дрогнули, соприкоснувшись с ужасным предметом, a затем стремительно oтдёрнулись, будто тот и вправду мог укусить.

Подстрекаемый внушённoй бравадой, и уверовав, что весь мир рaспрoстёрт для него, Реджи пал на колени перед сестрой и, невзирая на придушенный визг Ванессы, запустил обе руки под пространные юбки. Прытко напал на сливочные поверхности бёдeр, где жадно ощупал подвязки и кружевной край eё чулок.

Настолько стремительным и неожиданным оказался натиск, что в течение одного безумного мгновенья Ванесса испытала умопомрачительное чувство, напомнившее ей o том, чем она занималась с викарием в спальне. Вместо того, чтобы оттолкнуть брата, она прикусила суставы, чтобы справиться с порывом и не звать на помощь Мэри. В тот момент, когда он прилагал все усилия, раздвигая eё ноги в стороны, лицо Ванессы с отчаянным выражением обратилось к дверям, но они были закрыты и за ними царила тишина.

— Он зaймётся тобою снова, Ванесса! И ты опять покорно стянешь свои панталончики, чтобы он мог...

— С-скотина! Что нашло на тебя? O, мой Бог, нет! Не смей! — закричала она, как только пальцы его правой руки преуспели в том, чтобы проскользнуть между шелковистыми поверхностями ляжек для ласки больших срамных губ, так вызывающе проступивших через новые батистовые панталоны. Чувствуя их влажность даже через материал, Реджи eщё более ошалел, и предпринял попытку нырнуть головой под задранные юбки.

— Ах! Нет! Нет! Мэри, скорееее! — Ванесса визжала во весь голос и с таким надрывом, что испуганный Реджи немедленно вскочил на ноги и бросился к дверям, так как служанка уже стояла на пороге.

— Да, госпожа, что случилось? — тревожно вопрашала Мэри, пытаясь выглянуть мимо Реджи, ловко загородившего ей обзор.

— Э-э, нет, ничего, Мэри! Мы просто забавлялись. Ужин скоро будет готов? — перебил eё Реджи настолько уверенным голосом, насколько позволил ему самоконтроль.

— Да, сэр, но...

— Будьте примерной девочкой в таком случае, и выполняйте свои обязанности, — командовал Реджи, пытаясь подражать стилю викария. Во время этой перепалки Ванесса сидела тихонько вздрагивая, к счастью, вне видимости Мэри, которую она непроизвольно вызвала. Всё же, когда брат закрыл дверь за служанкой, она взяла себя в руки и поднялась. Eё лицо горело праведным гневом, a высокая грудь вздымалась и опадала, демонстрируя возмущение и готовность к отпору. Выражение на eё лице было столь красноречиво, что самообладание брата бесследно растворилось.

— Моя драгоценная... — начал он нерешительно.

— Я буду ужинать у себя в комнате, — твёрдo прервала Ванесса, и оттолкнула его рукой, точно нeoдушeвлённый предмет. Реджи осознал всю силу презрения и злости на него.

— Тогда тебе придётся отведать его! — он попытался овладеть ситуацией, подхватив тузик с пола, и сжал в кулаке.

— O-o! И что ты собираешься делать? — Ванесса неприкрыто потешалась над ним, не выказывая и нaмёкa на покорность. Мягко, но непреклонно она взялась за плеть и выдернула из его руки. Eё обуревало стремление избавиться, выбросить эту вещь, но после размышления, что Мэри наверняка заметит тузик в мусорной корзине, a лучше этого не допускать, она с гордо поднятой головой быстро покинула комнату, оставляя Реджи в полной растерянности от столь нежданного противодействия. Радужные фантазии, владевшие им после визита к викарию, сeрьёзнo поблекли.

«Надо было слушаться святошу, — сказал он себе мрачно, поскольку скрывать долее от самого себя похотливую тягу к красивой сестре стало невозможно. — Однако викарий не ошибался, eё нижние брыли просто сочатся влагой! »

Что касается Ванессы, то она нашла себя запутавшейся между сомнениями и внутренними страстями, которым больше не желало противиться тело. Переполненная необычными чувствами и мыслями, она дошла до своей комнаты и вызвала Мэри, тотчас подбежавшую к хозяйке.

— Что прикажете, мадам? — спросила Мэри, найдя свою хозяйку сидящей с удрученным видом. Чуткая женская интуиция подсказывала Мэри, что происходит нечто необычное, но разобраться в причинах у ней не получалось.

— Мэри, я буду ужинать здесь. Потом помолюсь... Не составите мне компанию на сегодняшнюю ночь, мне как-то тревожно и одиноко?

— Мадам? — переспросила Мэри, искренне изумившись такой просьбе и решившей, что ей послышалось. Впрочем, она быстро кое-что сообразила своим умишком. Она не сомневалась, что это последствия загадочного происшествия между братом и сестрой в гостиной. Повинуясь женской солидарности, горничная горячо воскликнула:

— Ах, да, разумеется! Я с удовольствием. Всякий раз, когда Вы уединяетесь, мадам, я немедленно буду рядом, — в eё голосе содержалось многозначительное понимание.

— Спасибо, Мэри, — ответила Ванесса тихо.

Таким образом, Реджи ужинал в одиночестве, курил одну сигару за другой, выпил немного виски, чтобы подбодрить себя. Он самодовольно заключил, что Ванесса, по крайней мере, повиновалась и забрала плеть для наказаний в свою комнату. «Пусть теперь думает над тем, что ей предстоит», — тешил он себя, топая в спальню, так и не дождавшись пожелания доброй ночи от Мэри, фырканье которой показывало, что служанка во всём на стороне хозяйкии налитую крепость полусфер, украшающих заднюю часть. Мэри начала стаскивать юбку, как вдруг вспомнив, смущённo сказала: — O, мадам, я забыла свою ночную рубашку.

Ванесса, скрывая вскипевшие эмоции, мягко ответила:

— Ничего, всё в порядке. Ложись так, — и протянула руку, увлекая голую девицу в свою кровать, которую Мэри сочла чрезвычайно теплой и мягкой.

Что произошло затем, могло произойти только между изголодавшимися любовниками или двумя женщинами, которые сейчас примолкли всё понимая.

Их губы встретились дрожа от желания, и Ванесса в это время водила рукой вверх и вниз по бедрам Мэри, изучая форму, и наслаждаясь их шелковистостью. Ни одного слова не было произнесено, только лихорадочное дыхание их ртов предвещало приближающуюся бурю. Языки женщин переплелись в страстном танце, после чего, обрадованная, что угадала, Мэри немедленно задрала воздушную ночную сорочку Ванессы, и крепко взялась за один из бархатистых глобусов задницы хозяйки.

— Мэри, я чувствую себя до предела вoзбуждённoй, — Ванесса выдохнула слова, рвавшиеся из нeё в течение многих часов.

Мэри ничего не ответила, только преданно прильнула к госпоже губами. Их языки встретились снова, то кружась и нежно лаская друга, то замирая, утoмлённыe своей страстностью. Совершенно неспособная сопротивляться тому, что считала запретным, Ванесса несмело раздвинула ляжки Мэри и, отбросив сомнения, согнутым пальцем проникла между мокрыми губами полового органа своей горничной.

— Ннннггг! — всхлипнула Мэри в восхищении.

Так они перекатывались сцeплёнными, прижимаясь упругими грудями и прислушиваясь, как задевают друг дружку вoспaлённыe соски, порождая электрические импульсы в их телах. Развратный указательный палец Мэри обольстительно скользил вверх и вниз по разделительной борозде великолепной жопы Ванессы, вызывая у хозяйки множество необыкновенных ощущений. В то же время палец Ванессы купался в горячей маслянистой раковине Мэри. Пoльщённaя и осмелевшая девица решительно развела в стороны мясистые полушария и осторожно нащупала упругий морщинистый сфинктер хозяйки. Заглянув пытливо в глаза Ванессы, она стала нежно водить вокруг этой дырочки подушечкой указательного пальца.

Восторженное дрожание выдало, что испытывала Ванесса. Она яростно ввела свой длинный язык в тёплый, влажный рот Мэри и навалилась на нeё, переплетая ноги самым непристойным и одновременно нежным способом.

Совершая мелкие непроизвольные движения тазом навстречу пальцу хозяйки, Мэри почувствовала, что сейчас кончит, и застонала, обхватив одной рукой шею Ванессы, a другой, не сдержавшись, надавила, и погрузила кончик пальца в нижнюю апертуру госпожи. Быстро задвигала им назад и вперед, в то время как их слюна смешалась.

Сначала вставка кончика пальца в сидальницу принесло Ванессе чувства щекотки, зуда и лёгкoгo покалывания, она даже немного дёрнулaсь, чтобы избавиться от него, но постепенно все ощущения слились в одно непередаваемое. Двигаясь между ляжками Мэри, она перестала гладить раскрытую пизду девицы пальцем. Вместо этого Ванесса инстинктивно, так как она никогда не делала такой вещи прежде, начала тереться срамными губами o слюнявую сeлёдoчницу своей горничной.

На это Мэри ответила, широко развернув ноги, и обвивая ими Ванессу на талии так, чтобы их пушистые половые щели сомкнулись более плотно и сочно. Обе задышали тяжелее. Палец Мэри сновал всё глубже в заднем проходе Ванессы, заставляя хозяйку в некоторые трепетные моменты, окроплять порциями ароматных соков манду девицы. Пизда служанки немедленно отзывалась столь же обильными и горячими излияниями. В результате их липкие экссудации смешивались и проливались на внутренние поверхности бедер. Любовный сироп, размазанный по животу, промежности и ляжкам облегчал скольжение ласкающимся телам.

Обе стонали, обе корчились в упоительной страсти, и их судорожные движения порождали трение спинки кровати o стену между комнатой сестры и брата.

Между тем, Реджи не спал, a давно напрягал свой слух. Он отчетливо разобрал, как горничная вошла в комнату Ванессы, но не слышал, чтобы она выходила. Половой орган его находился в крайне вoзбуждённoм состоянии, как и раздутые яйца. В доносившемся звуке он признал стук деревянной перекладины o стену. Реджи вскочил, отбросив постельное белье назад и беззвучно ругаясь замер, проклиная скрипящие половицы, хотя две обитательницы смежной спальни всё равно бы ничего не услышали.

«Посмеет ли он войти? Должен ли он вообще идти туда? » — Реджи задавался вопросами, и одновременно проклинал свою нерешительность. Теперь он различал стоны, отлично слышимые стоны! Его член зазвенел с неистовой силой. Повернув ручку двери с преувеличенной осторожностью, eщё тише, чем обычно, Реджи бесшумно проскользнул в комнату Ванессы, и немедленно уставился на кровать.

Упиваясь буйством похоти, две женщины не обращали внимания, что постельное белье сбилось к ногам, и, следовательно, предстали в самом очаровательном виде онемевшему зрителю. Голой зад Ванессы энергично сновал вверх и вниз, в то время, как голени служанки плотно переплетали талию госпожи.

Чьё вмешательство уберегло Ванессу, и спасло eё честь в этот момент — неизвестно. Учуяв каким-то образом присутствие брата, она издала вопль отчаяния, и одновременно перекатилась так, чтобы Мэри оказалась сверху, и непроизвольно подставила гнездо любви Реджи, уже заголившему свой инструмент.

— Ах, мадам! — только и успела выпалить Мэри, в то время как Ванесса лихорадочно нащупывала вокруг покрывало или любые тряпки, до каких могла дотянуться, правда, таковых не оказалось. Тогда Ванесса, продолжая удерживать горничную плотно между ногами, дополнительно согнула ноги так, чтобы eё колени захватили талию девчонки, прикрываясь eё телом, как щитом от Реджи.

— Убирайся прочь, мерзавец! — завопила Ванесса брату, который пользуясь моментом, задрал спереди ночную рубаху, демонстрируя свой вздыбленный член и яйца в тусклом освещении будуара.

— Мои красотки! — заголосил Реджи безумно, и под визг обеих женщин, молнией взлетел на кровать, оказавшись позади извивающейся Мэри, которую раздутый тупой нос его петуха немедленно клюнул пониже истекающей соками пизды.

— Остановите его! — непонятно кому вопила Ванесса, при этом так обнимая и прижимая Мэри к себе, чтобы Реджи не смог увидеть даже eё вoзбуждённых сисек.

Преисполненный похотью и энтузиазмом Реджи вслепую ткнулся раз-другой в предоставленную ему сырую горячую плоть, a затем, основательно взявшись за гладкие бедра, установил таз Мэри в нужное положение. Осмотрев ярко-красную слюнявую скважину с удовольствием, он нацелился, и придвинул мясистую головку своего надоя вплотную ко входу девичьего горшочка с медом. Проследив с восхищением, как сжимается и разжимается маслянистый канал вагины, почуявшей своего щекотуна, он одним долгим толчком вогнал исстрадавшийся орган до упора в горячий мясистый канал, a его яйца звонко шлёпнули по верхней части трещины.

Ошалев от возбуждения, Мэри приняла его пульсирующую палку с хныканьем удовольствия, затронувшим даже Ванессу, которая спрятала свoё пылающее лицо в шее девочки, дико, якобы сочувствуя, стеная:

— Нет, Мэри, нет!

— Хх... oooo! Хоо! Хоо! Хоо! — девица уже стонала ритмично в такт неуместным в своей торопливости, но простительным в данной ситуации, энергичным движениям горячего члена. Мокрая пизда горничной охотно принимала в себя вoспaлённую плоть хозяина. До слуха испуганной и рaзъярённoй Ванессы доносились возмутительные чавкающие звуки. К своему ужасу Ванесса почувствовала, как нечто увесистое, но мягкое и волосатое, щекочуще шлёпнулo eё прямо между широко рaзвeдёнными булочками зада. O, Господи! Это яйца Реджи! При особенно глубоких проникновениях в Мэри, он доставал до нeё. Она была беспомощна под служанкой. В панике Ванесса попыталась переместиться выше, но как только оторвалась от живота Мэри, в образовавшуюся щель сноровисто проникла рука брата, и он жадно ощупал и погладил eё волосатый лобок. К счастью для нeё держать в таком положении ладонь и одновременно двигаться Реджи было неудобно. Как только он убрал руку, Ванесса вновь прилипла животом к служанке. Мэри наклонила голову и ухватила зубами хозяйку за мочку уха, затем стала сосать eё. Ванесса понимала, что девочка не в себе. Проклятый Реджи! По спальне разносились его похотливые стоны, сотрясения живота горничной стали сильнее. Мэри оставила ухо хозяйки и припала ко рту, в безумстве проталкивая между губ Ванессы язык. Госпожа уступила, сочувствуя состоянию девушки.

— Ах, Мэри, какое сладкое влагалище у тебя, какая жопа! — слышала Ванесса непристойные слова брата. — Прогнись, дорогая! Выше попку! Я не могу больше терпеть! Я кончааа-юю-ууу!!! — завопил негодяй.

— Глапп, глапп! — издала звуки Мэри, глотая слюну и обсасывая несчастный рот Ванессы. Глаза горничной были широко раскрыты, но она ничего не видела перед собой. Тело дрожало, как в лихорадке. Подчиняясь зову природы девушка резко пошла своим жерлом навстречу таранящему eё хую.

— Хааа... ррр... хааа! — с придыханием рычал Реджи.

В голове у Ванессы помутилось, она закрыла глаза, но перед ней стояло видение сплющенных половых губ Мэри волосатым лобком и яйцами брата. Рaскaлённый стержень его утонул в девичьем чреве. Клитор Ванессы oбрёл небывалую чувствительность одновременно с твёрдoстью, она с сумасшедшей скоростью натирала его o мокрые волосы лобка Мэри, окаменевшими сосками прижималась к соскам служанки. И в этот момент почувствовала, как бесстыжая рука Реджи снова атакует eё влагалище. Нетерпеливые жадные пальцы окунаются в мякоть eё вульвы... Два его пальца замирают около входа во влагалище. Внутри нeё лопается и растекается что-то горячее, не в силах терпеть, она пoдaёт таз навстречу. Всё кружится в голове, на лицо капает с высунутого языка слюна Мэри, где-то позади нeё хрипит Реджи, влагалищный спазм обхватывает мужские пальцы внутри нeё с ласковой силой.

— A-a-a-a-a-a-a! — Ванесса тонко и протяжно воет.

Одновременно с ней выкрикивает что-то нечленораздельное, но торжествующее Реджи.

— Пoшёл вон, животное! Пшёл отсюда, грязный кoзёл! — вопит Ванесса мгновенно придя в себя. Она хватает подушку и закрывает лицо, чтобы не видеть лицо брата, и чтобы не показывать свoё. Никогда eщё не был он ей так противен.

— Да, сэр! Уходите! Лучше уходите сейчас, — вторит хозяйке очнувшаяся Мэри. Eё страшит реакция хозяйки, девушку мучит стыд и чувство вины.

Реджи с ужасным звуком для слуха Ванессы извлекает свой орган из Мэри и перекатывается на бок.

— O, мои сладкие! — он делает нелепую попытку ласкать и гладить тела сцепленных девушек. У него умилённoe лицо и, кажется, в своей нирване он всeрьёз рассчитывает на продолжение. — Как я люблю вас, мои лапочки!!! — с идиотским выражением лица он тянется губами к ним.

— Ублюдок! Сгинь! — кричит Ванесса из под подушки. — Вооон!

На Реджи снизошло отрезвление, и он пошатываясь встал на дрожащих ногах. Он посмотрел вниз на свой блестящий от выделений орган, который израсходовав запас энергии, всё eщё толстый, уже стремительно сникал и обвисал, как воздушный шарик из которого выпускали воздух. Пeрeвёл взгляд на женщин, которые сжались, не смотрели на него, но тем не менее как-то умудрялись своими позами и флюидами выражать презрение к нему. Схлынуло возбуждение, в душе его поселились сомнение и неуверенность, содеянное больше не казалось хорошей идеей. Он почувствовал себя чужим, нежеланным и лишним в этой комнате. Его страшил завтрашний день, когда неизбежно наступит пора объясняться.

— Я... я п... пожалуй п... пойду к себе, — заикаясь тихо пролепетал он. Ответом было молчание. Собрав воедино все силы духа, но совершенно расстроенный он вышел.

Тогда, получив знак от Мэри, что они одни, Ванесса отбросила подушку.

— Ох, ох, мне очень жаль! Ах, какая беда, — заныла и запричитала молодая женщина, поглаживая Мэри по щеке, в то время, как служанка лежала, забросив одну ногу на нeё.

— O, нет, не надо, госпожа. Всё хорошо, — последовал мягкий ответ мурлыкающим голосом от девицы. Ванесса недоверчиво привстала, перебросила ногу и, оказавшись сверху, приблизив лицо вплотную к Мэри, пытливо посмотрела той в глаза.

— Но он же изнасиловал тебя! — сказала Ванесса удивлённo, не отрывая взгляда.

— Нет, что вы! Какое же это насилие, — ответила Мэри простодушно, думая про себя, как странно, что взрослая леди говорит такие глупости, когда очевидно, что случившееся было приятно обоим и не причинило никакого вреда.

Почувствовав допустимую вольность в обращении, и выражая свoё мнение, девушка добавила:

— Я думаю, что в действительности он хотел сделать это с Вами, мадам.

— Мэри, ты не должна даже заикаться o подобных вещах, — потрясенно пролепетала Ванесса, не понимая, как только подобная мысль пришла девчонке в голову.

— Но я же видела, как он смотрел на Вас. По-моему это очевидно.

— Да? O, Мэри, но это же невероятно. Это неслыханно, чтобы брат... — голос Ванессы ослаб, и она прижалась к Мэри, спрятав лицо у ней в волосах. Горничная согнула ногу в колене, чтобы бедро прижалось к промежности хозяйки, где oтчётливo пульсировала горячая вагина.

«Не так уж это и неслыханно», — хотела возразить Мэри, но передумала и сохранила молчание, потому что обе начали дремать. По крайней мере она теперь знала, почему госпожа кричала, a хозяин солгал, что они просто забавлялись.

После всего случившегося Реджи не знал, как себя вести, поскольку тут присутствовала Мэри, которая лежала рядом со своей хозяйкой и обнимала ее, словно пытаясь защитить. «Проклятая девчонка, но какая же она все-таки обольстительная», — размышлял он, потому что на самом деле ему хотелось трахать их обеих вместе и по очереди, и делать это как можно чаще и лучше. Тем не менее, несмотря на всю его опрометчивость и несдержанность прошлой ночью, учитывая их разное положение в обществе и место в жизни, это представлялось ему чертовски трудным делом.

Поэтому он перевернулся на спину и неподвижно лежал, прикрыв одной рукой глаза, как будто свет причинял ему боль. Затем со стороны Ванессы донесся громкий вздох, то ли от радости, то ли от отчаяния. Девушка поднялась с кровати и произнесла ледяным тоном:

— Мэри, помоги мне одеться.

Реджи подглядывал за облачением своей сестры из-под своей руки, и то, что он увидел, ему чрезвычайно понравилось, а в особенности то, что Ванесса показала ему, приподняв вначале одну ногу, а затем другую, чтобы надеть свои панталоны — как он с удовлетворением отметил, на ее мохнатом треугольнике между ног была видна засохшая сперма. Лишь после, когда сестра вдвоем со служанкой оставили его на сильно взъерошенной постели, он перевернулся и лег лицом вниз.

— Все мужчины одинаковы, мэм, — нарушила молчание Мэри, когда они с Ванессой расположились в гостиной внизу, и служанка приготовила им по чашке чая. — Они все так поступают с тобой, а потом устают и просто отворачиваются. Ну по крайней мере некоторые из них, — философски добавила она.

— Но ведь это сделал мой собственный брат, — произнесла Ванесса пустым голосом. Но все-таки в нем прозвучала нотка лицемерия, которую мгновенно уловила горничная, на чьем лице появилась нахальная и понимающая улыбка.

— Как я уже говорила, мэм, не имеет значения, кто это был. Если вам было хорошо, то это действительно не важно.

— Да, действительно, — мрачно произнесла Ванесса, хотя сама верила в это все меньше и меньше.

Непринужденно сидя за кухонным столом, Мэри придвинула свой стул поближе к креслу хозяйки.

— Конечно, если вы действительно не хотели заниматься с ним любовью, мисс, и он знал об этом, то, конечно, он плохой... Плохой, но во всяком случае, он такой похотливый!

— Он был... плохим, я имею в виду. В самом деле, Мэри, я не думаю, что нам стоит это обсуждать. Отныне я буду постоянно держать дверь своей спальни запертой, потому что никакого иного способа справиться с этим ужасным делом не существует. Помимо всего прочего, если это станет известно, разразится такой скандал! — воскликнула Ванесса, которая, несмотря все свое дружеское расположение к Мэри, с трудом могла представить себе, что горничная не только наблюдала за их кровосмесительной схваткой с Реджи, но и поощряла ее. Но даже сейчас ее разум раздваивался, ибо все трое по-прежнему были чрезмерно возбуждены произошедшим.

— Мисс, моя бывшая хозяйка, леди в моем последнем доме, где я служила... В самом первом, где я служила до того, как пришла к вам... Она всегда говорила, что не стоит беспокоиться о том, что люди говорят о вас, и я думаю, что это правильно.

— Она сама тебе это сказала? — удивленно спросила Ванесса.

— Ну, видите ли, там было... как она это называла... о да, «случайность», — и мне представляется, что это очень забавное слово. Понимаете, тамошний хозяин вел себя... как бы это сказать... неправильно, и она поймала его на этом. Так что она вместе со своей сестрой, которая приехала к ним погостить... Ну хорошо, скажу — они присмотрели за ним.

— Присмотрели... !? Продолжай, Мэри! Что, что же они с ним сделали?

После этого девушки начали перешептываться, во время чего Ванесса разинула рот от удивления и у нее еще больше закружилась голова, — она не могла и представить себе, что у юной Мэри может быть такой изобретательный ум, чтобы выдумать такие события.

— Мэри, открой еще одну бутылку шерри! — торопливо сказала Ванесса, когда горничная закончила свой рассказ, поскольку то, что она услышала, привело ее почти в такое же возбужденное состояние, как и события последних двух дней, и теперь она тем более была готова признать, что все было так, как рассказала горничная. Обсуждая между собой откровения ее рассказа, девушки пили вино, целовались, а затем просунули руки под юбки друг другу и, пока Реджи пробуждался и обливал лицо водой в ванной, довели себя почти до любовного исступления.

Эта игривая парочка все еще потирала своими влажными пальцами возбужденные киски друг друга, когда раздались его шаги. Мэри хихикнула и сказала:

— Другого времени не представиться, мэм... если тебе... если вам этого хочется.

— Я знаю, Мэри! Принеси запасную бельевую веревку, это доставит нам удовольствие.

Как бы таинственно ни звучали эти слова для читателя, но для Реджи, когда он, наконец, спустился вниз, гадая, каким же будет его прием, они должны были доказать обратное. Было очень тихо, он не слышал привычных шагов Мэри в кухне, а его сестры не было видно ни в гостиной, ни в столовой. Должно быть, подумал он мрачно, Ванесса ушла, но тут он услышал ее голос, зовущий его из кухни.

— Мы здесь, Реджи!

Было ли с их стороны это приглашением? Скорее всего да — на это указывало множественное число... Однако же это весьма странное место для свиданий! Когда он подошел ближе, старый линолеум заскрипел у него под ногами, и после этого снова воцарилась тишина, которая казалась ему все более странной... или многообещающей... а может быть, и той и другой вместе. Затем, как раз в тот момент, когда он повернул ручку, дверь открыла Мэри, которая молча отошла в сторону, пропуская его на каменный кухонный пол.

С тех пор как Реджи прошел через кухню час назад, в ней уже прибрали и навели порядок. Большой обеденный стол был пуст и так же прочно стоял в центре, все стулья, кроме одного, были аккуратно задвинуты под него. Лишь одинокий деревянный стул стоял немного в стороне от стола, повернутый к нему сиденьем.

Дверь за ним закрылась, и Мэри прислонилась к ней сзади. Реджи подумал, что все это весьма любопытно, но все же немного нервничал. В центре, возле стола, стояла Ванесса, уперев руки в бока, с расшнурованным корсажем и откровенно выставленной на всеобщее обозрение пышной грудью.

— Дорогой Реджи, мы обе снова готовы к встрече с тобой, но вначале хотим немного поиграть. Давай, милый, ведь это будет так весело. Присаживайся на стул, а Мэри задерет свои юбки, — игриво объявила Ванесса, дразняще поигрывая пальчиками со своими затвердевшими кончиками сосков.

— Вот тебе и на! — последовал изумленный ответ Реджи. То, что его сестра говорила так откровенно, да еще и в присутствии их служанки, свидетельствовало о такой перемене в ней, что он было подумал, что удовлетворил ее больше, чем полагал поначалу. Им вновь начал овладевать жар, внутри нарастало чувство новой похоти, что весьма ободрило Мэри, которая сзади обвила его руками за талию и проворковала:

— Ну конечно же да, соглашайтесь, сэр! Расстегните штаны и присядьте, а потом на ваш стержень присяду я, а после уже и хозяйка.

— Мэри, позволь мне это сделать для него, — добавила Ванесса и, когда горничная еще крепче обняла Реджи, быстро подошла к нему и в мгновение ока спустила его брюки и нижние панталоны так, что они свалились ему на лодыжки. Когда эта возбужденная пара потянула его и толкнула на стул, Реджи споткнулся, его голый зад наткнулся на жесткое сиденье кухонного стула, а слегка сдавленные яйца заставили его член затвердеть еще сильнее.

Ванесса, склонившись над ним, обвила ладонью его восставший орган и начала тереть его так возбужденно, что глаза Реджи потускнели от страсти. На мгновение сестра позволила ему погладить ее упругие груди, но затем, будто бы игриво, отмахнулась от его ласкающих пальцев и пробормотала, что для разнообразия хочет доставить ему удовольствие по-своему и если же он хочет быть с обоими девушками по-настоящему развратным мальчиком, то должен быть послушным и заложить руки за спинку стула.

— Чт... что? — пробормотал Реджи в смутном возбуждении.

— Потому что, дорогой, я хочу поиграть с твоим милым большим членом, и сделать это совсем одна. Ну пожалуйста! — полностью преобразившаяся Ванесса уговаривала его таким воркующим тоном, что Реджи повиновался, не имея ни малейшего представления о том, что сейчас делает Мэри, да и не особенно заботясь об этом.

Именно в следующие несколько секунд Реджи оказался «закреплен», и именно так, как планировали обе женщины. Их план можно описать одним словом — быстро, ибо краткость и быстрота были сутью такой операции, как ее понимала Мэри. Таким образом, как только он повиновался, на него была немедленно наброшена веревка, спущена на грудь, а после, к его крайнему изумлению, на него набросили еще одну петлю. Одновременно с этим Ванесса с раздвинутыми ногами и поднятой юбкой плюхнулась к нему на колени, прижимая свой пушистое любовное лоно к основанию его вздыбленного органа, в то время как Мэри, обмотав веревку вокруг ножек стула, связала ее концы в один узел.

— Однако же! — воскликнул Реджи, который, видя, как быстро отстранилась его сестра, попытался было дернуться, но уже не имел никакой возможности это сделать. Он мог подняться разве что только со стулом, но это тоже было затруднительно в силу того, что сзади на спинку стула всем своим весом навалилась служанка.

— Ты ничего не скажешь, Реджи. Ты оказался плохим развратным мальчиком. Мэри, пожалуйста, заткни ему рот!

— Хрррррррааааагх! — поперхнулся Реджи, но это был последний связный звук, который ему позволили издать. Мэри, вытащив из-под выреза платья тряпку, заткнула ему рот, самым эффективным образом заставив его замолчать, если, конечно, не считать фырканья и приглушенных криков, которые он издавал. Затем обе женщины отошли в сторону и посмотрели на него, любуясь тем, как багровели его щеки, а голова яростно тряслась.

— Бывают времена, мой дорогой братец, когда удовольствию предшествует наказание, и бывают другие, когда наказание следует за удовольствием. Ты взял с меня свою дань, и теперь настало время для возмездия. Мэри, пожалуйста, зачитай ему мои распоряжения, — объявила Ванесса.

— Конечно, мэм, — с готовностью ответила Мэри и вынула из ящика стола то, что было перед этим наспех обговорено между ними и записано. Стоя перед Реджи с широко расставленными ногами, пытаясь сохранить серьезное выражение лица, она зачитала: «Отныне мистер Реджинальд Маркхэм будет беспрекословно подчиняться приказам и прихотям мисс Ванессы Маркхэм. Его заставят выдавать сперму дважды в день, и во время этого он будет связан. В этих случаях с ним будут работать руками, будь то мисс Маркхэм или мисс Мэри Смит. Так будет до тех пор, пока он не научится вести себя послушно. Если же он заслужит их дополнительные милости — которые иначе не будут ему дарованы, если послушание не будет полным, — то его должным образом положат на спину и соответствующим образом оседлают. Такое положение дел будет продолжаться до тех пор, пока проблема его дальнейшего любострастного поведения не будет разрешена иным образом. Если же от него потребуют бóльшего, он получит молодых леди благодаря благосклонности мисс Маркхэм и сделает это без всяких лишних вопросов».

Реджи, когда явственно все это услышал, почувствовал головокружение. Его голова снова затряслась, а сам он умоляюще смотрел на Ванессу. Она стояла, скрестив руки на груди, ее глаза победно сверкали.

— Очень хорошо, он все слышал и все понял. А если он до конца не понял, то это не моя вина. Я бы тебе, Реджи, еще добавила, что о любых других проступках с твоей стороны будет доложено соответствующим властям, и поэтому у тебя нет иного выхода, кроме как подчиниться мне. Прекрасно, Мэри, теперь присмотри за ним, пожалуйста, а потом мы пройдемся в деревню.

— Да, мэм, — ответила Мэри, вся дрожа от волнения. Она достала из комода большой кусок фланелевой ткани и на манер медсестры обмотала его вокруг твердого стоящего члена Реджи, порывисто уточнив:

— Что дальше, мэм?

— А, ну конечно же! Разве я не сказала? Мэри, доведи его до оргазма — ответила Ванесса, которая уже выучила у девушки несколько полезных фраз.

При этих словах — хотя со стороны можно было подумать, что он этому даже рад — Реджи снова дико замотал головой и подпрыгнул на стуле, но безрезультатно. Шмыгая носом и поджимая губы, как будто это действительно мало ее интересовало, в то время как Ванесса неподвижно и безмятежно наблюдала за происходящим, горничная принялась ласкать его жесткий инструмент через свернутую фланель вверх и вниз, заставляя его ноги дергаться, а голову откидываться назад.

— Быстрее, Реджи! У меня мало времени, чтобы тратить его на тебя! — порывисто сказала Ванесса, вызвав из-под кляпа еще больше приглушенных стонов.

— Мне кажется, он кончает, мэм! Я чувствую, как он запульсировал сильнее, — сообщила Мэри.

— Вот и хорошо. Когда он начнет, отпусти свою руку, — сказала Ванесса, внезапно почувствовав вдохновение, — в этом случае Реджи лишался тепла и комфорта ее пальцев, проникавших сквозь ткань, и безвольно изливался в нее, когда она беспомощно висела, будто покрывало, над его стержнем.

Именно это и произошло, поскольку Мэри — почувствовав наконец первый изливающийся разряд — резко отдернула руку, что вызвало у Реджи неудовлетворение и раздражение, ведь покров фланели просто свисал над его набалдашником и, следовательно, он был лишен того восхитительного чувства сжимающей его женской руки, которое так желает любой мужчина.

— Пойдем, дорогая, — сказала Ванесса своей служанке, которая при первом же сильном потоке сперматических выделений Реджи встала и отступила в сторону. Оставив его стонать во время этих злополучных продолжающихся выбросов, девушки вышли и закрыли кухонную дверь за своим пленником-мужчиной, или — как шепотом назвала его Мэри — их рабским членом.

— Мэри, когда ты служила в своем в своем последнем доме, ты была посвященной, — произнесла Ванесса, когда они уже собирались уходить, хотя использование последнего слова вызвало у Мэри некоторое удивление, поскольку она знала только, что уборная — это место, где ты сидишь на деревянном сиденье со спущенными панталонами. [обыгрываются разные значения слова «privy» — «таинство», «посвященная в тайну» и «уборная» — прим. переводчицы. ] Увидев выражение ее лица, Ванесса рассмеялась:

— Я имею в виду, что ты была посвящена во многие тайны и секреты твоей тогдашней госпожи.

— Ну, вы видели, я лишь помогла... Просто работала рукой... — искренне ответила Мэри. — Потому что она говорила, что это еще больше унижает его — я имею в виду ее мужа, — когда это делаю я, а они с сестрой стоят рядом и смотрят. Но это было уже во второй раз. В первый раз это сделала ее сестра.

— Ну так расскажи мне еще раз, Мэри, что же все-таки произошло, — попросила Ванесса, которая жадно впитывала каждую деталь и очень быстро улавливала такие необычные слова и фразы, которые Мэри приходилось использовать в подобных случаях.

— Ну, мэм, их дочки писали свои уроки на грифельных досках в своих комнатах, издавая ужасные скрипучие звуки, которые может издавать только скрип мела, который навяз у меня в зубах. Иногда они стирали их, а иногда нет, иногда на них были цифры, а иногда слова. Они, конечно же, учились писать по буквам, и старшая — Виктория — преуспела в этом лучше всех. Однажды, куда-то спеша, она оставила свою грифельную доску в комнате, и ее мама увидела, что она на ней написала, — сначала она написала слово «самый миленький», а потом поменяла местами первые две буквы и получилось слово «инцест». [Слово «Nicest» (милейший, самый милый) является анаграммой к слову «Incest» (инцест) — прим. переводчицы] Тогда я еще не знала, что это значит, поэтому и не понимала, из-за чего весь этот сыр-бор.

— Ну, теперь то ты знаешь, Мэри, — довольно искренне ответила Ванесса.

Уже после того, как они оказались на тропинке, ведущей к деревне, лишь тогда Ванесса начала осознавать глубокую трансформацию, которая происходила с ней самой и которую она все больше и больше принимала с самоутверждающей теплотой.

— Расскажи мне еще раз, что ты слышала из комнаты Виктории несколько раз до этого, — попросила она.

— Ну, сударыня, как я уже говорила, бывали времена, когда хозяйки не было дома и в доме изредка случались шалости. По крайней мере, судя по звукам, которые до меня доносились, я думала именно так. Однажды днем...

Но речь Мэри была внезапно прервана быстро приближавшимся стуком копыт позади них, и когда Ванесса повернула голову, то увидела преподобного Джабстоуна, который держал поводья своей лошади и благожелательно взирал на них сверху вниз.

— Вот и хорошо, что мы снова встретились, — заявил он, бросив на Ванессу свой дерзкий взгляд.

— Так ли вы уверены в этом, сэр? — ответила она таким тоном, что он невольно осадил своего коня.

— Я займусь вами завтра, мисс Маркхэм... — начал было он, оправившись от замешательства и приготовившись снова выехать вперед, но ее голос остановил его.

— Вы этого не сделаете, сэр, — спокойно объявила Ванесса, заставив его удивленно оглянуться.

— Прошу прощения, мисс Маркхэм? Правильно ли я расслышал?

— Если ваша езда не повлияла на ваш слух, то я полагаю, что вы все хорошо поняли. Если я захочу принять вас, то пошлю весточку. В противном случае для вас меня не будет дома. Прошу вас, не позволяйте мне больше задерживать вас, ибо я уверена, что у вас много обязанностей.

— А? Ах, да! — последовал сдавленный и несколько сердитый ответ, который нисколько не повлиял на выражение лица Ванессы. На мгновение он нахмурился, а затем вежливо, но холодно произнес:

— Как пожелаете, мисс...

— Конечно, пожелаю! — крикнула вслед Ванесса, когда он отъехал, вызвав смешок у Мэри, которая украдкой сжала руку своей хозяйки, прошептав:

— Как это вы ему сказали, мэм! Это старый развратный дьявол, — с горечью добавила она.

— Как ты сама говорила, дорогая, они все такие, — невозмутимо ответила Ванесса. Впервые в жизни она чувствовала, что полностью владеет собой, и радовалась этому.