Порно с магдаленой

Себя поначалу и с Магдаленой, служанкой, которая была помоложе, но постепенно стала обращаться с ней ласковей. Однако сблизиться с ней не удавалось, пока Козель не стала наговаривать на ее товарку и разжигать между ними ненависть. С помощью денег дела пошли успешней, но понадобился целый месяц, прежде чем графиня убедилась, что может рассчитывать на Магдалену.Заклика между тем не подавал о себе никаких вестей. Ему мешало то, что его все знали, и поиски экипажа и лошадей могли вызвать подозрение. Нужна была необыкновенная изворотливость, чтобы собраться в дорогу, найти верного человека и при этом не обратить на себя внимания. Через венда Заклика завел знакомства в Будишине и устроил там свою штаб-квартиру. Таким образом, ему удалось избежать нежелательных встреч. А свое пребывание в Будишине он объяснял тем, что обещал одному шляхтичу, которого должны были освободить из Кенигштейна, помочь вернуться на родину.На все это ушло немало времени, а между тем наступила осень, за ней — зима: зимой, как известно, и дороги хуже, и след видней, да и вообще зимняя пора неблагопрятна для беглецов. Заклика отправился в Носсен просить графиню потерпеть до весны. Герцог опять потребовал денег, но отпер дверь, когда у графини была посвященная в тайну Магдалена. На этот раз они разговаривали дольше и условились отложить побег до первых теплых дней. Похоже было, что Герцог соблазнится деньгами и поможет им.Зима в том году выдалась долгая и суровая, так что времени для раздумий и колебаний у сообщников было больше чем достаточно, а это, как известно, не безопасно. Герцог, подвыпив, сболтнул что-то жене, остальное она выведала у

А боль начала заменяться чувством, будто меня щекотали перышком изнутри. Это чувство все нарастало и нарастало, а когда оно дошло до пика, то я не смогла сдержать стон, вырвавшийся из моей груди. Отец при этом до упора прижался ко мне низом тела, и я почувствовала, как внутрь меня полилась жидкость. После этого я не помню, сколько мы еще лежали в той позе... он сверху, придавив меня своей тяжестью, и громко дыша мне в волосы. Папа потом нежно взял меня на руки и отнес в душ. Там он намочалил меня с головы до ног, а когда смывал гель, то по внутренней стороне моих ляжек вместе с водой и пеной потекли тоненькие струйки крови. Спала я в ту ночь в папиной кровати вместе с ним, да и не только ту ночь, но и все последующие, пока не вернулась мама с новой прической и новым цветом волос. Она пробыла у нас неполную неделю и уехала обратно в далекую Канаду. После ее отъезда все пошло почти по-прежнему. Папа много работал, а когда ему удавалось урвать свободное время, он непременно проводил его со мной, наедине. Но вот только теперь разговаривали мы и смеялись гораздо меньше, чем до того дня, когда привезли ковровое покрытие. *** С Хельгой развелись мы 2 года назад, после того, как она в один прекрасный день привела в наш дом своего двухметрового Питера - канадского полковника, пребывающего последние месяцы в служебной командировки в Германии. Он сделал моей жене предложение, а она не медля дала согласие. Через месяц мы оформили развод и Хельга сразу же вышла за него замуж. Она забрала Магду и четыре месяца моя дочь жила с ними в просторной квартире неподалеку от Английского парка. Когда Питеру нужно было возвращаться в Канаду, Хельга решил уехать с ним, а Магду она оставила в Германии, чтобы не отрывать ее от учебы, друзей и родного языка. Так мы остались с Магдаленой вдвоем в нашем небольшом, но уютном доме на Эдельман-штрассе. Мы с Магдой хорошо ладили, я старался проводить с ней как можно больше времени, а когда мне приходилось уезжать на некоторое время в Швейцарию по работе и отправлять ее к своим родителям, то признаюсь, что успевал соскучится по этому непоседливому ребенку уже на третий день нашей разлуки. Магда взрослела, но самого процесса я не замечал. Только в последнее время мне стали бросаться в глаза изменения, произошедшие в ней. Как-то раз я вечером проходил мимо ее комнаты, дверь которой была приоткрыта. Я остановился и заглянул внутрь. Не знаю, что со мной произошло в тот момент. В скупо освещенной комнате я увидел Магду, стоявшую спиной ко мне и смотрящуюся в зеркало. На ней были лишь ее любимые потертые джинсы, а сверху она была обнажена. При виде ее голой спины с соблазнительно торчащими маленькими лопатками я медленно

Отчет пациента для моей любимой музы Лизы Готфрик

Мужичок - с - ноготок Паук Загорский всегда предполагал, что много денег - красивая жизнь, и, видимо поэтому он встал на четвереньки и грозно зарычал, распугивая коал, ползавших по отеческим березам с той стороны коры совместно с юркими жуками - короедами и разнообразными неустановленными насекомыми, глупостью самой самой самой тупой теннисистки лишенных даже лиц, присущих пелевинским представителям мира живой природы, употреблявшим одеколон в целях безопасности и развития космических технологий тоже, как и Паук, бородатого Вексельберга, с преогромным изумлением обнаружившего яйца Фаберже в ларце, заныканном еще до нас на неизменном по таинственности острове вуду, географически обозначенном как Гаити или Таити, в чем не было разночтений, ведь нас и здесь хорошо кормят, как говорил толстый котяра в джинсах голосом Славы Невинного, ампутировавшего конечности во славу фестиваля людоедов, принимаемых с присущим всяким стадным гостеприимством напротив Сколково, этого нью - александринки - ибн - марьино воеводы Боброка Кармаля, едроса, педроса и просто пидараса, вихлясто выползшего из недр кровавой гебни Алины Витухновской, так и сгинувшей с концами в борьбе видов посреди ночной Москвы опять же с самой тупой спортсменкой Земли, отосланной окончательно в сторону селезенки Изи Кларк внутренним путем самоедства. На четвереньках мир выглядел совсем иначе, нежели с табурета или пенька, травы высились, парадигм гудел, чьи - то ноги дышали глубоко - взволнованы, смазные солидолом обутки шурудили вязко, втаптывая следы прошедших эпох в прах и говно, из чего и состоит гумус, вообще - то, а без гумуса не бывает почвы, что, в свою очередь, милая Эльза, тащит нас капитаном Колбаскиным в сторону джаза.

- Тыр, пыр, - выдавал синкопы из сжимающегося нервно колечка ануса молодой казак Лютов. Он был Бабелем сначала, но комиссар в пыльном шлемофоне обгорелого на солнце Квебека танкиста посчитал бабелизм излишним в ситуации кромешного ахуя и переименовал приказом по БЧ младшего боцманмата в казака, а уж джазистом он стал сам, разложившись за минуту прослушивания Алисы Лайт, невероятным тембром мужественного голоса сотрясшей древние стены Кремля с печальной Магдаленой Рыбариковой, так и не нашедшей ни х... я интересного в ночных тренировках королевы Датской марки. - Пыр, тыр.

- Ништяк музло, - решил конь казака и промчался по эволюции с бодрым топотком австралопитека, узревшего в копании смысл, приспособившего копыто к пиктографической азбуке поздней литографии, испещрившей загадочными знаками пыльные нити дорог, ведущих из манды в п... ду, а если быть точным : из Салехарда в гребаный Экибастуз, бродячий по карте город, то он очучивался среди полесских землянок скотобазы вятичей и лютичей, то устремлялся скотоводчески на Север, где олени скорбно поют бурундукастыми пищеводами, а то и находился геологами прямо посреди искривленного пространства Вуйкеса, научно объясненного объясняющими господами как вещь непонятная, но сдобная, будто усы, обмакнутые в солодовое сусло, или бакенбарды, устриженные садовым секатором под пальмами Среднего Урала. - Ых, продали Россию, - заорал конь, приплясывая нарастяг. Стуча хвостом по бабкам, он кружил великолепной кадрилью между оглоблистых телег, замкнувших социалистический лагерь куреня между Каховкой и родной винтовкой, вытарчивающей граненым штыком из кальсон Суворова, молча стоящего на запасных рельсах депо.

- Здравствуйте, товарищи, - поприветствовал их незаметно подкравшийся п... дец. Он был прислан из штаба на личном паровозе наркомвоенмора приказом и пайком, стылой ночью пересек горизонт, грейдерной трассой форсировал суглинок и супесь, пока не уткнулся в Лютова или Бабеля, не суть. Можно его назвать как угодно, от этого ни хера не поменяется, разве, числитель станет знамением, волосы вырастут вспять, зубы выпадут от усталости пережевывать зернообразную пищу, а винца теперь будет вдоволь.

- Здоровей видали, - крайне независимо отозвался конь, угрожая седлом. - Лютов, - вскричал он высокомерно, - рази ж такие п... цы мы с тобой наблюдали под Бобруйском ?

- В - натуре, - подтвердил Бабель.

- Я могу и поширше, - нахмурился п... дец, вынимая из кармана пиджака киндер - сюрприз. Вынул из тонко - шоколадной оплетки плексигласовую фитюльку, махоньку, как собачка Жужа, крутнул за какую - то хренотень сбоку и продемонстрировал наглядно. - Вот, товарищи, Ламборджини.

- Да ну на х... й, - не поверил Лютов. - У ей сиськи во, - он показал руками, - как у Софи Лорен, тока рылом не так.

- А как ? - заинтересовался конь, косясь на Суворова, тяжко вздохнувшего от бессмысленной беседы.

- А вот так, дорогой ты мой, - завизжал Лютов, вспрыгивая на коня.

Через год их видели на отрогах Памира. Конь жрал какие - то степные и дикие частично злаки, п... дец лежал у реки, подремывая в ажидации, а Лютов ходил гоголем вокруг какой - то ехидной девки из граждан евреев, строил ей глаза и без того косые и безумные и рассказывал невероятные сказки, найдя свободные уши, не говоря о твердых кругленьких ягодках, высовывающихся сквозь виссон и фиолетовый пурпур императрицы всех котов и кошек.

Я остановилась и закружилась с раскинутыми руками. Захотелось хулиганить. И я закричала: "вот я, здесь, смотрите, голая я"! Конечно, кричала я не в полный голос, во мне боролись страх и возбуждение, чувство опасности и раскрепощенное алкоголем сознание. Новая мысль вдруг пронзила мой развращенный ум. Я снова влезла в плащ, но только, чтобы освободить руки. Брючки и колготки поехали вниз. Качаясь на одной ноге, без туфли, я стянула сначала их с одной ноги, потом стала в туфлю, и так же, качаясь, стянула с другой. Теперь плащ опять в руках вместе с остатком одежды, а я голая, бесстыже нагая, шагаю к дому, навстречу улице, окнам и фонарям.

Метров за сто до выхода дорожки в город, я уже не могла совладать со своим возбуждением. Одежду я бросила на асфальт. Прямо посреди аллеи я раздвинула ноги и принялась теребить пизду. Глаза закрылись сами. Я видела перед собой в накативших порногрезах выстроившиеся классы учеников, и себя, раздрачивающую пальцами влагалище и клитор. Потом картину сменил Вацлав, физрук. Он таранил меня фантастическим членом прямо в спортзале. Потом добавлялись Ян и Адам, Анджей и Катажина. Парни совали мне члены в рот, тискали мне попу и грудь, сменялись поочередно в моей пизде. Панночка ебла меня рукой. А под конец, из меня делали сандвич.

Вот с этой картиной я и кончила на лесной дорожке с несдерживаемым криком и бурным оргазмом. Входя в подъезд, и вынимая одежду из ящика, я наконец-то осмелилась себе сформулировать: "пиздец, девица, докатилась: эксгибиционистка, педофилка, извращенка и нимфоманка".

Наверно, все бы прошло, у меня появился бы парень, я бы стала получать удовлетворение. Пропали бы секс-фантазии. Но крючок моего наркотического досье оставался в руках у озабоченных подростков. А у них на меня были свои планы.

В один из дней теплого апреля, как всегда нежданно, ко мне подошел Ян. Я закрывала дверь кабинета, а он встал вплотную к моей спине. "Пани учительница, не желаете повторить прогулочку"? - жарко шепнул мне в ухо мой ученик.

Я вздрогнула, тут же огляделась; в обе стороны коридора стояли на страже Адам и Анджей. Между ними Катажина, готовая принять любой сигнал.

- Сколько вы еще меня будете шантажировать? Я что еще не расплатилась?

- Мы вернем вам улики и протокол. Скоро. - Ян перешел на слащавый тон.

- Но ведь пани Учительнице самой хочется, мы вас не принуждаем.

Я была в шоке. Они что-то знают или это случайное попадание?

- Завтра в то же время, в том же месте.

И Ян отошел. Пониже остальных ростом, но вровень мне, он обладал атлетической коренастой фигурой. Чернобровый, волосы, как смоль, эдакий казачок из Речи Посполитой. Лицо высокомерное, но красивое. Его бы данные, да в русло добрых начинаний. Теперь мне снова пришлось признаться себе, что я этого ждала, я этого хотела. И не только появиться полуголой за гимназией перед подростками. Не только ощутить их прикосновения при обмене поцелуями, но и увидеть в том же состоянии свою ученицу.

На парковке я увидела Магдалену, которая садилась в похожую на мою малолитражку. И она и Анна, как и я, не так давно стали появляться с машинами. Смутное подозрение начало формироваться у меня в голове. Магда оказалась совсем рядом со мной, когда развернула, свою машину. Ее взгляд невольно встретился с моим, и я поразилась - надменная красавица покраснела и отвела в смущении глаза. В раздумье я еще некоторое время глядела ей вслед. Высокая, почти как я, лицо для обложки журнала, жгучая брюнетка с формами порно модели, что держало ее в провинциальной гимназии без перспектив?

На утро новой прогулки, чисто символично я решила одеть все то же самое, что и в предыдущий раз. Лифчики больше не были частью моего гардероба. Теплая погода держалось уже давно, но я одела плащ. Все должно быть, как раньше. Одела прямо на голый торс, решив сэкономить время. Бирюзовая блузка легла в пакет. Для жакета было жарко в здании гимназии, и я добавила лишь легкий жилет без рукавов, только чтобы не светить в гимназии голым телом между блузкой и юбкой.

На парковке снова был Адам. Пройдя по мощеной тропе до дорожки, я отдала ему плащ. Подросток с нескрываемым удовольствием разглядывал меня. Было чувство дежавю. А еще приятная истома между ног, адреналин в крови, растущее возбуждение. Я сама взяла ученика под локоть, и мы пошли к задворкам гимназии у аллеи. Его предплечье касалось моей груди, и я не отодвигалась, а наоборот, жалась к его руке закрытой лишь тонкой тканью летней рубашки.

На подходе я заметила больше фигур, чем ожидала. Заволновалась, и снова ко мне вернулись те чувства, что и в первый раз: стыд, досада, унижение. Приближаясь, я гадала, кто же еще там. И сказать, что была шокирована в очередной раз - не сказать ничего.

В группке из Яна, Катажины и Анджея между панночкой и учеником стояла Магдалена, пани Учительница! Ни я ни она не захотели встречаться взглядами. Но как же краснела и смущалась красавица Магда! Вопросызаметались в моей голове беспорядочно: "Шантаж тоже? Зачем нас свели вместе? Они хотят показать свою силу? Нравиться ли мне это по-прежнему? А она, - вдруг я даже обомлела внутри, - а если и она пришла по желанию, как я? И это ее первый раз или:"?

Одновременно меня шокировала наша ученица. Катажина стояла совершенно голой, только в белых кроссовках под голубые носочки. Интимные волосы убраны профессионально, полоска из коротких негустых волос шириной в большие губы шла от верха лобка до нижней части губ. Светлые и выбритые на самих губках и уголках лобка они совершенно не скрывали пизду этой развратницы. Скорее даже делали ее срамнее и желаннее.

Меня притянули за локоток здороваться. Сначала Ян, потом Катажина. Оба прижимали меня сердечным объятием. Снова наши голые груди с Катажиной встретились. И я не отодвинулась, когда девчонка обняла меня крепко, а губами прильнула к моим. Здороваясь с Магдой, пришлось смотреть в лицо друг другу, груди (у нас обеих немаленькие) встретились и вмялись, щеки и уголки губ скользнули друг об друга. Анджей прильнул к губам, как и Катажина, а его рука в наглую облапала обе мои груди. В конце и Адам проделал все то же самое, хотя мы сказали доброе утро друг другу еще у машины. Циничный малец не рискнул видимо, хватать училку за голые груди как его приятель, зато огладил обеими руками талию, бедра и попу. Мысль, что Магдалена должна была видеть это, так как была как раз позади меня, и волновала меня и срамила. Ни хамские движения Анджея, ни наглость Адама не вызвали моего протеста.

Меня поместили между Катажиной и Магдаленой, мы снова как в строю стали к задворкам гимназии лицом. Я вглядывалась в окна последнего этажа, в провалы пакгауза, в стену свежей зелени из молодого подлеска, вьюна и кустов перед нами. Вроде никаких признаков.

- Прекрасное утро, пани Учительница и пани Учительница (вообще-то Ян употреблял наши фамилии, но я их опущу во всем рассказе) .

- Как повезло бы случайному прохожему в лесу! Три таких прекрасных тела, две шикарных училки, с ученичкой под стать!

"Они не трогают нас, не кидаются на обезволенных юных женщин, даже со своей подружкой не балуются" , - работала моя мысль, - "они выставляют нас на обозрение, но никого не видно". "Так не бывает, подростки, они импульсивные, неуравновешенные. В них кипят гормоны, и секс притягивает желанием открытий. А эти ведут себя сдержанно, как взрослые, будто у них инструкции. Они подчеркнуто вежливы, они:" , - я обомлела от догадки, - "они используют метод кнута и пряника! Грозят уголовным делом, и при этом дарят машину! Здесь точно замешан взрослый".

Моя мысль забилась в поиске - Вацлав, директор, жалкий математик? Лучше бы уж Вацлав. Впереди в зарослях всего в паре метрах от дорожки произошло движение. Вздрогнула и я, и Магда. Вот же, так и должно было быть, не могли они сюда нас приводить только для себя.

"Сколько их там? Кто они? Что дальше"? -Я снова была напугана, снова стыдилась. Мне непроизвольно захотелось прикрыться и убежать.

Как бы уловив мои намерения, подошел Анджей и взял меня за руку, с другой стороны то же самое сделала Катажина. Ян и Адам обступили Магдалену. Да, с движением в кустах вышел у них прокол.

- Не стоит пугаться пани, кошка пробежала, - твердым угрожающим голосом выступил Ян.

-Вот что. Мы сейчас сделаем утренние упражнения, чтобы взбодриться перед занятиями.

Его голос был тверд и не допускал возражений. Это выглядело глупо, три раздетых девушки между тремя одетыми парнями делают зарядку на прогулочной аллее накануне занятий. Но это их правила игры, и я пришла сюда почти по доброй воле. Катажина вышла вперед по кивку Яна и стала к нам лицом, попкой к кустам. "Будет шикарный вид" , - мелькнула шаловливая мысль у меня.

- Повторяйте за мной, - это она обратилась ко мне и Магде.

Катажина стала делать стандартные физкультурные движения, наклоны, повороты, махи ногами, махи руками. Мы несинхронно повторяли. Юбка мешалась, и я в конце концов смяла ее гармошкой у себя на поясе. Мне захотелось выставить напоказ свои шикарные зад и бедра, пусть и в трусиках. Последние мало что скрывали, так как были кружевными и прозрачными, узкими впереди и совсем узкими сзади. Магде было легче. Ведь она была в тонком бежевом трико. Которое, кстати, растянутое на бедрах, просвечивалось. В свою очередь просвечивались и трусики, не узкие, зато из тонкой полупрозрачной ткани цвета сгущенных сливок.