Порно мэвис

Мэвис Дракула (Mavis Dracula) - вампирша, дочь Дракулы и Марты, а также внучка Влада. Биография[]Мэвис единственная и горячо любимая дочь графа Дракулы и Марты. Она родилась 28 сентября 1895 года. Вскоре после рождения у Мэвис и Дэйва случилась трагедия. На уютный домик семейства напали крестьяне и сожгли его. В этом огне мать девочки погибла. По завету жены, Дракула отстроил огромный особняк, огороженный от мира непроходимыми лесами, привидениями, зомби, гробами и прочей нечистью, в котором открыл гостиницу свободную от людей "Отель Трансильвания".Милая Мэвис, как и отец, уродилась вампиром, с острыми зубами и способностью, по желанию, оборачиваться летучей мышью. Как и Дракула, она не пила человеческую кровь, а питалась витаминными заменителями крови. И как все вампиры, не переносила солнечный свет, поэтому вела исключительно ночной образ жизни.Когда гостиница была построена, Мэвис с отцом переехали в неё, наняли персонал. И раз в год, на день рождения дочки, Дракула созывал гостей.МОНСТРЫ НА КАНИКУЛАХ[]19 век. 1895 год. Дракула прилетает домой. На балконе он оборачивается из летучей мыши в человека. Граф тихонько пробирается к кровати дочери и, резко вынырнув из темноты, произносит: "Я тебя съем!", отчего Мэвис пугается и начинает плакать во всю. Дракула говорит, что не хотел её пугать, напевает несколько строчек и девочка сразу успокаивается.Затем граф меняет дочери подгузник.Мэвис окружена заботой отца: он играет с ней в догонялки, читает сказки, поет песенки, учит обращаться в летучую мышь и летать.Вскоре Дракула выполняет обещание, данной Марте, и вместе с Мэвис переезжает в отель Трансильвания.Проходят годы. На дворе 21 век. Мэвис исполняется 118 лет.Когда к Мэвис пришел Дракула, чтобы поздравить, та намекает, что она уже вполне взрослая и может покинуть пределы отеля, чтобы пообщаться с людьми. И она очень удивилась, когда отец дал своё согласие. Быстро собравшись, Мэвис собирается лететь в Парадиз, о котором она узнала из карточки Дракулы. Но граф останавливает её, указывая, что внизу её[1]ждут гости. Мэвис оборачивается в летучую мышь и садится на чемодан, она мечтает познакомиться с кем-нибудь её возраста. Дракула предлагает ей слетать в близлежащую деревню, что для первого раза будет достаточно. Мэвис радуется и, обняв отца, собирается улетать. Но тут в комнату врываются Фрэнк, Мумий, Вольфыч, Ванда и Гриффин.Фрэнк интересуется, ждет ли

Положите эти фонари и вилы, я видел свет!

В прошлом месяце я опубликовал рассказ «День Легенд» под названием «За тенью». Это заставило всех четверых моих постоянных читателей сказать, что они ожидают счастливого конца. К счастью, у моего приятеля Рика, который сейчас выступает под ником «Голубой дьявол» (нечто связанное с баскетболом и институтом, а не сатанизмом), появилась как обычно блестящая идея. Поэтому я на скорую руку написал этот рассказ в качестве альтернативы. Мне интересно, какой финал вам понравится больше.

Эта история следует из той же общей предпосылки, что и первая. Тем не менее, это отдельная вещь. Так что, вам не нужно читать Веуоnd thе Shаdоw, во-первых. По своей привычке я вбрызнул персонажей из других моих рассказов. Если вам понравился контекст, вы также сможете прочитать некоторые из них. И, прежде чем вы потратите впустую наше с вами время, я должен предупредить, что этот рассказ из серии романтических отношений. Но первый был из жанра «Любящие жены». И поскольку на этом сайте — миллионы авторов, я разместил его здесь, чтобы люди, читающие меня, смогли его найти. Я надеюсь, вам понравится — DT

Оригинал здесь:

***

Это была несчастная июльская ночь. Температура колебалась около тридцати, и я потел сквозь рубашку. На значке, прикрепленном к этой рубашке, значилось: «шериф округа», которым я и являлся почти двадцать лет.

Меня обычно не вызывают в три часа ночи. Но люди озлобляются, когда погода приходит жара. И иногда одному из прекрасных граждан приходит в голову блестящая идея выпить слишком много и избить жену.

На звонок ответили двое моих парней. Когда они добрались туда, придурок решил добавить к своему приговору дополнительные десять лет, сделав по ним выстрел. В этот момент они позвонили мне.

Красные и синие мигалки освещали район; если коллекцию дряхлых передвижных домов можно было так назвать. Обветшалая резиденция вооруженного преступника была, в основном, ржавого цвета, а часть сайдинга отвалилась. Не было даже намека на наличие кондиционера, что могло бы объяснить его поведение.

Мы думали о том, чтобы наделать в этом жалком маленьком перегретом вагончике дополнительных дырок для вентиляции, чтобы выгнать оттуда преступника. Но убийство невинных зевак плохо сочетается с желаниями избирателей; а наши девять миллиметров прошили бы как его лачугу, так еще и пару соседей.

Кроме того, там была жена идиота, и у нас не было убедительных доказательств того, что мы должны изъять ее из генофонда. Даже если выбраковка ее мужа принесла бы пользу человечеству.

Итак, мы просто сидели там, в жару, слушая стрекот сверчков и громкий шум внутри. Полагаю, чувак уже пожалел, что стрелял в нас. На самом деле, я думаю, ему было жаль, что он даже открыл свою третью бутылку виски.

Я вздохнул и сказал:

— Мы будем сидеть вечно, если я что-нибудь не сделаю.

Посмотрев на обоих своих парней, я добавил:

— Хлопцы, вы думаете, он выстрелит в нас? — оба покачали головами «нет». Я глубоко вздохнул и встал. Над моей головой свистели пули.

Я закричал:

— Мелвин, если ты выйдешь прямо сейчас, мы НЕ станем обвинять тебя в стрельбе по нам. Если же сделаешь еще хоть один выстрел, то сядешь на десяток лет. Если попадешь в меня, это будет стоить тебе жизни. Итак, решай? У тебя есть десять секунд.

Секунды колебания. Затем дверь трейлера открылась, и вышел Мелвин с мутными глазами, небритый и одетый в майку-алкоголичку. Он держал руки вверх. Я сказал:

— Умный ход, приятель, — схватил его и надел наручники. Бог мой! Как он вонял!

Я передал его двум патрульным офицерам, и они бросили его, не слишком церемонясь, в заднюю часть своей патрульной машины. Я устало сказал:

— Вы, двое, получите заявление от жены, а затем пакуйте его.

Они были на дежурстве. Я — нет.

Я сел в свой крузер и направился обратно на Висконсин 121. Это была паскудная ночь, и я хотел еще пару часов соснуть, пока не взойдет солнце.

Географически Висконсин находится между Великой западной прерией, замерзшим канадским севером и коктейлем из Великих озер. Так что, может случиться какая-нибудь серьезно дикая погода. Весь штат задыхался долгими жаркими летними днями, и мы, коренные жители, знали, что это значит.

Там будет черт знает что, когда погода изменится.

К счастью, дьявол решил, что законопроект просрочен. Все мои чувства — зрение, обоняние, осязание и слух — говорили, что приближается гроза. Поднялся горячий влажный ветер. Быстро движущийся воздух был заряжен электричеством. Я подумал про себя: «Отлично!!! Армагеддон! »

Парк трейлеров находился за пределами Перкинстауна. Так что, мой маршрут пролегал через лесистую местность «Равнинного заповедника штата». Я как раз добрался до моста через Чекамегон Уотерс, когда шторм, который до этого был не более чем мерцающей молнией на расстоянии, начался с удвоенной силой.

Нет ничего «лучше», чем оказаться на мосту через темную воду посреди грозы. Это ужасно. Первое, что чувствуешь, это порывы ветра. К счастью, мой крузер был построен под полицейские требования, и мог выдержать такое. Но ветер все же раскачивал его на подвеске.

Затем появились первые жирные капли. Их удары звучали так, будто я двигался сквозь огромный рой Висконсинских Жуков. Я замедлился до тридцати километров в час, а когда снова въехал в лес, включил дворники. Они не помогали. Казалось, будто я еду сквозь автомойку.

Я волновался. Мои дворники работали на полную. Но я не видел и в тридцати метрах перед собой. Затем начались молнии. Это была непрерывная череда ветвистых разрядов с ударами в лес вокруг меня. Грохот стоял ужасный. Я не мог двигаться дальше.

Я был полицейским в течение трех десятилетий, и сталкивался с множеством страшных ситуаций, но сидеть в одиночестве в ЭТОМ лесу было худшим из того, что я когда-либо испытывал. Дождь не давал возможности что-либо разглядеть, а постоянные вспышки молний и оглушительные удары грома создавали кошмарное окружение.

Атавистическое чувство страха охватило меня. Вероятно, он пришел из тех времен, когда мы жили в пещерах. Тогда мы были добычей, а не охотниками, а смутные очертания деревьев и непроглядная тьма скрывали множество ужасных вещей. Я вскоре понял, насколько это было действительно пророческим.

***

Когда-то я любил женщину и знал, что она любит меня. Я встретился с ней, когда расследовал ее убийство.

Какое убийство? Ну, это требует некоторого объяснения.

Я был полным энергии и энтузиазма детективом шерифа, женат на умной и красивой женщине. Дженет была всем, что я когда-либо хотел в жене, пока не занялась политикой.

Говорят, что власть развращает. Ну, моя жена — конкретный пример. Она вскочила на скользкий склон и никогда с него не сходила. Я был на задержании. Она получила защиту свидетелей. Я получил развод.

После этого я поклялся, что никогда не буду иметь ничего общего с предательскими существами.

Тогда же я наткнулся на Мэвис. По правде говоря, я чуть не сбил ее. Это, конечно же, НЕ была ваша классическая ситуация «мальчик встретил девочку». Я ехал в полночь по Никольскому лесу. Обстановка была очень похожей на мою нынешнюю ситуацию. За исключением того, что шел только сильный дождь, а не был Апокалипсис.

Мэвис думала, что на дворе 1946 год. Понятно, что я повез ее, чтобы проверить голову. Местный Док подтвердил, что по башке ее не били, и она, похоже, действительно знает такое, что может вызвать ревность у местного исторического общества. Плюс она одевалась и вела себя соответственно. Конечно, ее история не имела смысла.

То есть, до тех пор пока я не начал копаться в этом. Через пару недель я узнал кучу интересного.

Женщина по имени Мэвис Притчетт действительно исчезла в 1946 году. Впоследствии я узнал, что ее убил некто Феликс Уинн. Как я это узнал? Ну, Уинн признался в преступлении. Он сделал это, когда умирал в возрасте девяноста пяти лет. Встреча с человеком, которого, как вы думали, убили семьдесят лет назад, может задеть сердце парня.

Проблема заключалась в том, что когда Уинну было уже за девяносто, Мэвис была двадцатипятилетней потрясающе красивой голубоглазой черноволосой девушкой. Это только добавило ей мистики.

Разобравшись с убийством, я стал думать, что делать с Мэвис.

Позвольте мне описать ее. Она умная, энергичная, искренне веселая, смелая и глубоко любящая. Она может готовить как Джулия Чайлд, и трахать тебя, как Мата Хари, на метамфетамине. Последнее случилась каждый вечер нашей жизни. Поэтому я, конечно же, женился на ней.

Ах, да, ребенок. Ну, видите ли, мы как-то зачали в начале наших отношений. Мы все равно собирались пожениться. Так что, появление маленькой Авы было еще одним благословением в длинной череде чудесных событий, которые произошли со мной.

Затем я провел девять лет, живя с человеком, который был настолько мучительно красив и совершенен во всем что делает женщин превосходящим видом, что я думал, что мое сердце взорвется от счастья.

Вместо этого оно разбилось.

Всегда был неудобен тот факт, что личность по имени Мэвис стала жертвой убийства в 1946 году. Она не могла быть МОЕЙ Мэвис. Она была обернута в восхитительную телесную оболочку; и стала очень большой частью моего здесь и сейчас. Следовательно, все остальные варианты я рассматривал под заголовком «требуется альтернативное объяснение».

Это было до тех пор, пока кто-то не выкопал давно похороненное тело. Я бросился домой и нашел его пустым.

Мы использовали все доступные следственные ресурсы. Но похоже, Мэвис исчезла с лица земли. Наконец, я принял тот факт, что она ушла навсегда. Так что, я провел панихиду по телу жертвы недавно откопанного убийства. Большинство людей думали, что я сошел с ума. То есть, все, кроме четырех настоящих друзей.

Могила все еще находится там, на холме, рядом с нашим домом. За ней наблюдают мраморный ангел и скорбящий муж. Но жизнь это — иди вперед или умри, а я боялся умереть. Так что, я пошел дальше.

Моя девятилетняя дочь спасла меня. Именно любовь и преданность, которые я вложил в воспитание Авы, удерживали меня на рельсах.

Ава заставляет меня гордиться. В двадцать один год, она — копия своей матери. Потрясающая молодая женщина с прекрасным телом, отточенным годами танцев, и безупречным лицом; что в случае с Мэвис было настолько красиво, что привело к ее убийству неуравновешенным человеком.

Что касается меня, то я — все еще просто шериф округа. Я делаю все возможное, но люди никогда не видят моей улыбки. То есть, если они не со мной, на том одиноком холме, когда я разговариваю со своей женой. Они, если услышат меня, подумают, что я сошел с ума, но я искренне верю, что в этот момент я — рядом с ней.

***

Я стоял посреди дороги, ожидая, когда природа отменит конец света. Мои мигалки обозначали мое присутствие. Прошла серия сильных ударов в землю, а затем небо над деревьями осветилось шаровой молнией.

То, что произошло сразу после этого, я помню смутно. Я помню, что дождь прекратился, как будто кто-то отдернул занавес. И я смотрел вперед на извилистую гравийную дорогу с ярким солнечным небом над головой. Было очень тревожно, так как дорога, в последний раз когда я ее видел, была асфальтированной, а небо было совсем не спокойным.

Я завел крузер, включил передачу и резко дернулся на дорогу. Мне потребовался почти час, чтобы добраться до конца леса. Это сбивало с толку само по себе. Так как, по моим расчетам, до выезда на открытую местность было не более полутора километров.

Дорога была гравийной, пока я не добрался до Висконсина 73, когда она стала узкой бетонкой теперь, а не широкой государственной дорогой с двумя полосами движения. Где я находился?

Я повернул ноутбук, чтобы вызвать навигационную программу. Но браузер не мог подключиться к Интернету. Также не было никаких признаков чудовищной бури, которая только что прошла надо мной. Это было загадочно. Итак, я повернул на юг и поехал вниз от 73-й ярким Висконсинским утром.

Я чувствовал себя так, будто спал всю ночь, вместо того чтобы потратить большую часть ее на пьяного неудачника из убогого маленького трейлера. Мои часы показывали 8:45. Я не мог вспомнить, где потерял время. Но, должно быть, уснул во время шторма. Это было единственным объяснением указанного пробела.

Поля были полны кукурузы, и я видел фермеров на старинных Фордовских тракторах. Не было ни одного из больших комбайнов и другой сельскохозяйственной техники, которую я привык видеть. Несколько человек остановились, чтобы взглянуть на крузер, когда я проезжал мимо, как будто они никогда не видели Короны Вик раньше.

Я добрался до Кадотта и повернул вниз по Стэйт 27, направляясь к дому. Куда бы я ни ехал, люди пялились на меня, как будто я двигался на летающей тарелке.

Я добрался до Хот Спота, припарковался и вошел выпить утреннюю чашку кофе. Когда я сел, все, кроме официантки, бросились к окну.

Я осмотрелся вокруг. Должно быть, они реконструировали кафе, потому что внутри были стойка и столы с табуретами, а не кабинеты. Это выглядело как дешевая забегаловка.

Подошла официантка, новая с того момента, как я был здесь прошлый раз. Она спросила:

— Что я могу подать вам, шериф?

Она заметила мою форму, значок и пояс с инструментами: Глок-19, дополнительный боеприпас, перцовый баллончик, наручники и Асп — телескопическая дубинка двадцати сантиметров в сложенном состоянии.

Я сказал:

— Кофе и яйца.

Она повернулась к девочке, которая проводила время за стойкой, и сказала:

— Принеси шерифу кофе, Дот.

Я подумал: «Интересно, а ведь нынешнюю владелицу тоже зовут Дот».

Девочка была очень симпатичной и явно умной. Ей было около двенадцати лет, она только начинала набирать фигуру, и обещала стать сногсшибательной. Она достала из стопки чашку и налила кофе из старинного кофейника. Это выглядело так, как показывают в старых мультфильмах. Атмосфера сороковых годов становилась все сильнее.

Маленькая девочка спросила:

— На каком автомобиле вы ездите? Похоже на P-51?

Я никогда не слышал о сравнение тяжелой старой Короны Вик с истребителем времен Второй мировой войны, и гордо заявил:

— Это «Форд», полицейский перехватчик «Корона Виктория» с пакетом «Преступник». Он может делать двести сорок километров в час, если мне это нужно.

Глаза девочки расширились. Она взволнованно сказала:

— А прокатите меня на нем?

Она была действительно очень решительной, а также, очевидно, никогда не слышала о педофилах.

Я ответил:

— Я прокачу тебя, если твоя мама одобрит. Но ты никогда не должна садиться в машину с незнакомцами.

Она повернулась к официантке, которая, очевидно, и была ее матерью, и закричала:

— МААААА!! Я могу прокатиться на машине шерифа?

Официантка положила передо мной яйца и сказала раздраженно:

— Перестань беспокоить человека, Дот. Ты нужна мне здесь. — Затем она повернулась ко мне и сказала: — С вас два бита.

Мне потребовалась секунда, чтобы перевести на английский. Я спросил:

— Вы имеете в виду, что за весь завтрак — четвертак?

Она сказала, оправдываясь:

— Мы берем больше, потому что еда свежая.

Когда я вытащил четвертак из своего кармана, то подумал: «Должно быть, у них какая-то реклама, возможно, из-за нового декора».

Официантка посмотрела на четвертак и сказала:

— Подождите минутку, что это?

Я сказал:

— Это четвертак.

Она сказала:

— Нет, это не так. Вот — это четвертак, — и она подняла одну из тех старомодных монет, что выпускались до того, как начали набивать на реверсе символы штатов.

Я порылся в кармане, нашел старый и, передавая ей, спросил:

— Вы коллекционируете старые монеты?

Официантка ответила:

— О чем вы говорите? Этот же этого года.

На ее четвертаке снизу, под головой Вашингтона было выбито — 1946!

У меня закружилась голова. Я сел на стул и сказал:

— Подождите минутку. Какое сегодня число?

Официантка посмотрела на меня так, словно подумала, что я издеваюсь над ней, и сказала:

— Сегодня 29 июля.

Я сказал с растущим беспокойством:

— А год какой?

Она подумала, что я шучу, и от души рассмеялась, а потом сказала:

— Последний раз, когда я проверяла, был 1946 год. Разве не так, Дот?

Дот хихикнула и лукаво ответила:

— Нет, я думаю, что сегодня 1846.

Реальность моей ситуации начинала затапливать меня. Это была НАСТОЯЩАЯ Дот, которую я видел последний раз неделю назад. И ей было восемьдесят два года!!

***

Я поел на скорую руку и ушел. Может быть, один из ударов молнии попал в меня? Возможно, у меня аневризма, и я лежу без сознания посреди леса. Может быть, меня действительно перенесло в сороковые годы? Безотносительно обстоятельств я явно больше НЕ был в Канзасе.

Я должен был испытать потрясение, но я — упрямый практичный человек. Для чего и почему в моей ситуации не имело никакого отношения ко мне. Я думал только о том, что Мэвис еще жива, и я могу ее спасти!

Я помнил каждую деталь ее дела. Убийство произойдет только через два дня, Тридцать первого. Конечно, у меня была проблема. В 1946 году Мэвис Притчетт со мной была абсолютно НЕ ЗНАКОМА.

Но с этим я разберусь позже. Сначала мне надо избавиться от крузера. Последнее, что мне нужно, это чтобы люди задавали вопросы, а крузер привлекал слишком много внимания. Более того, мне нужны были деньги. У меня было много денег двадцать первого века. Но мне пришлось бы мыть посуду в закусочной, если бы я не откопал старый четвертак.

Продав Корону Вик, я мог убить двух зайцев одним выстрелом.

В Фолл-Крик был гараж, который работал круглосуточно с тридцатых годов. В гараже было все в порядке. Он выглядел состоятельным и продавал автомобили. Я радостно усмехнулся: «Владельцу должно понравиться то, что я могу предложить».

Я припарковался и открыл капот. Четверо мужчин отошли от того места, где бездельничали, чтобы подойти и посмотреть. Затем вышел парень, который явно был владельцем. Все они выглядели озадаченными.

Я рассчитывал на форму и снаряжение, чтобы выглядеть добропорядочным гражданином. Хозяином оказался парень в неопрятном костюме, высокий и изможденный, в залитом маслом комбинезоне. Он подошел ко мне и не слишком дружелюбно спросил:

— Что я могу сделать для вас, ШЕРИФ? — Было ясно, что никто из них не любил копов.

Я сказал самым дружелюбным тоном:

— Я хочу продать этот прекрасный автомобиль. Департаменту он больше не нужен, и я хочу, чтобы кто-нибудь из местных жителей получил от этого пользу. Я добавлю еще пистолет и специальное радио по разумной цене.

Владелец выглядел скептически. Он спросил:

— Что это вообще за штука?

Я, не моргнув глазом, ответил:

— Это Ламборджини. — Хотя синий овал ясно указывал: «Форд».

После убедительно добавил:

— Это экспериментальная машина. Правительство выдало нам ее, собрав из запасных частей одного из своих истребителей. — Такую идею мне подкинула Дот.

Один из зевак спросил:

— Как быстро она едет, шериф?

Я сказал:

— Двести сорок — верхняя граница. Но на ста девяноста можно ехать весь день.

Все задохнулись от удивления. Поскольку большинство пассажирских самолетов в это время летали со скоростью менее трехсот двадцати километров в час, это было неслыханной скоростью.

Было очевидно, что хозяин так сильно ее хотел, что у него заболели зубы. Он спросил:

— Что вы хотите за нее?

Первоначально она стоила пятьдесят шесть тысяч. Я знал, что мне нужно вернуться к ценам сороковых годов, поэтому ответил:

— Пять тысяч.

С таким же успехом я мог попросить пятьдесят миллионов.

Хозяин красноречиво пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. Я поспешно добавил:

— Ладно, поскольку вы местный, я отдам вам этот прекрасный автомобиль за две тысячи наличных, если добавите эту маленькую красавицу, — я указал на безупречный синий кабриолет Fоrd 1940 года.

Две тысячи тогда было годовой зарплатой. Но глаза парня загорелись, как будто он думал, что ворует крузер.

Мы поехали к Банку Фолл-Крик. Хозяин провел все это время, играя с пистолетом на переднем сиденье. Я раздраженно сказал:

— Если вы проделаете дыру в крыше, то все равно ее купите.

— А это что? — спросил он, указывая на ноутбук между нами.

— Это экспериментальное радио, которое правительство использует для мониторинга шпионов. — В мире электронного наблюдения двадцать первого века это не было преувеличением.

Владелец снял двадцать стодолларовых купюр и передал их мне. Мы поехали назад. Он вручил мне документы и ключи от Форда, а я вручил ему ключи и подписал документы для крузера. Я надеялся, что он не заметит год изготовления.

Потом мы пожали друг другу руки, и я уехал. Первый этап был завершен.

***

Мне нужно было место, где остановиться. Так что, я вернулся в Хот Спот. Дот стояла у прилавка, полируя стакан для содовой. Она спросила:

— Что случилось с вашей машиной?

Я сказал:

— Я обменял ее на кое-что не такое крутое. — Я был в этом сленге сороковых годов. Дот осмотрела маленький родстер, стоящий снаружи, сверху донизу, и одобрительно кивнула.

Я спросил:

— А есть ли здесь пансионы?

— Конечно, шериф. Моя мама управляет одним из таких. Вы хотите, чтобы я показала? — и она обежала стойку, схватила меня за руку и вытащила за дверь.

Мы прошли один квартал, Дот не отпускала мою руку. Неужели влюбленность?

Мы подошли к одному из этих больших, прочных, каменных, двухэтажных домов в колониальном стиле. Их можно видеть по всей богатой части Висконсина. Дот без церемоний затащила меня в него.

Ее мама сбросила форму официантки и стояла там в домашнем платье, а ее волосы были стянуты банданой. Она явно убиралась. Что еще более важно, она была как две капли воды похожа на Еву Педерсон, жену Дока. Дот вскоре станет похожей на мать, которую звали Барбара, а Ева была похожа на Дот. Так что, видимо, шведская красота являлась семейной чертой.

Дот живо объяснила:

— Шерифу нужно место, чтобы остановиться, пока он в городе.

Мама Дот предложила:

— Вы можете снять комнату с полным пансионом за пять долларов в неделю. Я знаю, это выглядит много, но я — хороший повар.

Я вынул одну из моих сотен. Она посмотрела на меня так, будто я вручил ей мешок золотых дублонов.

— Это за пять месяцев вперед; на случай, если мне понадобится, — и подумал про себя: «Чувак, я должен разменять одну из этих сотен».

***

У меня была еще одна обязательная работа, прежде чем отправиться на поиски Мэвис: надо было купить зубную щетку и немного одежды сороковых годов. На Мэйн стрит находилась галантерея. Она была рядом с хозяйственным магазином и всего в двух кварталах от моей новой резиденции. Так что, я пошел туда.

Я был во многих магазинах одежды. Но никогда не был в таком.

Одежда лежала в открытых боксах. Не было никаких тонких маркетинговых уловок, и владелец не следовал за вами, рекомендуя вещи. В нем также был дощатый пол, затхлый запах и общий вид продовольственного магазина, а не места с прекрасными мужскими аксессуарами.

Владельцем оказался пожилой человек, очень хорошо одетый и утонченный по сельским меркам Висконсина. Он по-соседски разговаривал с парнем лет тридцати с темными волосами и тонкими как карандаш усами типа Кларка Гейбла над губой.

Оба мужчины были намного ниже меня. Но я заметил, что таковы почти все мужчины, которых я встречал до сих пор. Они оценили мой наряд, и один парень поднял руку и сказал:

— Добро пожаловать в наш город, шериф. Я — Уильям Мортон, городской доктор, а это — мой друг Стэнли Уилкс. Вы откуда?

Я взял его руку, пожал ее и сказал:

— Моя юрисдикция далеко отсюда. Я здесь, чтобы выяснить детали одного дела об убийстве.

— Серьезно?!!

Ну, это было правдой. Юрисдикция была через семьдесят лет, в будущем, и никаких убийств на моих глазах не произойдет.

Мне была ясна ирония. Если бы я предотвратил убийство, то Мэвис, с которой я встретился бы через семьдесят лет, было девяносто лет. Но я твердо верил, что я здесь по какой-то причине, и единственное, о чем мог думать, — это предотвратить то, что должно было случиться через два дня.

Я любил Мэвис каждой фиброй моего существа. Поэтому я не хотел, чтобы ей нанесли вред; независимо от того, какие последствия будут для меня.

Я печально улыбнулся и сказал:

— Мой багаж затерялся по пути сюда.

Ну конечно! Примерно на семь десятилетий.

Я добавил с усмешкой:

— Я не могу носить эту форму все время. Так что, мне нужна одежда, чтобы привести себя в порядок; всего пара рубашек, брюк и прочего.

Док давал подробные комментарии, пока его приятель помогал мне выбирать товар. Тогда люди не бегали к доктору за каждой мелочью. Было очевидно, что у него было много времени.

Он сказал:

— У нас маленький городок. Люди на самом деле дружелюбные. У нас нет шерифа, с тех пор как умер Орвилл Хикенлупер, и нам бы наверняка пригодился один. Когда решите дело с убийством, вам следует подумать о том, чтобы обосноваться здесь. Я знаю, что вас примут.

Я подумал: «Если это не сон, то можно было бы и принять его предложение».

Общая стоимость трех клетчатых рубашек с коротким рукавом, недельного запаса боксеров и двух пар брюк цвета хаки составила почти двадцать четыре доллара. Я расплатился одной из моих сотен. Хозяин выглядел растерянным, а Док любезно предложил:

— Почему бы мне не отвести вас в наш банк, где мы сможем разменять эту купюру для вас.

Итак, он проводил меня по улице до банка. Главным, что я заметил в банке, было отсутствие электроники: ни банкоматов, ни рабочих станций, ни экранов в клетках касс, только бухгалтерские книги и кассовые ящики. Другой вещью было городское дружелюбие. Все знали всех, и много шутили. Банк походил на семейный ресторан. В нем не было стерильной банковской атмосферы, к которой я привык.

Я разменял первую сотню и получил пачку мелочи взамен другой. Док все время болтал о том, какой это хороший город. Он действительно не сильно отличался от того, что будет в следующем столетии. Отсутствовали несколько зданий, и было больше незастроенных участков и переулков. Но общая конфигурация была полностью знакомой.

Парень из галантереи завернул мои покупки в бумагу и обвязал их шпагатом. Я сказал: «спасибо» и вынес их за дверь, когда и наткнулся на свою судьбу.

Мэвис, торопясь, шла по улице. Она опустила глаза и выглядела слегка расстроенной. Дверь галантереи открывалась наружу, прямо на тротуар, и я не видел ее приближения. Так что, когда я вышел, мы столкнулись.

У меня — метр девяносто, у нее — метр шестьдесят два. Можете представить, кто выиграл эту встречу. Я схватил ее обеими руками, чтобы она не упала на дорогу. Затем я дернул ее назад лицом ко мне.

Она посмотрела мне в глаза, и я почувствовал, как между нами проскочил разряд через семь десятилетий. Она — тоже. Она выглядела удивленной и даже в ужасе.

У меня было преимущество. Все что видела Мэвис — это большой устрашающего вида представитель закона в шляпе медведя Смоки; орудия ремесла, прицепленные на его талии. Но я-то жил с ней как с моей любимой женой и матерью моего ребенка почти десять лет.

Тем не менее, я не мог сразу вытащить свадебный альбом. Еще было слишком рано. Я сказал официально:

— Простите, мисс.

Она просто стояла, уставившись на меня с открытым ртом, и эти невероятные ярко-зеленовато-синие глаза отражали бурю эмоций. Я сам становился все более эмоциональным. Я любил ее, и судьба вырвала ее у меня. Но я был достаточно прагматичен, чтобы держаться за свои карты. Моей единственной целью было вырвать ее обратно.

Я сказал, пытаясь не выдать голосом то, что чувствую:

— Я откуда-то знаю вас, не правда ли?

Я сопротивлялся желанию перебросить ее через плечо и направиться к ближайшему мировому судье.

Она встряхнулась, как мокрая собака, и нерешительно сказала:

— Я так не думаю, шериф.

Но было очевидно, что она думает, что тоже знает меня. Хотя также чувствовала, что было бы разумным держать свои карты поближе к ее восхитительной груди.

Как только Мэвис сказала это, сальный маленький симпатичный мальчик, в комплекте с губами купидона и настоящей прической Элвиса, схватил ее за руку и воскликнул:

— Почему ты разговариваешь с этим парнем, Мэвис? Ты — моя девушка.

Презрение и снобизм в его голосе почти заставили меня дотянуться до Аспа. Она ответила:

— Не переворачивай парик (не сходи с ума). Я просто поболтала с шерифом, Джимми.

Ладно, они, вероятно, думают, что наш жаргон двадцать первого века тоже диковинный.

Он сказал:

— Ну, тебе лучше обходить его стороной, или я найду себе другую девушку, — и он потянул ее вверх по ступенькам к ее квартире. Она с тоской оглянулась в мою сторону.

В этот момент вышел Док. Он посмотрел, как они вдвоем входят в квартиру, и сказал:

— Это Джимми Роулинс. Он — никчемный мелкий хулиган. Но у его родителей есть деньги. Она — красивая девушка, и я не знаю почему она гуляет с ним. Я думаю, у каждого свой вкус.

Мэвис уважает в человеке силу. Таким образом, она будет стремиться к тому, кто покажется ей решительным. Джимми-мальчик был высокомерным маленьким дерьмом, но теперь я понял, почему она была с ним. Конечно, я планировал изменить эту ситуацию.

Едва я сел в машину, как из широко открытых окон квартиры донеслись звуки стонов Мэвис. Кондиционер в сороковых годах был редкостью, так что, естественно, что окна у них были открыты.

Я подумал: «Черт побери!! Только этого мне не хватало».

Мне нечего было сказать по этому поводу. Технически я не появлюсь на свет еще двадцать семь лет. Но звуки, издаваемые любовью всей моей жизни в процессе занятия любовью с другим мужчиной, чуть не убили меня.

***

Дот разбудила меня в 7: 00 на следующее утро. Я спал как убитый в уюте дома ее матери.

Она сказала:

— Сегодня — вторник, и я сегодня не работаю. Так что вы можете взять меня покататься в вашей маленькой машине.

Меня восхитила ее наглость, и я сказал:

— А что об этом думает твоя мама?

Дот засмеялась и сказала:

— Она думает, что вы великолепны. Может быть, вы сможете стать моим ВТОРЫМ папой.

Я со смехом ответил:

— Стоп!! У тебя уже есть один!!

Ее папа был пожилым шведом, чей английский был не вполне понятным. Но он был явно без ума от своей дочери. Я думаю, что именно эта безоговорочная любовь и сделала Дот такой энергичной.

Завтрак был сервирован в Хот Спот — это была одна из льгот для постояльцев. Дот и я уже заканчивали, когда вошли Джимми и Мэвис и сели за соседний стол.

Дот отошла и присоединилась к ним. Она с энтузиазмом рассказывала Мэвис о дне, который мы спланировали.

Джимми выглядел так, словно копировал персонажа Джеймса Дина в «Бунтаре без причины». Но в его случае впечатление было больше похоже на: «Бунтаря без ключа».

Он был одет в форму мелкого гангстера сороковых годов: белая футболка, пачка Лаки Страйк засунутая в один из рукавов, пара старомодных тяжелых синих джинсов и мотоциклетные ботинки. Его густые черные волосы были аккуратно уложены в маслянистый водопад на лбу. Смазка медленно сочилась у него по носу.

Мавис любит детей. Я уже знал это. Она была фантастической мамой в другом мире. Она оживленно разговаривала с Дот, с тоской глядя на МЕНЯ. Она все еще выглядела смущенной. Я не виню ее. Мне было не лучше, чем ей.

Дот болтала о своем дне, когда придурок решил, что пришло время быть мудаком. Он схватил Мавис и развернул ее на своем стуле, и сердито сказал:

— Перестань говорить с этим отродьем. Ты должна быть со мной. Я не потерплю неуважения от своей женщины.

У Мэвис вспыльчивый характер, а мудила вывел ее из себя. Я подумал: «О-о! » когда она стряхнула с себя руки, встала, и сказала с яростью в голосе:

— Не смей так говорить со мной! Если ты не можешь быть джентльменом, тогда я, пожалуй, пойду с Дот и Шерифом.

Затем она подошла к тому месту, где я стоял, взяла меня за руку и спросила:

— Могу ли я поехать с вами обоими, пока Джимми не научится манерам?

Джимми вскочил на ноги и угрожающе подошел ко мне. Он был парнем невысоким, наверное, метр шестьдесят восемь, а может, и шестьдесят пять, как бойцовый петух.

— Она — моя девушка, так что, уебывай, или я тебя отмудохаю! — заорал он мне в грудь.

Я рассмеялся, и это было довольно неудачно, потому что заставило его размахнуться. Я поймал его кулак в воздухе. Он чувствовался как кулачок маленькой девочки. Затем я медленно заставил его встать на колени на пол.

Он изо всех сил пытался вытащить свой кулак из моей руки, все время обзываясь так, как я бы не хотел, чтобы слышала Дот. За исключением того, что моя маленькая подружка явно наслаждалась каждой секундой происходящего.

Мэвис выглядела шокированной и очень взволнованной.

Я сказал:

— Мэвис — взрослая женщина и уважаемый учитель в этом сообществе. Она может делать все что захочет, и если она хочет прокатиться со мной и Дот до О-Клер, то может это сделать.

Затем я добавил угрожающе:

— Я сейчас отпущу вашу руку, и настоятельно рекомендую более не допускать подобного. Излишне говорить, что мы поговорим опять, если вы когда-нибудь вздумаете плохо себя вести с Мэвис.

Я жестко повернул его руку, чтобы причинить боль. Он вскрикнул и сел на пол, сжимая запястье. Другие посетители одобрительно смотрели на меня. По-видимому, я был не единственным человеком в городе, который думал, что засранец является болью в заднице.

Мы втроем вышли из Хот Спот и сели в мой блестящий синий Форд; Мэвис — впереди рядом со мной, а Дот — сзади, склонившись над сиденьем. Джимми наблюдал за нами из закусочной и кричал:

— Ну и бери эту шлюху. Я в любом случае не хочу эту задницу шлюхи.

Я почти вышел из машины. Но Джимми быстро нырнул в закусочную.

Я был полицейским долгое время и знал, что больше мы его не услышим.

***

Вторник, 30 июля, был в Висконсине прекрасным солнечным днем. Поэтому верх был опущен. Теперь, когда мы с Мэвис были вместе, наша прошлая любовь начала творить свою таинственную магию.

У супружеских пар, которым удается сохранить что-то особенное, есть глубокая связь, которая связывает их на каком-то подсознательном уровне. У нас с Мэвис была такая крепкая связь всю нашу семейную жизнь.

Теперь будущее влияло на наше настоящее. Мэвис перестала пялиться на меня, вместо этого она использовала свои женские штучки, как бы растворяясь во мне. Мы слегка касались друг друга. Но наши сердца бились вместе, и наши мысли были на одной волне.

Дот сказала с заднего сиденья:

— Я не хочу ехать в О-Клер, это слишком далеко, и вы двое меня пугаете.

Я тут же радостно сказал:

— Тогда как насчет пикника? — и посмотрел на Мэвис. Она смотрела на меня со смесью благоговейного восхищения, сильного желания и растерянности.

Я понял. Чувства были настолько сильны, что должны были откуда-то прийти. Но она не могла понять откуда. У меня было преимущество. Я знал, что ЕЕ будущее — это НАШЕ прошлое.

Мы прикупили вкусностей в маркете. Это был маленький магазин, а не «супер» — маркет. Все было удивительно свежим.

Затем я отвез всех слегка за город к месту с видом на пруд. Чтобы добраться туда, нам пришлось пересечь небольшой ручей. Я помог Мэвис перейти его по камням, а Дот ловко перепрыгнула через него как маленькая кошка.

Мы разложили одеяло на краю скального обрыва. Это было место, где будет стоять наш дом через семь десятилетий. Но сейчас это — просто спокойное место в лесу.

Я мог бы сказать, что у Мэвис появляется предчувствие. Это было то, чего я хотел. Ей нравился наш дом, и она делала его счастливым почти десять лет.

Она продолжала озадаченно смотреть на меня. Мне надо было просветить ее. Но что можно было сказать? «Привет, я — твой муж через семьдесят лет, и мы сидим на месте, где будет наш дом? Я понимаю, это звучит слегка странно, но это правда, поверь мне».

Она бы с криком побежала к властям, размахивая судебным ордером личной защиты. Так что, я просто держал свои карты, ожидая, пока вселенная решит, что с нами делать. Единственное, что я ЗНАЛ, было то, что Мэвис не будет причинено никакого вреда.

Ей было явно приятно находиться с нами. Я видел, как она болтает с Дот об утках. Они обе смотрели на водохранилище. Таким образом, я мог унестись мыслями отсюда, бросая на нее жадные взгляды. Было больно находиться так близко, но и так далеко. Боже! Я скучал по ней.

Затем они с Дот, все еще смеясь и болтая, начали подниматься на небольшой холм. Это было то место, где маленькое дерево ивы только начало формировать свои характерные поникшие ветви. Эти две девочки хотели лучшего вида на водохранилище. Я видел эту сцену сотни раз. За исключением того, что маленькая девочка, гуляющая с Мэвис, была нашей дочерью. Я нежно улыбнулся воспоминанию.

И вдруг меня ударило! Она подходили к тому месту, где я похоронил ее. Я вскочил на ноги и уже собирался закричать: «Мэвис! » — когда они дошли до него.

Она держала Дот за руку. Они повернулись, чтобы посмотреть на ручей, который был забит пернатой дичью. Затем, внезапно и без слов, Мэвис рухнула, как воздушный шар, теряющий воздух.

Я бросился к ней. Дот стояла на коленях, держа ее за руку и страдальчески выкрикивая:

— Мэвис, Мэвис!

Я взял ее на руки и понес назад. Это был первый раз, когда я держал ее на руках с того дня, как потерял. Это было мучительно.

Мэвис начала приходить в себя, как только я вынес ее из области воздействия данного места. Она в ужасе схватилась за меня. Я догадался, что случилось, и у меня не было слов. Как будто вы говорите кому-то, что он стоял на собственной могиле?

Я сказал:

— С вами все будет в порядке, Мэвис. Должно быть, вы что-то съели.

Смешно, да; но что еще я мог ей сказать?

Она посмотрела на меня огромными глазами и сказала:

— Я чувствовала, что вошла в пустоту. Я была в небытие.

Я ответил успокаивающе:

— Вероятно, просто низкий уровень сахара в крови. Я видел такое раньше. Вы знаете, я — офицер полиции.

— Серьезно?!! — я больше походил на политика.

То что я сказал, должно быть, удовлетворило ее, и я поставил ее на землю. Она покачивалась на ногах, а потому снова взяла меня за руку и тихонечко рассмеялась, сказав:

— Извините, что напугала вас обоих.

Дот хихикнула и сказала:

— Спасибо за шоу. Я никогда раньше не видела, чтобы кто-нибудь терял сознание. — Дот была энергичной маленькой шалуньей, и я знал, что она не потеряет ни йоты этого в следующие семьдесят лет.

Я предложил:

— Может быть, я лучше отвезу вас домой? — Мэвис благодарно кивнула.

Мы взяли наши вещи и вернулись к машине. Мы с Мэвис провели вместе достаточно времени, и теперь все барьеры были разрушены. Так что, когда мы возвращались на Мэйн стрит, у нас появился легкий дух товарищества.

Я высадил Дот в Хот Спот и продолжил путь к дому Мэвис. Когда мы вернулись, я увидел, как из окна ее квартиры исчезло лицо Джимми.

Мэвис вышла и подошла ко мне. Было очевидно, что ей было так же трудно расстаться со мной, как и мне с ней. Но, как я уже сказал, я не знал, как начать тот разговор, который нам в итоге все же придется иметь?

Я запинаясь сказал:

— Надеюсь, еще увидимся.

Она с готовностью ответила:

— О да, шериф. Мне бы очень этого хотелось.

Я обеспокоенно уточнил:

— Если Джимми будет доставлять вам неприятности, я — всего в двух кварталах. В пансионате Барбары Ханссон.

Она мило улыбнулась и успокоила:

— Не беспокойтесь о Джимми, шериф. Я могу справиться с ним. Он любит меня слишком сильно, чтобы доставать.

Затем она повернулась и медленно поднялась по лестнице. Хорошо запомнившееся покачивание этих круглых мускулистых булочек напомнило мне о бесконечных ночах страсти, которые мы делили вместе. Я знал, что она была слишком хороша для Джимми. А также я знал, что мы с ним встретимся опять.

***

Я занялся этим, как любой обычной полицейской операцией. В некотором отношении оно так и было. Я собирался предотвратить убийство, так что, должен был знать каждую деталь в раскладе. В результате, остаток дня и весь следующий день я проводил расследование.

Я хорошо осознавал тот факт, что если остановлю убийство Мэвис, многое изменится в хронологии событий. Может быть, это было эгоистично с моей стороны, потому что будут неизбежные последствия. Но то, что произошло в двадцать первом веке, уже случилось в моей хронологии, так что оно уже не имело шансов «НЕ случиться».

Было ясно, что сила, приведшая меня в текущий момент времени и бывшая, как я полагал, любовью, что мы испытывали друг к другу, влияла на отношение Мэвис ко мне. Если бы это было не так, я уверен, ее бы не привлекло ко мне так быстро. В конце концов, я только что встретил ее, и у нее был здесь парень.

Парень, похоже, будет проблемой. Я не думал, что Мэвис любит его так уж сильно, просто ей в жизни нужен мужчина. Это была одна из ее особых черт. Она не могла быть счастливой без парня, которому можно было бы посвятить себя. И она была преданно верна тому, кто был этим счастливчиком.

По моему не очень скромному мнению, Джимми был бомжом. За годы работы в полиции я видел тысячи таких же, как он. Он был слабым, оторванным от реальности и самовлюблённым маленьким человечком, главным желанием которого было иметь немного денег и крепкий член.

Но настоящим виновником, как я уже знал, был Феликс Уинн. В последний раз, когда я видел Уинна, он лежал мертвым в доме для престарелых. Я знал, что он не будет похож на мумию, как он выглядел тогда. Так что, я хотел взглянуть на него.

Боже! Я начинал думать о двадцать первом веке как о «тогда! » Это сбивало с толку, удерживая мою хронологию.

Во всяком случае, я хотел оценить Уинна в качестве молодого человека. Но я должен был сначала найти его, а здесь интернета не будет еще пятьдесят лет. Так что, мне пришлось осваивать старомодную технологию.

Она оказалась на удивление эффективной.

Я шел по Мэйн стрит к телефонной будке на углу Линкольна и Лафайета. Внутри был таксофон. Я не видел таких с детства. Но он нужен был мне не для того, чтобы позвонить, мне нужна была телефонная книга. Она была на удивление тонкой. Конечно, в 1946 году во всем округе было всего несколько тысяч человек, и у большинства из них не было телефона.

Я открыл ее и провел пальцами по странице к Уинну, Феликсу Р. Он жил в западной части города рядом с железной дорогой, вероятно потому, что это место находилось в нескольких минутах ходьбы от средней школы.

Из материалов дела двадцать первого века я знал, что Уинн слетел с катушек, в то время как преподавал там вместе с Мэвис. Мэвис была потрясающе красива. Она излучала эротику, которая могла свести с ума любого мужчину. Но большинство парней подчиняются правилам, а Уинн этого не сделал.

Уинн тискал ее и приставал, то есть делал то, что мы называем сексуальным домогательством. Но еще в 1946 году ребята назвали бы это «флиртом». В любом случае, Мэвис это не нравилось, и она пожаловалась в департамент образования, но там ее проигнорировали. Пока однажды Уинн не сорвался и не попытался трахнуть Мэвис прямо на ее учительском столе.

Крики Мэвис о помощи привлекли народ, и пара учителей-мужчин оттащила Уинна от нее. Все это было настолько неслыханным и неловким для департамента, что они скрыли это, уволив обоих. Это было справедливо? Тогда они думали так.

Результатом было то, что парень, явно невменяемый, бродил вокруг нее в ожидании своего следующего выстрела в объект своей одержимости. Это закончится убийством Мэвис, если я не сделаю чего-нибудь.

Я крутился у хижины Винна. Она была сделана из покоробленных досок и выглядела так, будто эти две комнаты — толчок на две кабинки. Было еще очень жарко. Он сидел на крыльце в майке-алкоголичке и штанах на подтяжках. Я припарковался и подошел к нему. Он встал, с подозрением глядя на меня.

Он был крупнее Джимми, и даже большинства людей в то время. Он выглядел, где-то на метр семьдесят и восемьдесят килограмм. Очевидно он считал себя мачо, густые черные волосы были зачесаны назад ото лба и смазаны тем, что тогда называлось тоником для волос. В основном, это было масло.

У Уинна были такие же тонкие усы, как у Дока. Кларк Гейбл по-прежнему был иконой среди ведущих актеров кино. У него были маленькие глазки-бусинки по бокам от слегка великоватого носа и тонкие злые губы.

Я сделал самое невинное выражение лица туриста и сказал:

— Я заблудился, мистер. Вы не знаете, где находится Фолл-Крик?

Уинн оглядела меня с ног до головы. Он был высокомерным сукиным сыном. Но я хотел выглядеть беспомощным туристом, поэтому отвел глаза, как будто испугался.

Уинн сказал:

— Убирайся от моей недвижимости, или я пристрелю тебя.

Я сказал:

— Не надо быть таким, приятель. Я просто спросил направление.

Уинн поднялся и вошел в свой домик. Я понял, что он собирается вынести ружье.

Боже, помоги мне, это было искушение. Я мог бы просто застрелить его прямо там и тогда, и покончить с этим. Я знал много мест, где можно похоронить тело. Но я хотел разыграть все как можно ближе к тому, что произошло. Я просто должен был опознать его.

Так что, я повернулся и побежал обратно к своей машине. Уинн, смеясь, выстрелил в воздух. Я завел Форд, поспешно выехал обратно на дорогу и вернулся в город. Я видел своего противника и понял его. Теперь оставалось только ждать раздачи карт.

***

Был закат, и я наблюдал из машины, припаркованной напротив квартиры Мэвис, сгорбившись в кресле. Я был полицейским очень долгое время, и мог вести наблюдение за целью очень грамотно.

Никто меня не видел.

Я не виделся с Мэвис после пикника. Но я уже видел ее одежду. Она спускалась по ступенькам в том же наряде, что был на ней, когда я встретил ее в будущем.

Она явно надела свой лучшим наряд. На ней была короткая шерстяная юбка, демонстрировавшая фантастические ноги, старомодные чулки со швом сзади, семисантиметровые каблуки и красивая белая блузка. Весь ансамбль увенчивала короткая шерстяная куртка, которая подходила к ее юбке.

Судя по погоде, она была одета в свой единственный хороший наряд. Он хорошо смотрелся даже в восьмидесятых годах, а солнце уже давно зашло. Только девушка, желавшая произвести впечатление, могла носить что-то подобное в этой жаре.

Она стояла под фонарём перед клиникой Дока, ожидая автобуса до Кадотта. Тот шел вверх по Стэйт 27 вплоть до Корнелла.

Автобус остановился. Она вошла в него, и он отъехал, повернул направо на 27-ю и медленно направился к Кадотту и возможной судьбе Мэвис.

Я переключил на Форде передачу и последовал за ним.

Мэвис вышла прямо перед Кресентом. Это место все еще существует в следующем столетии. Оно похоже на старый сарай, превращенный в бар. Фактически единственным отличием была вывеска, освещавшаяся одной зеленой лампочкой, а не современным неоном.

Мэвис поднялась по ступенькам к крыльцу и вошла. Я припарковался и ждал пятнадцать минут. Там была большая вечеринка. Люди сновали туда-сюда, и многие из них были пьяны. Я вспомнил, что это было поздравление с возвращением домой для одного из местных жителей. Он только что вернулся со Второй мировой войны.

Мэвис выделялась среди всей этой оживленности. Она упала за стол, выглядя подавленной. Рядом с ней сидел Джимми, властно положив руку ей на спинку стула, покуривая Лаки Страйк и обмениваясь шутками со всеми своими друзьями.

Перед ними обоими стояли напитки. Я знал, что попало в напиток Мэвис. Я прочитал результаты вскрытия. Присутствие хлоралгидрата было частью материалов дела.

Оглянувшись вокруг, я увидел пару вещей. Уинн сидел в баре и курил, не находя себе места: ни дать ни взять тот пес, что принюхивается, откуда дует ветер.

Другим было лицо Мэвис. У нее было черные глаза!!

Я слышал, что люди, когда теряют самообладание, видят красный цвет. Я никогда не испытывал этого явления — до сих пор!! Мой мозг полицейского кричал на меня, чтобы я успокоился, поскольку моя миссия состояла в том, чтобы предотвратить убийство Мэвис. Но часть меня, которая любила мою жену, тянулась к Аспу.

Асп можно носить в кармане, но он расширяется одним движением руки в шестидесяти сантиметровую боевую дубинку. Рецептура металла такова, что кончик дубинки является гибким словно кнут, разгоняясь до скорости, близкой к сверхзвуковой. Следовательно, результат удара Аспа похож на выстрел.

Мои эмоции были слишком взбудоражены. Мне пришлось выйти, прежде чем я наделаю глупостей. Я встал и выбежал за дверь. Добравшись до парковки, я наклонился и уперся руками в колени. Я делал глубокие вдохи, пытаясь вернуть самообладание.

Через некоторое время мой расплавленный докрасна гнев утих, и я повернулся, чтобы вернуться внутрь, и тут услышал насмешливый голос:

— Что случилось, зассал подраться со мной? Мэвис неуважительно отнеслась ко мне, и я избил ее и продал ее задницу Феликсу Уинну. Теперь — твоя очередь.

Я посмотрел в тщеславное ухмыляющееся лицо Джимми Роулинса. Он стоял там со всей своей неуместной дерзостью, а полукругом за ним выстроились около восьми его друзей. Друзья способствовали его ошибочному чувству уверенности в себе.

Я подумал: «Гроши с небес! » Этот дурак ударил мою жену и дал ей наркотики, так что теперь я собирался выставить ему счет!! Мысль о том, что этот придурок использовал свои кулаки на нежном теле Мэвис, привела меня в бешенство. Я сказал, пытаясь изгнать горячность из голоса:

— Хорошо, мальчик, давай.

Идиот встал в стойку, как маркиз Куинсбери, поднял кулаки, левую ногу выставил перед правой.

У меня не было времени прыгать как джентльмен Джим. Так что, я сказал с отвращением: «Ты серьезно?! » — и пнул его в промежность.

Со стороны Джимми было очень любезно расставить свои ноги, что сделало удар намного более эффективным. Я вложил в него всю свою неудержимую ярость, и он подкинул Джимми на пятнадцать сантиметров от земли.

Он издал громкий сдавленный хрюк и согнулся пополам. Это было удобно, так как означало, что мне не нужно было высоко поднимать колено, чтобы ударить им по его лицу. Я услышал, как ломались лицевые кости. Джимми-мальчик теперь не будет таким красивым или же мужественным, как раньше.

Он упал на землю. Я наклонился, схватил его правую руку и выдернул ее из его тела. Затем вонзился в нее пяткой. Он мучительно закричал. Громкий хруст костей был музыкой для моих ушей. Это может показаться жестоким, но именно эта рука ударила мою жену. Отныне он не сможет ею сделать то же с другими женщинами.

Все это заняло, возможно, пять секунд. Я повернулся к его друзьям, вытащил Асп, раздвинул его легким движением руки и сказал:

— Кто из вас, придурков, следующий?!!

Самый большой из них закричал: «Это нечестно! » — и бросился на меня. Я — эксперт во владении Аспом. Им надо быть, если вы занимаетесь полицейским делом. К тому же, я спешил вернуться в Мэвис. Так что, я подкосил его колено одним ударом. Я не знаю, насколько развита ортопедическая хирургия в сороковых годах, но был уверен, что НЕКОТОРЫЕ связки они сшить смогут.

Я повернулся, махая Аспом, и кричал:

— Кто-нибудь еще?!!

Крысы разбежались. Джимми лежал на земле в позе эмбриона и громко стонал. Сам он был в дерьме. Другой парень плакал, как маленькая девочка.

Все это отвлекло меня не более чем на двадцать минут. Но когда я вернулся в зал, то к своему абсолютному ужасу обнаружил, что Мэвис там больше нет. Хуже того, Уинна тоже не было.

Я бывал в трудных ситуациях, не хуже, чем в тот день, когда потерял Мэвис. Но этот пустой стул чуть не убил меня. Я пробормотал себе под нос: «Только не снова!! » — и ринулся к своей машине.

Единственным логичным местом был дом Уинна. Я знал, где он жил, благодаря вчерашнему визиту. Я не знал, насколько он опередил меня, но это не имело значения. Я собирался прибыть туда вскоре после начала любых мероприятий, которые он запланировал.

Висконсин 27 была заасфальтировано, но это была все еще очень узкая дорога. У моего верного родстера 1940 года был один из классических двигателей Fоrd 239 с плоской головкой, столь любимый гонщиками пятидесятых годов. Я не знал, на чем ездил Уинн, но был уверен, что я быстрее.

Я проехал примерно двадцать девять из тридцати двух километров между Кресендом и домом Уинна со скоростью сто двенадцать километров в час. И это по дорогам сороковых годов на автомобиле сороковых годов. Чуть быстрее, и я был бы в деревьях.

Я был почти в черте города, когда машина начала дрожать и качаться. Я инстинктивно притормозил. Это оказалось мудрым решением, потому что как раз в этот момент взорвалась задняя правая шина.

Я бормотал себе под нос: «Черт, черт, черт, черт! » — пока не затормозил на обочине.

Некоторые люди сидели бы там, в отчаянии стуча по рулю. Но я был в состоянии паники, и адреналин тек по жилам.

Я был все еще примерно в одном и двух десятых километра от точки, где 27 пересекает Мэйн стрит, а затем еще полтора километра обратно к дому Уинн. Но вчерашняя тщательная разведка окупилась. Я знал, что 27-я загибается в город. Если бы я ехал на машине, то проехал бы до перекрестка, а затем повернул направо, чтобы вернуться из города к дому.

Но по прямой через лес и через недавно вспаханное поле там было всего полкилометра.

Я выпрыгнул из машины и бросился к деревьям, летя так быстро, как только мог. Я перепрыгнул ручей Бридж-Крик и нашел тропу в окружающем подлеске, которая вела к открытым полям вокруг средней школы.

Было около 11: 00 вечера, но луна была полной, стояла безоблачная июльская ночь. Пока я пробивался, я следил за временем.

Прошло около часа, с тех пор как я последний раз видел Мэвис. Не надо было много времени, чтобы наркотик привел ее в состояние, в котором Уинн смог вытащить ее из бара. Уинн не спешил возвращаться домой, потому что не знал, что его кто-то преследует, и у него впереди была вся ночь.

Я подумал, что он опережает меня, вряд ли более чем на пятнадцать минут. Я бежал изо всех сил, когда пересекал фермерское поле, на котором приютилась лачуга Уинна. У меня не было времени хитрить.

Там была только одна дверь — передняя. Уинн, мог бы ожидать за ней с дробовиком. Но он не знал, что я приду. Я также знал, что он занят другим.

Моя кровь кипела. Но я, все же, нашел время, чтобы при тормозить, подкрасться к крыльцу и тихо открыть дверь. До меня донеслось бормотание. Они были в спальне.

Я двинулся в этом направлении, полностью раздвинув Асп.

Я слышал, как Уинн самодовольно говорит:

— Теперь ты — моя женщина. — Затем — затрудненное дыхание и звук смачного поцелуя. За этим последовал громкий рев боли и пощечина.

Я знал, что Мэвис прокусила ему губу, и он ударил ее. Она сказала мне это во время расследования. Она тогда использовала какой-то неженственный язык для описания мужских достоинств Уинна.

Ее голос был прерван булькающим звуком. Уинн откинулся назад, душа Мэвис. Я был уже в тридцати сантиметрах от кровати.

Волосатая задница Уинна была прочно зажата между широко расставленными ногами моей жены. Он своими ногами удерживал их раздвинутыми.

Его позиция была восхитительно удобной, потому что это дало мне много места в его недвижимости. Послышался характерный треск, когда верхушка Аспа двигалась на сверхзвуковой скорости. И первый удар попал прямо в основание его мошонки.

Удар звучал как попадание девятимиллиметровой пули в арбуз. Я знал, что Уинн теперь до конца своей жизни не сможет заниматься сексом. Простата находится прямо над этой областью, и я был уверен, что взорвал ее вместе с яйцами.

Уинн взвизгнул и взлетел в воздух. Для всего мира он выглядел как рыба марлин, пытающаяся сорваться с крючка. Уинн снова упал на Мэвис, которая громко вдохнула и начала корчиться, пытаясь вернуть себе дыхание.

Ублюдок был совсем вялым, когда я схватил его за густые жирные волосы и оттащил от своей жены. Я хотел рассказать ему обо всех креативных вещах, которые собираюсь сделать с ним. Но увидел, что напрасно потрачу дыхание. Феликс Уинн был мертвее дверного гвоздя. Боль, должно быть, оказалась слишком сильной.

Ну, я с самого начала знал, что у него слабое сердце.

Все, что я должен был сейчас сделать, это вытащить нас оттуда. Я был уверен, что смерть Уинна будет признана от «естественных причин». Не было никаких обычных признаков насилия, и криминалистика в 1946 году никогда бы не догадалась, что фиолетовая отметина на его яйцах была следом от удара Аспа.

Итак, Уинн был мертв, а Джимми-мальчик очень долго будет лежать в больнице. В общем, хорошая работа за день.

Я не предвидел никаких юридических трудностей с Джимми. Это был сельский Висконсин сороковых, а не политкорректное общество двадцать первого века. Там никогда не преследовали за драку; особенно если драка была спровоцирована пострадавшей стороной и восемью его друзьями.

Я посмотрел на Мэвис. Она, корчась, лежала голой на кровати, все еще пытаясь вернуть дыхание. Ее тело было таким же невероятным, как и прежде, даже если оно и было измазано спермой Уинна.

Я подошел к кровати и сел на нее. Она вздрогнула. Я представлял себе, что последнее, чего она хочет, — это чтобы ее коснулся мужчина. Так что я мягко сказал:

— Теперь ты в безопасности, Мэвис. Никто никогда не повредит тебе снова. Ты — моя жена, и я обещаю, что буду защищать тебя своей жизнью.

Она перестала корчиться и начала рыдать. Ее было жалко. Я сказал смиренно и почтительно, как только мог:

— Можно я помогу тебе; просто чтобы успокоить? Я не такой, как этот парень.

Она горестно кивнула и села. Не говоря ни слова, она обняла меня за шею и рыдала у меня на плече. Я держал ее и просто повторял снова и снова своим самым успокаивающим тоном:

— Все в порядке, любовь моя. Я сейчас здесь и никогда тебя не оставлю.

Она, наконец, перестала плакать. Я сказал:

— Если ты можешь идти, моя машина просто на другой стороне леса. Если нет, я понесу тебя.

Она начала вставать и рухнула обратно.

Я сказал:

— Могу ли я помочь одеть тебя?

Она снова кивнула. В тот момент она не говорила ни слова. Я взял ее трусики, и натянул их по ее длинные красивым ногам и зрелым, круглым бедрам. Она лежала, никак не реагируя.

Я усадил ее и нежно помог ей надеть рубашку, застегивая ее на сочных грудях. Я делал это, не касаясь их, а потом накинул на нее ее стильное короткое пальто. Затем я сложил все остальное — шляпку-таблетку, чулки, пояс, бюстгальтер и обувь — в ее сумку-мешок.

Я взял свою жену и унес ее в ночь. Она обхватила меня правой рукой за шею, а голову положила мне на плечо. Она была легкой, как перышко. Я и забыл, какая она изящная.

Прогулка по полям и лесам была волнующей. Я держал ее на руках, думая: «Должно быть я умер где-то в двадцать первом веке. Но это не имеет значения. Я жив в этом, и она — в моих руках».

Я был счастлив, впервые с того катастрофического дня в ноябре будущего; это было либо десятилетие в прошлом; или семьдесят лет в будущем. Боже! Это сбивало с толку.

Я уже заметил одну странную вещь. При перестройке космоса наши относительные возрасты были сохранены. В 1946 году Мэвис было двадцать пять лет, в реальном же времени я был ближе к пятидесяти двум. Но я вернулся к тридцатидвухлетней версии себя в этой реальности, и поверьте, я могу почувствовать разницу.

Насколько я знаю, теперь я был так же мертв, как и Мэвис, когда я ее встретил. Или, может быть, это был просто счастливый сон кого-то, кто лежит в глубокой коме. Это не имело никакого значения. Я был с ней в яркой послевоенной Америке, и это было все, что меня заботило. Как будто мы оба получили полный ресет.

Я открыл переднюю дверь Форда и посадил ее на пассажирское место. Я закрыл дверь, и она тут же упала поперек переднего сиденья. Тот факт, что Мэвис все еще находился под воздействием препарата, было хорошо. Возможно, она мало что вспомнит о том, что произошло.

Я поднял машину на домкрате и поменял колесо. Во время смены колеса моя рубашка промокла, и я был измотан. Я не мог привезти ее обратно в дом Ханнсон. Так что, я поехал в единственное другое логическое место: квартиру Мэвис. Я знал, что Джимми больше туда не вернется.

***

Я проснулся в яркий и солнечный день первого августа. Я спал в единственном удобном кресле Мэвис и все еще был одет в клетчатую рубашку с коротким рукавом и брюки хаки.

Я посмотрел через комнату и увидел серьезные глаза, изучающие меня с кровати. Она сидела, все еще в одежде, которую носила прошлой ночью и подозрительно спросила:

— Кто ты?

Я шутливо ответил:

— Твой рыцарь в сияющих доспехах, к вашим услугам, мадам.

Мэвис посмотрела с сильным недовольством и опять спросила:

— Нет, кто ты на самом деле? — Кажется, это имело смысл, мне нужен был перерыв между прошлой ночью и нашим будущим вместе.

Мэвис была жива и дышала, а не была похоронена в безымянной могиле в Николет. Так что, перед нами была целая жизнь. Но переход в эту новую жизнь должен был быть тщательно спланирован.

Даже без наркотиков и изнасилований прошлой ночью я знал, что дискуссия будет жизненно важной для нас обоих. Я просто не мог снова потерять ее.

У меня не было утреннего кофе. Так что, я шутя сказал:

— Я никогда не делаю ничего, что затрагивает мозг, пока не выпью свою первую чашку кофе. Давай спустимся к Хот Спот и поговорим там.

Она ответила:

— Мне надо принять ванну и смыть все это с себя, — она указала на свое тело. Я понял, о чем она говорит, и подхватил:

— Полагаю, мне это тоже нужно. Почему бы нам не встретиться там через час?

Она в первый раз улыбнулась и сказала:

— Завтрак с тебя. Тебе много придется объяснить, молодой человек. — Ее неукротимый дух вернулся к ней.

Через час я сидел за столом в Хот Спот. Я принял ванну, поскольку душ в сороковых годах был редкостью, за исключением казарм. Я побрился и оделся в другую мою новую рубашку и почувствовал себя новым человеком.

Я спросил Дот:

— Можешь принести сюда два кофе? — и сел так далеко от всех, как только смог.

Мэвис прошла через несколько минут. Она была душераздирающе красива и явно зла.

На ней был легкий кашемировый свитер «Веttу аnd Vеrоniса», плиссированная юбка, гольфы и оксфордские туфли с кусочком кожи контрастного цвета поперек подъема. Это демонстрировало ее стройные, красивые ноги и удивительную походку. На шее у нее был повязан маленький шелковый шарф.

Мэвис плюхнулась напротив меня. Дот поставила перед ней чашку кофе, и будучи Дот, дерзко спросила:

— Это Джимми тебе поставил? — Два синяка на лице Мэвис не смогли испортить ее красоту.

Мэвис засмеялась и сказала:

— Нет, я столкнулась с дверью, я такая неуклюжая.

Дот посмотрела на меня и искренне воскликнула:

— Надеюсь, вы сравняли счет, шериф. Вы можете арестовать его?

Я от души рассмеялся и успокоил:

— Я думаю, он сейчас в больнице, и далеко не так хорош, как вчера. Случаются несчастные случаи, ну, ты понимаешь.

Это было также испытанием для Мэвис. До этого она жила и явно трахалась с этим парнем. Интересно, как она отреагирует на «несчастный случай» для своего любовника?

На лице у Мэвис разлилось блаженство, как будто она внезапно узрела Бога, и она сказала со значительным самодовольством:

— Отлично!!

Дот решительно кивнула и засмеялась. У нее под рукой была пара меню. Она передала их нам, повернулась на каблуках и ушла, все еще посмеиваясь. У Джимми явно было не много друзей.

Я взглянул на меню и посмотрел в ярко-зеленовато-синие глаза. Они энергично буравили мой мозгу. Мэвис — очень умная и очень сильная женщина. Прошлой ночью она была избита, накачана наркотиками и изнасилована. Многие женщины были бы уничтожены; не в состоянии справиться. Мэвис же хотела получить ответы.

Я посмотрел на ее безупречное лицо, каждая черта которого была идеально пропорциональна и выровнена под массой вьющихся черных волос; и чувство облегчения нахлынуло на меня. Если я даже мёртв, то и черт бы с ним. Я был там, где хотел быть.

Я сказал:

— Ты закончила обычную школу в О-Клэр и преподавала английский язык в средней школе, так что ты, вероятно, читала Уэллса, верно?

Мэвис выглядела изумленной. Она возмущенно воскликнула:

— Как ты это узнал?! Ты копался в моей личной жизни? У меня есть права, знаешь ли! — избитая, изнасилованная и злющая — это была Мэвис, которую я любил.

Я засмеялся и ответил:

— Расслабься, это часть истории. Но тебе придется открыть свой разум. Ты знаешь «Машину времени» Уэллса?

Она кивнула в знак согласия и подтвердила:

— Я дала задание прочитать это своим ученикам.

Я продолжил:

— А веришь ли ты, что такое могло случиться на самом деле?

Она засмеялась и ответила:

— Это глупо! Конечно, этого не могло произойти! Куда ты клонишь?

Я чувствовал, что дискуссия идет не так, как мне хотелось. Мэвис, скорее всего, уйдет, если я расскажу ей настоящую историю. Так что, я рассмеялся и сказал:

— Я просто хотел узнать, насколько ты открыта, — но едва сказал это, как сразу понял, насколько слабо это звучит.

Она начала мрачно, словно инквизитор:

— Ты назвал меня своей женой прошлой ночью.

Я понял, что не смогу отказаться от ЭТОГО, поэтому сказал:

— Извини, фигура речи; я хотел сказать: «моей будущей женой», — я обезоруживающе улыбнулся и сказал еще: — Я бы добавил: «и матерью моих детей», но подумал, что забегаю вперед.

Она соблазнительно улыбнулась в ответ и сказала:

— Ох-хо!! Уж не слишком ли ты наглый. С чего ты взял, что я вообще обращу на тебя внимание?

Я посмотрел на нее серьезными глазами и ответил:

— Ты почувствовала влечение. Черт, даже Джимми видел это. Я не знаю, что на меня нашло. Но я не вижу жизни без тебя.

Это было слишком далеко за чертой, и в моих словах было слишком много искренности. Потеря Мэвис была настолько ужасна, что я не мог даже говорить об этом без эмоций, проникающих в мой голос.

Это очень обеспокоило Мэвис. Я быстро заткнулся, а Мэвис сердито сказала:

— Как ты можешь говорить что-то подобное? Я ведь даже не знаю тебя.

Я в шутку сказал:

— Может быть, мы были женаты в другой жизни? Может быть, это все объясняет?

Она заерзала, как это делают женщины, когда их эмоции становятся слишком сильными. Я поставил на любовь, которую мы делили, чтобы перейти на неизбежную дистанцию, но этого явно не произошло.

Она сказала с раздражением в голосе:

— Я не знаю, кто ты или почему ты играешь со мной. Но, ДА, я почувствовала, что между нами произошло что-то существенное.

Она разозлилась еще больше и добавила:

— Я не могу понять, что вызывает это, и это беспокоит меня. Я помню большую часть того, что произошло прошлой ночью, включая нежелательный секс, и я знаю, что ты спас меня. Но если ты не можешь объяснить, что только что сказал; тебе нужно отвалить

Хорошо, я подошел к краю. Я попробовал мой самый убедительный голос:

— Пойдем куда-нибудь вдвоем. Ты не поверишь в то, что я тебе скажу. Но я рассчитываю на то, что ты доверяла мне в прошлом, чтобы помочь тебе довериться мне сейчас.

***

Мы вошли в ее маленькую квартиру. Это было уютное место. У нее была гостиная с парой мягких кресел, стол перед окном, на нем стояла маленькая лампа, и торшер рядом с одним из кресел. Это было то самое кресло, в котором я спал прошлой ночью.

Там лежал дешевый, но чистый вязаный крючком коврик, покрывающий крашеный деревянный пол. В паре книжных шкафов стояли стопки книг. Мэвис увидела, куда я смотрю, и скромно сказала:

— Мне нравится читать.

Я знал это, потому что она практически жила в библиотеке, когда мы были женаты.

У стены была аккуратно заправленная кровать. Была еще одна комната — ванная. Похоже, там Мэвис готовила на маленькой плитке.

Я сидел в одном кресле, она — в другом. Я заметил, насколько все было хорошо. В маленькой раковине не было ни мусора, ни кастрюль. Мэвис была отличной домохозяйкой, и было ясно, что опрятность являлась глубинной частью ее личности.

Она пристально смотрела на меня. Два синяка вызывали беспокойство, но не отвлекали ни от ее фарфоровой кожи, ни от естественной формы и глубокого интеллекта ее глаз. Ее густые черные брови были выгнуты. Она ждала, когда я расскажу свою историю.

Ну, что ж, как говорится: «Назвался груздем — полезай в кузов».

— Все что я собираюсь сказать тебе — правда. У меня нет возможности доказать это. Но я хочу, чтобы ты доверяла своим чувствам. Они помогут тебе увидеть, что я честен.

Я вздохнул и начал:

— Мы были женаты девять лет. Мы были очень сильно влюблены друг в друга. У нас есть прекрасная дочь по имени Ава. Это — единственное доказательство того, что у меня все это было.

Я порылся в кармане и вытащил свой мобильный телефон, который был выключен. Мне нужно было сохранить заряд батареи для этого самого момента.

Я увидел, что Мэвис собиралась взорваться, но затем отвлеклась на телефон, и выглядела озадаченной.

— Что это?

Я сказал:

— Это мой телефон. Так мы делаем телефонные звонки в двадцать первом веке.

Мэвис сначала пропустила это, но потом оно ударило ее. Она изумленно воскликнула:

— Подожди!!! Ты сказал двадцать первый век?! — Она не верила своим глазам.

Я пошутил:

— Закрой рот, а то мухи залетят.

Когда телефон загрузился, я сказал:

— Я не могу использовать его здесь, чтобы сделать телефонный звонок, потому что это зависит от других технологий. Но он подтвердит то, что я собираюсь сказать.

Мэвис выглядела не убежденной. Интересно, кто бы отреагировал иначе, если бы в их гостиной появился совершенно незнакомый человек и раскрутил совершенно нелепую историю, подобную моей.

Я посмотрел ей в глаза, желая, чтобы она поверила моим словам, и сказал:

— Я знаю, что то, что я говорю, звучит глупо, и я, вероятно, пугаю тебя. Но думаю, ты видишь, что мой телефон не из этой эпохи.

Она нерешительно кивнула.

В этот момент на экране появился рабочий стол. Он показывал недавнюю фотографию Авы в форме черлидинга Барсуков. Она была потрясающе красивой, точной копией своей матери.

Мэвис сказал ошеломленно:

— Где ты взял эту мою фотографию?

— Это не ты, это — наша дочь Ава. Ей двадцать один год, и еще три дня назад она была моим единственным воспоминанием о нашей с тобой совместной жизни.

— Я знаю, что твой опыт с мужчинами говорит тебе, что ты была бы дурой, доверившись мне. Но позволь заверить тебя, наша любовь была настоящей, и эта молодая женщина является ее плодом.

Мэвис выглядела так, словно страдает от сенсорной перегрузки. Это было понятно. Любой нормальный человек отреагирует так же. Я сказал умоляюще:

— Я поставил свою жизнь и счастье на один бросок костей, и я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе поверить, что то, о чем я говорю, — это правда, — и покорно добавил: — Но мы уже прошли событие, которое нас собрало вместе. Поэтому я приму твое решение, если ты решишь жить без меня.

Я посмотрел на нее, пытаясь передать мою искренность, а потом добавил:

— В будущем я был довольно хорошим адвокатом в этом городе, и мне уже предложили временную должность шерифа. Если я застряну в сороковых годах, то планирую принять это предложение.

Затем я откинулся на спинку кресла и стал ждать ее реакции.

Мэвис — очень сильная и практичная женщина. Когда я впервые встретил ее, она, в конце концов, сумела принять новую реальность, и смело справилась с ней. Большинство людей не смогли бы сделать корректировку.

Я рассчитывал, что ее гибкий ум сумеет признать, что мы будем любить друг друга в будущем, даже если бы моим единственным доказательством было изображение, записанное с помощью технологии, которую она никогда не поймет.

Так что, я сидел в растрепанных чувствах. Человек, вокруг которого я построил свою жизнь, был совершенно незнакомым. Но мы когда-то любили друг друга, и наши отношения показали, что магия действовала на протяжении десятилетий.

Мэвис смотрела на меня с лицом, похожим на маску от концентрации.

Я сказал так любезно и нежно, как только мог:

— Ты тогда появилась однажды ночью из ниоткуда. Ты думала, что это — сегодняшний день, первое августа 1946 года. Я был шерифом, и позаботился о тебе, пока мы пытались выяснить, кто ты и откуда пришла.

Мэвис выглядела недоверчивой. Я поспешно продолжил:

— Мы провели расследование, и в итоге пришли к выводу, что ты была убиты Феликсом Уинном.

Мэвис выглядела совершенно ошеломленной. Она поняла, что я говорил о прошлой ночи. Я мягко добавил:

— Мы закрыли дело, хотя предпосылка о том, что ты раскрыла собственное убийство, была сумасшедшей.

Мэвис рассмеялась и сказала:

— Это самая нелепая история, которую я когда-либо слышала.

Я бросился заканчивать:

— К тому времени мы были очень влюблены друг в друга, и в конце концов, поженились. Мы зачали Аву еще до свадьбы. Но время было для нас несущественным.

Я мог видеть, что Мэвис снова начинает нервничать, поэтому вытащил свой второй козырь. Я сказал:

— У нас была счастливая жизнь в нашем доме. Ты знаешь, где располагался этот дом?

Она озадаченно покачала головой, понятия не имея, почему я даже задал этот вопрос. Я сказал с все возрастающей уверенностью:

— Там у нас был пикник. Я знаю, у тебя был отклик. Я мог это видеть.

Впервые Мэвис посмотрела на меня так, будто начала мне верить, и я добавил:

— После девяти лет супружеского блаженства тело откопали. Ты исчезла в тот же момент; оставив меня и Аву одних.

Мэвис выглядела еще более задумчивой. Итак, я вскрыл свою последнюю карту, сказав:

— Я — простой парень и практичный человек. Я не знал, что случилось что-то сверхъестественное. Но я похоронил тело, которое они выкопали, возле моего дома, — и добавил с мрачным акцентом: — Ты стояла на собственной могиле, когда упала в обморок!

Мэвис выглядел ошеломленной. Было похоже, что ее восприятие в тот момент укрепило принятие ей истины. Это чувство ошеломило ее.

Некоторые женщины могут плакать. Некоторые бы взбесились. Другие бы разозлились. Мэвис реагировала по-другому. Я обнаружил это в ту ночь, когда она впервые услышала о своем убийстве.

Она может быть умной и практичной. Но Мэвис — глубоко интуитивный человек. То, как она себя чувствует и как реагирует, является для нее лучшим показателем истины.

Она ни в коем случае не простофиля, просто она доверяет своим глубоким инстинктам. По сути, Мэвис слушает то, что говорит ей ее сердце. Следовательно, было почти неизбежно, что она попытается проверить то, что я только что ей сказал.

Мэвис поднялась со стула во всем своем женском великолепии, уверенная в своей сексуальности. Она взяла меня за руку и без слов подвела к кровати, затем толкнула, заставив сесть на нее. Взгляд, который она бросила на меня, очаровывал.

Она села рядом со мной и, повернувшись ко мне лицом так, что губы были в пятнадцати сантиметрах от моих, сказала, тяжело дыша:

— Давай проведем небольшой эксперимент, чтобы выяснить, правдива ли эта нелепая история, которую ты только что рассказал мне? — Затем она обняла меня одной рукой за шею, схватила за затылок другой, и мы поцеловались, впервые за десять лет.

Это было как прикосновение к проводу под напряжением. Удар эмоций вспыхнул во времени и уничтожил все ужасные сожаления и страдания; и все колебания. Она откинула голову назад, ошеломленная ощущением. Затем ее глаза затуманились вожделением, и она потащила меня к себе.

Ее рот широко открылся в приветствии. Она безумно стонала, когда ее язык искал мой. Она начала отклоняться назад, не отпуская меня, пока полностью не откинулась на кровати. Мы оба были одеты.

Я жадно целовал ее, играя с одной из ее великолепных грудей. Она застонала и ее затрясло. Я схватил и покатал в пальцах один из ее затвердевших сосков. Он торчал, как Эмпайр Стейт Билдинг, над Мидтауном, хотя на ней был бюстгальтер сороковых годов.

Ее движения сразу стали возбужденными. Затем она откинулась на спину, широко открыв рот, и начала громко дышать через нос. За этим последовал стонущий, дрожащий оргазм, который почти снес нас обоих с кровати.

Я знал, что Мэвис был эротически чувствительной. Но я НИКОГДА не видел такого представления. Наконец, она достаточно успокоилась, чтобы открыть глаза. Ее прекрасная грудь вздымалась, как Атлантика на северо-востоке, и она все еще тяжело дышала, как гончая, на горячем крыльце Джорджии.

Я смотрел на нее с удивлением и думал: «Какая женщина!!! »

Она пробормотала:

— Что со мной случилось? У меня в жизни не было такого оргазма? — Потом, выглядя озадаченной, сказала себе: — Мы же ничего не делали, кроме как целовались.

Затем усмехнулась и соблазнительно заявила:

— Вероятно это меня убьет, но ты должен трахнуть меня прямо сейчас.

Ее юбка, трусики и свитер отлетели как по волшебству. Я видел ее великолепное тело с его крутыми изгибами и мягкими выступами много раз за прошедшие годы. Но вновь открывать его — все равно что наблюдать за великолепным закатом. Возможно, вы видели его миллион раз. Но вам никогда этого не будет достаточно.

Я предполагал, что будет некоторая прелюдия. Особенно я хотел ласкать эти круглые, полные груди. Но она опрокинула меня на себя, как только мы вернулись к объятиям.

Затем она подняла ноги, схватила мой и без того твердый член с явно сильным желанием и вставила его в чан с кипящим медом.

Она взвизгнула от ощущений. Я взглянул на окна. Они были широко открыты, чтобы уловить освежающий утренний ветерок, а Мэвис уже становилась настолько шумной, что я боялась, что люди, идущие по улице, подумают, что я здесь убиваю ее.

Это был обычный миссионерский трах. Мэвис подняла свои красивые стройные ноги так высоко, что они прижались к ее рукам. Я подумал про себя: «Женщины! Гибкий секс! » А она с энтузиазмом встречала каждый мой удар, хныкая:

— Ууухх... уухх... аааа... аааа... — множественны мокрые хлопки и запах возбужденной женщины сводили меня с ума.

Все это было эротически мотивирующим. Но что было невероятно особенным, так это то, что я трахал ЕЕ.

Я НЕ просил вернуться в это место. Я никогда не думал, что это МОЖЕТ произойти. Я жаждал Мэвис почти одиннадцать долгих лет. И сейчас; называйте это судьбой или последними мыслями умирающего. Но, как бы невероятно это ни казалось, я занимался любовью со своей

дорогой женой

У Мэвис не было таких абстрактных размышлений, потому что она не прожила нашу совместную жизнь. Вместо этого она подходила к матери-всех-оргазмов.

Я чувствовал, как ее маленькое мышечное кольцо лихорадочно пульсирует. Ее тело стало твердым, каждый сантиметр его напрягся. Она прижала меня к груди, ее ноги сжали меня в железной хватке, и она откинула голову назад, широко раскрыв глаза и уставившись в никуда.

Затем она начала кричать:

— Аааа... Даааааа!!!.. . Трахни меня, Эрик... Дай это мне... Это было так долго!... Я тебя люблю!... — она испустила последний вопль и без сил рухнула на кровать.

Между тем, я начал кончать так, что невозможно описать. Представьте, как бы вы себя чувствовали; если бы только что достигли кульминации с женщиной, по которой тосковали в течение почти одиннадцати отчаянных лет.

Наконец, я восстановил некоторые свои ощущения и немного дыхания. Мой пульс наконец упал ниже 200, и исчезли мурашки по коже. Я смотрел на любимое лицо. Она безвольно лежала подо мной, едва дыша, ее все еще сотрясали слабые толчки.

И тут меня ударило: Мэвис назвала меня по имени!! Она же не знала его, только «Шериф».

Она медленно возвращалась ко мне, издавая легкие визги и стоны. Наконец она открыла эти славные глаза и посмотрела на меня. Это было похоже на рассвет над райским садом. Ее удивительно глубокое и умное лицо потрясло меня. Там была преданность.

Я даже не мог предположить, чтобы угадать объяснение этого. Но все случилось раньше.

Назовите это экстрасенсорным, назовите это религиозным, назовите бредовым; но в первый раз, когда мы были вместе, судьба дала Мэвис видение ее собственной смерти. Понятно, что она была в панике, когда сбежала ко мне в кровать.

После того как я ее успокоил, мы впервые занялись любовью.

Я с удивлением сказал:

— Ты вспомнила.

Она ответила:

— Я не помню многих деталей. Но я знаю, что любила тебя всем сердцем, и что наш брак был счастьем и упоением. Более того, я знаю, что всегда буду любить тебя.

Ее лицо потемнело, когда она сказала:

— Я готовила закуски для Авы, перед тем как отвести ее в школу. Потом я почувствовала головокружение и тошноту. Как будто теряю сознание. Я помню ошеломляющее чувство сожаления. Потом не было ничего, кроме черноты.

Это напомнило ей. Она громко ахнула и воскликнула:

— Боже мой, что будет с Авой?! Увижу ли я ее снова?

Я попробовал то же самое объяснение, что использовал для себя. Я сказал:

— Будущее — это наше прошлое. Итак, прошло семьдесят лет. Когда я ушел, наша маленькая девочка была сильной и способной молодой женщиной. — Я также указал, что за Авой был целый город, включая Дока, его жену и Дженсенов.

А закончил следующим:

— У нее светлое будущее, какая бы ни была хронология. Может быть, мы даже проживем достаточно долго, чтобы встретиться с ней. Но сейчас давай просто проведем нашу жизнь вместе.

Когда-то принял предложение города и был там шерифом много лет. Но это было через семь десятилетий. Теперь я должен обеспечить жену и ребенка, который рос в ее утробе. Быть шерифом казалось великолепным способом сделать это.

Я знал, что я — гость во времени Мэвис, точно так же, как она была им в моем. Также я до боли осознавал тот факт, что Мэвис исчезла в тот момент, когда мы откопали ее убитое тело.

Это был классический парадокс бытия: она не могла быть одновременно и мертвой, и живой. Таким образом, более раннее состояние будет иметь приоритет над последним

Я был сейчас в такой же ситуации. Я знал, что исчезну в тот момент, когда появлюсь на свет, а это будет через двадцать лет, в будущем. Я не хотел когда-либо покидать Мэвис. Я хотел умереть у нее на руках. Но мой уход был предопределен. Я не мог быть и новорожденным, и почти пенсионером. Так что, моё исчезновение было неизбежным.

Но у меня был план...

***

Это был великолепный июльский день, мы наблюдали за симпатичной шатенкой и ели мороженое. Америка пережила Корею, Джо Маккарти, войну во Вьетнаме, революцию «Силы цветов» против войны во Вьетнаме и Ричарда Никсона.

Это был двухсотлетний юбилей страны, а президентом был бывший футболист из Мичигана. Мы с Мэвис торчали на фестивале американской музыки в Бельвиле. Местные жители назвали его Ваm Fеst — фестиваль пива, искусства и музыки. Это — ежегодное мероприятие, и в нем есть довольно неплохой блюз. Так что, ребята из колледжа из соседнего Мэдисона приезжают стадами.

Мэвис была такой же великолепной, как и всегда, в свои сорок четыре. Единственное, что трое младенцев сделали с ее фигурой, — это увеличили размер груди. И у нее все еще были стройные ноги и упругая попа. Но главным предметом ее гордости было потрясающее лицо, которое оставалось свободным от морщин.

Я кивнул в сторону парнишки немного старше двадцати. Он пробирался сквозь толпу и выглядел неуверенно и неуютно, словно думал, что ему там не место. Это был красивый парень, высокий и мускулистый, очевидно, фермер, а не студент колледжа.

Мэвис с любовью сжала мою руку, затем двинулась прямиком к нему, дернула его за руку и кокетливо спросила:

— Не могли бы вы показать мне, где находятся грузовики с едой? — Она вложила в вопрос много своего легендарного тепла.

Парень начал показывать, потом внимательно посмотрел на женщину, задавшую вопрос. Мэвис была достаточно взрослой, чтобы быть его матерью, но его мама никогда не походила на Мэвис.

Это дало парню лучшую идею. Он нетерпеливо сказал:

— Я провожу вас.

Какого черта!! Парню стоило немного сойти с дороги, чтобы провести время с такой замечательной женщиной. Когда они уходили, Мэвис повернулась ко мне и подмигнула.

Тем временем девушка доела мороженое и пошла в сторону парковки. Она явно искала своих друзей.

Итак, парень не наткнулся на девушку. Девушка не обронила мороженое. Извинений не было. Не было после и мгновенного влечения. Не было свиданий, не было брака... И я НЕ РОДИЛСЯ.

Эпилог

Ава Дженсен остановилась у Хот Спот. На следующей неделе она начала тур с Джоффри, и это был ее последний день в городе. Для двадцатиоднолетней девушки из Висконсина было редкостью преуспеть в большом мире профессиональных танцев. Но она упорно трудилась, чтобы попасть туда, и верила в собственную судьбу.

Ава знала, что ее усыновили. У Дженсенов не могло быть детей. Но они растили и любили Аву как свою. И мудрость и ободрение Пенни Дженсен создали прекрасную, умную и очень опытную женщину, которой сегодня была Ава.

Дот, восьмидесятилетняя владелица Хот Спот, сидела в заднем кабинете. Она была там с гораздо более старой женщиной. Этой женщине было где-то около девяноста. Но тень ее редкой красоты все еще пробивалась, как руины особенно изысканного и изящного классического храма.

У Авы мелькнула мысль: «Держу пари, моя родная мать была похожа на нее».

Ава пришла к Дженсенам очень рано. Она не помнила своих родителей или обстоятельств, которые привели ее к Дженсенам. Но иногда ей казалось, что она прожила два совершенно разных детства.

Пожилую женщину звали Мэвис. Это было одно из тех античных, старинных женских имен. Мэвис была замужем за бывшим шерифом округа семьдесят лет. Он недавно умер. Их брак служил маяком надежды для людей, которые все еще верили, что роман на всю жизнь возможен.

Мэвис и ее муж были очень богаты. Шериф обладал сверхъестественной способностью инвестировать в неслыханные проекты, которые затем стали легендарными корпорациями, такими как IBM, МсDоnаld s, Мiсrоsоft и Аррlе. Как будто он мог предвидеть будущее.

Тем не менее, несмотря на все свое богатство, шериф и Мэвис прожили всю жизнь в этом скромном маленьком городке. Они воспитали там своих детей и всегда обращались с Авой, как будто она была их собственным продолжением.

Ава была особенно любимой для Мэвис. Как будто была ее суррогатной правнучкой. Вот почему Ава не удивилась, когда Мэвис помахала ей, подзывая к столу.

Мэвис сказала:

— Прежде чем покинуть город, дитя, я должна кое-что тебе сказать. — Старушка была физически хрупкой, но у нее все еще были властные голубые глаза, и все это излучало непобедимый дух.

Мэвис неуверенно поднялась со своего места, и ее водитель помог ей подняться и сеть в машину. Ава скользнула рядом. Поездка в огромное имение шерифа была тихой, казалось, Мэвис формулирует свои мысли.

Усадьба занимала весь естественный крутой откос за пределами города. Сам дом был точной копией классического викторианского особняка; хотя ему было всего тридцать лет. Огромный газон был ярко-зеленым и тщательно ухоженным. Где-то под жарким июльским солнцем раздавался звук газонокосилки, и Ава почувствовала запах свежескошенной травы.

Маленький ручей пробегал мимо фундамента дома, через него был перекинут замысловатый железный мост. Но вместо того чтобы идти к дому, старуха повернулась и направилась по безукоризненно ухоженной дорожке, сделанной из кедровой крошки. Она привела к уединенной роще на вершине небольшого холма, над мельницей.

Две женщины сидели на мраморной скамье рядом с могилой шерифа. Гигантское дерево ивы охватило все пространство своими характерными ветвями. Воздух был полон насекомых, пения птиц и мягкого летнего ветра.

Мэвис посмотрела в сторону монументальной могилы, и на ее лице появилось мягкое и любящее выражение. На надгробии были выгравированы имена как шерифа, так и ее. Единственное, что нужно было заполнить, — это дату смерти Мэвис.

Они сидели там с минуту, Мэвис была старой и хрупкой. Ава была холеной и живой, как большая кошка. Мэвис была в конце своей жизни. Ава только что вошла в расцвет. Лицо Авы было изысканным, черные волосы и голубые глаза. Ее замечательное тело было отточено часами строгой танцевальной подготовки. Тем не менее, было что-то невероятно похожее в них обеих.

Старушка повернулась к Аве и пристально посмотрела на нее с серьезным, почти умоляющим выражением, как будто Мэвис хотела передать что-то очень важное для нее. Она сказала с глубокой искренностью:

— Судьба свела меня и шерифа, и я знаю, что судьба объединит нас. Я молюсь за это каждый день своей жизни.

Она вздохнула и добавила с искренним облегчением:

— Осталось уже не очень долго.

Затем старуха сделала паузу. Она взяла обе тонкие красивые руки Авы в свои. Руки Мэвис выдавали ее возраст. Она сказала:

— Судьба непостоянна, и иногда ее повороты трудно понять или принять. Но невозможно изменить расклад. Так что, ты просто должна играть в них как можно лучше. Это было то, что мы с твоим отцом сделали с тобой тогда, и это все, чего мы ожидаем от тебя сейчас. Мы очень богаты и очень тебя любим. Так что, ты будешь обеспечена до конца своей жизни. Я просто хотела, чтобы ты знала это, прежде чем я уйду навсегда.

Ава ахнула. Она чувствовала это все время. Не было никакого объяснения, почему. Но Ава знала, что все это правда. И она была поражена этим чудом.

Положите эти фонари и вилы, я видел свет!

В прошлом месяце я опубликовал рассказ «День Легенд» под названием «За тенью». Это заставило всех четверых моих постоянных читателей сказать, что они ожидают счастливого конца. К счастью, у моего приятеля Рика, который сейчас выступает под ником «Голубой дьявол» (нечто связанное с баскетболом и институтом , а не сатанизмом), появилась как обычно блестящая идея. Поэтому я на скорую руку написал этот рассказ в качестве альтернативы. Мне интересно, какой финал вам понравится больше.

Эта история следует из той же общей предпосылки, что и первая. Тем не менее, это отдельная вещь. Так что, вам не нужно читать Bеyоnd thе Shаdоw, во-первых. По своей привычке я вбрызнул персонажей из других моих рассказов. Если вам понравился контекст, вы также сможете прочитать некоторые из них. И, прежде чем вы потратите впустую наше с вами время, я должен предупредить, что этот рассказ из серии романтических отношений. Но первый был из жанра «Любящие жены». И поскольку на этом сайте — миллионы авторов, я разместил его здесь, чтобы люди, читающие меня, смогли его найти. Я надеюсь, вам понравится — DT

Это была несчастная июльская ночь. Температура колебалась около тридцати, и я потел сквозь рубашку. На значке, прикрепленном к этой рубашке, значилось: «шериф округа», которым я и являлся почти двадцать лет.

Меня обычно не вызывают в три часа ночи. Но люди озлобляются, когда погода приходит жара. И иногда одному из прекрасных граждан приходит в голову блестящая идея выпить слишком много и избить жену.

На звонок ответили двое моих парней. Когда они добрались туда, придурок решил добавить к своему приговору дополнительные десять лет, сделав по ним выстрел. В этот момент они позвонили мне.

Красные и синие мигалки освещали район; если коллекцию дряхлых передвижных домов можно было так назвать. Обветшалая резиденция вооруженного преступника была, в основном, ржавого цвета, а часть сайдинга отвалилась. Не было даже намека на наличие кондиционера, что могло бы объяснить его поведение.

Мы думали о том, чтобы наделать в этом жалком маленьком перегретом вагончике дополнительных дырок для вентиляции, чтобы выгнать оттуда преступника. Но убийство невинных зевак плохо сочетается с желаниями избирателей; а наши девять миллиметров прошили бы как его лачугу, так еще и пару соседей.

Кроме того, там была жена идиота, и у нас не было убедительных доказательств того, что мы должны изъять ее из генофонда. Даже если выбраковка ее мужа принесла бы пользу человечеству.

Итак, мы просто сидели там, в жару, слушая стрекот сверчков и громкий шум внутри. Полагаю, чувак уже пожалел, что стрелял в нас. На самом деле, я думаю, ему было жаль, что он даже открыл свою третью бутылку виски.

Я вздохнул и сказал:

— Мы будем сидеть вечно, если я что-нибудь не сделаю.

Посмотрев на обоих своих парней, я добавил:

— Хлопцы, вы думаете, он выстрелит в нас? — оба покачали головами «нет». Я глубоко вздохнул и встал. Над моей головой свистели пули.

Я закричал:

— Мелвин, если ты выйдешь прямо сейчас, мы НЕ станем обвинять тебя в стрельбе по нам. Если же сделаешь еще хоть один выстрел, то сядешь на десяток лет. Если попадешь в меня, это будет стоить тебе жизни. Итак, решай? У тебя есть десять секунд.

Секунды колебания. Затем дверь трейлера открылась, и вышел Мелвин с мутными глазами, небритый и одетый в майку-алкоголичку. Он держал руки вверх. Я сказал:

— Умный ход, приятель, — схватил его и надел наручники. Бог мой! Как он вонял!

Я передал его двум патрульным офицерам, и они бросили его, не слишком церемонясь, в заднюю часть своей патрульной машины. Я устало сказал:

— Вы, двое, получите заявление от жены, а затем пакуйте его.

Они были на дежурстве. Я — нет.

Я сел в свой крузер и направился обратно на Висконсин 121. Это была паскудная ночь, и я хотел еще пару часов соснуть, пока не взойдет солнце.

Географически Висконсин находится между Великой западной прерией, замерзшим канадским севером и коктейлем из Великих озер. Так что, может случиться какая-нибудь серьезно дикая погода. Весь штат задыхался долгими жаркими летними днями, и мы, коренные жители, знали, что это значит.

Там будет черт знает что, когда погода изменится.

К счастью, дьявол решил, что законопроект просрочен. Все мои чувства — зрение, обоняние, осязание и слух — говорили, что приближается гроза. Поднялся горячий влажный ветер. Быстро движущийся воздух был заряжен электричеством. Я подумал про себя: «Отлично!!! Армагеддон!»

Парк трейлеров находился за пределами Перкинстауна. Так что, мой маршрут пролегал через лесистую местность «Равнинного заповедника штата». Я как раз добрался до моста через Чекамегон Уотерс, когда шторм, который до этого был не более чем мерцающей молнией на расстоянии, начался с удвоенной силой.

Нет ничего «лучше», чем оказаться на мосту через темную воду посреди грозы. Это ужасно. Первое, что чувствуешь, это порывы ветра. К счастью, мой крузер был построен под полицейские требования, и мог выдержать такое. Но ветер все же раскачивал его на подвеске.

Затем появились первые жирные капли. Их удары звучали так, будто я двигался сквозь огромный рой Висконсинских Жуков. Я замедлился до тридцати километров в час, а когда снова въехал в лес, включил дворники. Они не помогали. Казалось, будто я еду сквозь автомойку.

Я волновался. Мои дворники работали на полную. Но я не видел и в тридцати метрах перед собой. Затем начались молнии. Это была непрерывная череда ветвистых разрядов с ударами в лес вокруг меня. Грохот стоял ужасный. Я не мог двигаться дальше.

Я был полицейским в течение трех десятилетий, и сталкивался с множеством страшных ситуаций, но сидеть в одиночестве в ЭТОМ лесу было худшим из того, что я когда-либо испытывал. Дождь не давал возможности что-либо разглядеть, а постоянные вспышки молний и оглушительные удары грома создавали кошмарное окружение.

Атавистическое чувство страха охватило меня. Вероятно, он пришел из тех времен, когда мы жили в пещерах. Тогда мы были добычей, а не охотниками, а смутные очертания деревьев и непроглядная тьма скрывали множество ужасных вещей. Я вскоре понял, насколько это было действительно пророческим.

Когда-то я любил женщину и знал, что она любит меня. Я встретился с ней, когда расследовал ее убийство.

Какое убийство? Ну, это требует некоторого объяснения.

Я был полным энергии и энтузиазма детективом шерифа, женат на умной и красивой женщине. Дженет была всем, что я когда-либо хотел в жене, пока не занялась политикой.

Говорят, что власть развращает. Ну, моя жена — конкретный пример. Она вскочила на скользкий склон и никогда с него не сходила. Я был на задержании. Она получила защиту свидетелей. Я получил развод.

После этого я поклялся, что никогда не буду иметь ничего общего с предательскими существами.

Тогда же я наткнулся на Мэвис. По правде говоря, я чуть не сбил ее. Это, конечно же, НЕ была ваша классическая ситуация «мальчик встретил девочку». Я ехал в полночь по Никольскому лесу. Обстановка была очень похожей на мою нынешнюю ситуацию. За исключением того, что шел только сильный дождь, а не был Апокалипсис.

Мэвис думала, что на дворе 1946 год. Понятно, что я повез ее, чтобы проверить голову. Местный Док подтвердил, что по башке ее не били, и она, похоже, действительно знает такое, что может вызвать ревность у местного исторического общества. Плюс она одевалась и вела себя соответственно. Конечно, ее история не имела смысла.

То есть, до тех пор пока я не начал копаться в этом. Через пару недель я узнал кучу интересного.

Женщина по имени Мэвис Притчетт действительно исчезла в 1946 году. Впоследствии я узнал, что ее убил некто Феликс Уинн. Как я это узнал? Ну, Уинн признался в преступлении. Он сделал это, когда умирал в возрасте девяноста пяти лет. Встреча с человеком, которого, как вы думали, убили семьдесят лет назад, может задеть сердце парня.

Проблема заключалась в том, что когда Уинну было уже за девяносто, Мэвис была двадцатипятилетней потрясающе красивой голубоглазой черноволосой девушкой. Это только добавило ей мистики.

Разобравшись с убийством, я стал думать, что делать с Мэвис.

Позвольте мне описать ее. Она умная, энергичная, искренне веселая, смелая и глубоко любящая. Она может готовить как Джулия Чайлд, и трахать тебя, как Мата Хари, на метамфетамине. Последнее случилась каждый вечер нашей жизни. Поэтому я, конечно же, женился на ней.

Ах, да, ребенок. Ну, видите ли, мы как-то зачали в начале наших отношений. Мы все равно собирались пожениться. Так что, появление маленькой Авы было еще одним благословением в длинной череде чудесных событий, которые произошли со мной.

Затем я провел девять лет, живя с человеком, который был настолько мучительно красив и совершенен во всем что делает женщин превосходящим видом, что я думал, что мое сердце взорвется от счастья.

Вместо этого оно разбилось.

Всегда был неудобен тот факт, что личность по имени Мэвис стала жертвой убийства в 1946 году. Она не могла быть МОЕЙ Мэвис. Она была обернута в восхитительную телесную оболочку; и стала очень большой частью моего здесь и сейчас. Следовательно, все остальные варианты я рассматривал под заголовком «требуется альтернативное объяснение».

Это было до тех пор, пока кто-то не выкопал давно похороненное тело. Я бросился домой и нашел его пустым.

Мы использовали все доступные следственные ресурсы. Но похоже, Мэвис исчезла с лица земли. Наконец, я принял тот факт, что она ушла навсегда. Так что, я провел панихиду по телу жертвы недавно откопанного убийства. Большинство людей думали, что я сошел с ума. То есть, все, кроме четырех настоящих друзей.

Могила все еще находится там, на холме, рядом с нашим домом. За ней наблюдают мраморный ангел и скорбящий муж. Но жизнь это — иди вперед или умри, а я боялся умереть. Так что, я пошел дальше.

Моя девятилетняя дочь спасла меня. Именно любовь и преданность, которые я вложил в воспитание Авы, удерживали меня на рельсах.

Ава заставляет меня гордиться. В двадцать один год, она — копия своей матери. Потрясающая молодая женщина с прекрасным телом, отточенным годами танцев, и безупречным лицом; что в случае с Мэвис было настолько красиво, что привело к ее убийству неуравновешенным человеком.

Что касается меня, то я — все еще просто шериф округа. Я делаю все возможное, но люди никогда не видят моей улыбки. То есть, если они не со мной, на том одиноком холме, когда я разговариваю со своей женой. Они, если услышат меня, подумают, что я сошел с ума, но я искренне верю, что в этот момент я — рядом с ней.

Я стоял посреди дороги, ожидая, когда природа отменит конец света. Мои мигалки обозначали мое присутствие. Прошла серия сильных ударов в землю, а затем небо над деревьями осветилось шаровой молнией.

То, что произошло сразу после этого, я помню смутно. Я помню, что дождь прекратился, как будто кто-то отдернул занавес. И я смотрел вперед на извилистую гравийную дорогу с ярким солнечным небом над головой. Было очень тревожно, так как дорога, в последний раз когда я ее видел, была асфальтированной, а небо было совсем не спокойным.

Я завел крузер, включил передачу и резко дернулся на дорогу. Мне потребовался почти час, чтобы добраться до конца леса. Это сбивало с толку само по себе. Так как, по моим расчетам, до выезда на открытую местность было не более полутора километров.

Дорога была гравийной, пока я не добрался до Висконсина 73, когда она стала узкой бетонкой теперь, а не широкой государственной дорогой с двумя полосами движения. Где я находился?

Я повернул ноутбук, чтобы вызвать навигационную программу. Но браузер не мог подключиться к Интернету. Также не было никаких признаков чудовищной бури, которая только что прошла надо мной. Это было загадочно. Итак, я повернул на юг и поехал вниз от 73-й ярким Висконсинским утром.

Я чувствовал себя так, будто спал всю ночь, вместо того чтобы потратить большую часть ее на пьяного неудачника из убогого маленького трейлера. Мои часы показывали 8:45. Я не мог вспомнить, где потерял время. Но, должно быть, уснул во время шторма. Это было единственным объяснением указанного пробела.

Поля были полны кукурузы, и я видел фермеров на старинных Фордовских тракторах. Не было ни одного из больших комбайнов и другой сельскохозяйственной техники, которую я привык видеть. Несколько человек остановились, чтобы взглянуть на крузер, когда я проезжал мимо, как будто они никогда не видели Короны Вик раньше.

Я добрался до Кадотта и повернул вниз по Стэйт 27, направляясь к дому. Куда бы я ни ехал, люди пялились на меня, как будто я двигался на летающей тарелке.

Я добрался до Хот Спота, припарковался и вошел выпить утреннюю чашку кофе. Когда я сел, все, кроме официантки, бросились к окну.

Я осмотрелся вокруг. Должно быть, они реконструировали кафе, потому что внутри были стойка и столы с табуретами, а не кабинеты. Это выглядело как дешевая забегаловка.

Подошла официантка, новая с того момента, как я был здесь прошлый раз. Она спросила:

— Что я могу подать вам, шериф?

Она заметила мою форму, значок и пояс с инструментами: Глок-19, дополнительный боеприпас, перцовый баллончик, наручники и Асп — телескопическая дубинка двадцати сантиметров в сложенном состоянии.

Я сказал:

— Кофе и яйца.

Она повернулась к девочке, которая проводила время за стойкой, и сказала:

— Принеси шерифу кофе, Дот.

Я подумал: «Интересно, а ведь нынешнюю владелицу тоже зовут Дот».

Девочка была очень симпатичной и явно умной. Ей было около двенадцати лет, она только начинала набирать фигуру, и обещала стать сногсшибательной. Она достала из стопки чашку и налила кофе из старинного кофейника. Это выглядело так, как показывают в старых мультфильмах. Атмосфера сороковых годов становилась все сильнее.

Маленькая девочка спросила:

— На каком автомобиле вы ездите? Похоже на P-51?

Я никогда не слышал о сравнение тяжелой старой Короны Вик с истребителем времен Второй мировой войны, и гордо заявил:

— Это «Форд», полицейский перехватчик «Корона Виктория» с пакетом «Преступник». Он может делать двести сорок километров в час, если мне это нужно.

Глаза девочки расширились. Она взволнованно сказала:

— А прокатите меня на нем?

Она была действительно очень решительной, а также, очевидно, никогда не слышала о педофилах.

Я ответил:

— Я прокачу тебя, если твоя мама одобрит. Но ты никогда не должна садиться в машину с незнакомцами.

Она повернулась к официантке, которая, очевидно, и была ее матерью, и закричала:

— МААААА!! Я могу прокатиться на машине шерифа?

Официантка положила передо мной яйца и сказала раздраженно:

— Перестань беспокоить человека, Дот. Ты нужна мне здесь. — Затем она повернулась ко мне и сказала: — С вас два бита.

Мне потребовалась секунда, чтобы перевести на английский. Я спросил:

— Вы имеете в виду, что за весь завтрак — четвертак?

Она сказала, оправдываясь:

— Мы берем больше, потому что еда свежая.

Когда я вытащил четвертак из своего кармана, то подумал: «Должно быть, у них какая-то реклама, возможно, из-за нового декора».

Официантка посмотрела на четвертак и сказала:

— Подождите минутку, что это?

Я сказал:

— Это четвертак.

Она сказала:

— Нет, это не так. Вот — это четвертак, — и она подняла одну из тех старомодных монет, что выпускались до того, как начали набивать на реверсе символы штатов.

Я порылся в кармане, нашел старый и, передавая ей, спросил:

— Вы коллекционируете старые монеты?

Официантка ответила:

— О чем вы говорите? Этот же этого года.

На ее четвертаке снизу, под головой Вашингтона было выбито — 1946!

У меня закружилась голова. Я сел на стул и сказал:

— Подождите минутку. Какое сегодня число?

Официантка посмотрела на меня так, словно подумала, что я издеваюсь над ней, и сказала:

— Сегодня 29 июля.

Я сказал с растущим беспокойством:

— А год какой?

Она подумала, что я шучу, и от души рассмеялась, а потом сказала:

— Последний раз, когда я проверяла, был 1946 год. Разве не так, Дот?

Дот хихикнула и лукаво ответила:

— Нет, я думаю, что сегодня 1846.

Реальность моей ситуации начинала затапливать меня. Это была НАСТОЯЩАЯ Дот, которую я видел последний раз неделю назад. И ей было восемьдесят два года!!

Я поел на скорую руку и ушел. Может быть, один из ударов молнии попал в меня? Возможно, у меня аневризма, и я лежу без сознания посреди леса. Может быть, меня действительно перенесло в сороковые годы? Безотносительно обстоятельств я явно больше НЕ был в Канзасе.

Я должен был испытать потрясение, но я — упрямый практичный человек. Для чего и почему в моей ситуации не имело никакого отношения ко мне. Я думал только о том, что Мэвис еще жива, и я могу ее спасти!

Я помнил каждую деталь ее дела. Убийство произойдет только через два дня, Тридцать первого. Конечно, у меня была проблема. В 1946 году Мэвис Притчетт со мной была абсолютно НЕ ЗНАКОМА.

Но с этим я разберусь позже. Сначала мне надо избавиться от крузера. Последнее, что мне нужно, это чтобы люди задавали вопросы, а крузер привлекал слишком много внимания. Более того, мне нужны были деньги. У меня было много денег двадцать первого века. Но мне пришлось бы мыть посуду в закусочной, если бы я не откопал старый четвертак.

Продав Корону Вик, я мог убить двух зайцев одним выстрелом.

В Фолл-Крик был гараж, который работал круглосуточно с тридцатых годов. В гараже было все в порядке. Он выглядел состоятельным и продавал автомобили. Я радостно усмехнулся: «Владельцу должно понравиться то, что я могу предложить».

Я припарковался и открыл капот. Четверо мужчин отошли от того места, где бездельничали, чтобы подойти и посмотреть. Затем вышел парень, который явно был владельцем. Все они выглядели озадаченными.

Я рассчитывал на форму и снаряжение, чтобы выглядеть добропорядочным гражданином. Хозяином оказался парень в неопрятном костюме, высокий и изможденный, в залитом маслом комбинезоне. Он подошел ко мне и не слишком дружелюбно спросил:

— Что я могу сделать для вас, ШЕРИФ? — Было ясно, что никто из них не любил копов.

Я сказал самым дружелюбным тоном:

— Я хочу продать этот прекрасный автомобиль. Департаменту он больше не нужен, и я хочу, чтобы кто-нибудь из местных жителей получил от этого пользу. Я добавлю еще пистолет и специальное радио по разумной цене.

Владелец выглядел скептически. Он спросил:

— Что это вообще за штука?

Я, не моргнув глазом, ответил:

— Это Ламборджини. — Хотя синий овал ясно указывал: «Форд».

После убедительно добавил:

— Это экспериментальная машина. Правительство выдало нам ее, собрав из запасных частей одного из своих истребителей. — Такую идею мне подкинула Дот.

Один из зевак спросил:

— Как быстро она едет, шериф?

Я сказал:

— Двести сорок — верхняя граница. Но на ста девяноста можно ехать весь день.

Все задохнулись от удивления. Поскольку большинство пассажирских самолетов в это время летали со скоростью менее трехсот двадцати километров в час, это было неслыханной скоростью.

Было очевидно, что хозяин так сильно ее хотел, что у него заболели зубы. Он спросил:

— Что вы хотите за нее?

Первоначально она стоила пятьдесят шесть тысяч. Я знал, что мне нужно вернуться к ценам сороковых годов, поэтому ответил:

— Пять тысяч.

С таким же успехом я мог попросить пятьдесят миллионов.

Хозяин красноречиво пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. Я поспешно добавил:

— Ладно, поскольку вы местный, я отдам вам этот прекрасный автомобиль за две тысячи наличных, если добавите эту маленькую красавицу, — я указал на безупречный синий кабриолет Fоrd 1940 года.

Две тысячи тогда было годовой зарплатой. Но глаза парня загорелись, как будто он думал, что ворует крузер.

Мы поехали к Банку Фолл-Крик. Хозяин провел все это время, играя с пистолетом на переднем сиденье. Я раздраженно сказал:

— Если вы проделаете дыру в крыше, то все равно ее купите.

— А это что? — спросил он, указывая на ноутбук между нами.

— Это экспериментальное радио, которое правительство использует для мониторинга шпионов. — В мире электронного наблюдения двадцать первого века это не было преувеличением.

Владелец снял двадцать стодолларовых купюр и передал их мне. Мы поехали назад. Он вручил мне документы и ключи от Форда, а я вручил ему ключи и подписал документы для крузера. Я надеялся, что он не заметит год изготовления.

Потом мы пожали друг другу руки, и я уехал. Первый этап был завершен.

Мне нужно было место, где остановиться. Так что, я вернулся в Хот Спот. Дот стояла у прилавка, полируя стакан для содовой. Она спросила:

— Что случилось с вашей машиной?

Я сказал:

— Я обменял ее на кое-что не такое крутое. — Я был в этом сленге сороковых годов. Дот осмотрела маленький родстер, стоящий снаружи, сверху донизу, и одобрительно кивнула.

Я спросил:

— А есть ли здесь пансионы?

— Конечно, шериф. Моя мама управляет одним из таких. Вы хотите, чтобы я показала? — и она обежала стойку, схватила меня за руку и вытащила за дверь.

Мы прошли один квартал, Дот не отпускала мою руку. Неужели влюбленность?

Мы подошли к одному из этих больших, прочных, каменных, двухэтажных домов в колониальном стиле. Их можно видеть по всей богатой части Висконсина. Дот без церемоний затащила меня в него.

Ее мама сбросила форму официантки и стояла там в домашнем платье, а ее волосы были стянуты банданой. Она явно убиралась. Что еще более важно, она была как две капли воды похожа на Еву Педерсон, жену Дока. Дот вскоре станет похожей на мать, которую звали Барбара, а Ева была похожа на Дот. Так что, видимо, шведская красота являлась семейной чертой.

Дот живо объяснила:

— Шерифу нужно место, чтобы остановиться, пока он в городе.

Мама Дот предложила:

— Вы можете снять комнату с полным пансионом за пять долларов в неделю. Я знаю, это выглядит много, но я — хороший повар.

Я вынул одну из моих сотен. Она посмотрела на меня так, будто я вручил ей мешок золотых дублонов.

— Это за пять месяцев вперед; на случай, если мне понадобится, — и подумал про себя: «Чувак, я должен разменять одну из этих сотен».

У меня была еще одна обязательная работа, прежде чем отправиться на поиски Мэвис: надо было купить зубную щетку и немного одежды сороковых годов. На Мэйн стрит находилась галантерея. Она была рядом с хозяйственным магазином и всего в двух кварталах от моей новой резиденции. Так что, я пошел туда.

Я был во многих магазинах одежды. Но никогда не был в таком.

Одежда лежала в открытых боксах. Не было никаких тонких маркетинговых уловок, и владелец не следовал за вами, рекомендуя вещи. В нем также был дощатый пол, затхлый запах и общий вид продовольственного магазина, а не места с прекрасными мужскими аксессуарами.

Владельцем оказался пожилой человек, очень хорошо одетый и утонченный по сельским меркам Висконсина. Он по-соседски разговаривал с парнем лет тридцати с темными волосами и тонкими как карандаш усами типа Кларка Гейбла над губой.

Оба мужчины были намного ниже меня. Но я заметил, что таковы почти все мужчины, которых я встречал до сих пор. Они оценили мой наряд, и один парень поднял руку и сказал:

— Добро пожаловать в наш город, шериф. Я — Уильям Мортон, городской доктор, а это — мой друг Стэнли Уилкс. Вы откуда?

Я взял его руку, пожал ее и сказал:

— Моя юрисдикция далеко отсюда. Я здесь, чтобы выяснить детали одного дела об убийстве.

— Серьезно?!!

Ну, это было правдой. Юрисдикция была через семьдесят лет, в будущем, и никаких убийств на моих глазах не произойдет.

Мне была ясна ирония. Если бы я предотвратил убийство, то Мэвис, с которой я встретился бы через семьдесят лет, было девяносто лет. Но я твердо верил, что я здесь по какой-то причине, и единственное, о чем мог думать, — это предотвратить то, что должно было случиться через два дня.

Я любил Мэвис каждой фиброй моего существа. Поэтому я не хотел, чтобы ей нанесли вред; независимо от того, какие последствия будут для меня.

Я печально улыбнулся и сказал:

— Мой багаж затерялся по пути сюда.

Ну конечно! Примерно на семь десятилетий.

Я добавил с усмешкой:

— Я не могу носить эту форму все время. Так что, мне нужна одежда, чтобы привести себя в порядок; всего пара рубашек, брюк и прочего.

Док давал подробные комментарии, пока его приятель помогал мне выбирать товар. Тогда люди не бегали к доктору за каждой мелочью. Было очевидно, что у него было много времени.

Он сказал:

— У нас маленький городок. Люди на самом деле дружелюбные. У нас нет шерифа, с тех пор как умер Орвилл Хикенлупер, и нам бы наверняка пригодился один. Когда решите дело с убийством, вам следует подумать о том, чтобы обосноваться здесь. Я знаю, что вас примут.

Я подумал: «Если это не сон, то можно было бы и принять его предложение».

Общая стоимость трех клетчатых рубашек с коротким рукавом, недельного запаса боксеров и двух пар брюк цвета хаки составила почти двадцать четыре доллара. Я расплатился одной из моих сотен. Хозяин выглядел растерянным, а Док любезно предложил:

— Почему бы мне не отвести вас в наш банк, где мы сможем разменять эту купюру для вас.

Итак, он проводил меня по улице до банка. Главным, что я заметил в банке, было отсутствие электроники: ни банкоматов, ни рабочих станций, ни экранов в клетках касс, только бухгалтерские книги и кассовые ящики. Другой вещью было городское дружелюбие. Все знали всех, и много шутили. Банк походил на семейный ресторан. В нем не было стерильной банковской атмосферы, к которой я привык.

Я разменял первую сотню и получил пачку мелочи взамен другой. Док все время болтал о том, какой это хороший город. Он действительно не сильно отличался от того, что будет в следующем столетии. Отсутствовали несколько зданий, и было больше незастроенных участков и переулков. Но общая конфигурация была полностью знакомой.

Парень из галантереи завернул мои покупки в бумагу и обвязал их шпагатом. Я сказал: «спасибо» и вынес их за дверь, когда и наткнулся на свою судьбу.

Мэвис, торопясь, шла по улице. Она опустила глаза и выглядела слегка расстроенной. Дверь галантереи открывалась наружу, прямо на тротуар, и я не видел ее приближения. Так что, когда я вышел, мы столкнулись.

У меня — метр девяносто, у нее — метр шестьдесят два. Можете представить, кто выиграл эту встречу. Я схватил ее обеими руками, чтобы она не упала на дорогу. Затем я дернул ее назад лицом ко мне.

Она посмотрела мне в глаза, и я почувствовал, как между нами проскочил разряд через семь десятилетий. Она — тоже. Она выглядела удивленной и даже в ужасе.

У меня было преимущество. Все что видела Мэвис — это большой устрашающего вида представитель закона в шляпе медведя Смоки; орудия ремесла, прицепленные на его талии. Но я-то жил с ней как с моей любимой женой и матерью моего ребенка почти десять лет.

Тем не менее, я не мог сразу вытащить свадебный альбом. Еще было слишком рано. Я сказал официально:

— Простите, мисс.

Она просто стояла, уставившись на меня с открытым ртом, и эти невероятные ярко-зеленовато-синие глаза отражали бурю эмоций. Я сам становился все более эмоциональным. Я любил ее, и судьба вырвала ее у меня. Но я был достаточно прагматичен, чтобы держаться за свои карты. Моей единственной целью было вырвать ее обратно.

Я сказал, пытаясь не выдать голосом то, что чувствую:

— Я откуда-то знаю вас, не правда ли?

Я сопротивлялся желанию перебросить ее через плечо и направиться к ближайшему мировому судье.

Она встряхнулась, как мокрая собака, и нерешительно сказала:

— Я так не думаю, шериф.

Но было очевидно, что она думает, что тоже знает меня. Хотя также чувствовала, что было бы разумным держать свои карты поближе к ее восхитительной груди.

Как только Мэвис сказала это, сальный маленький симпатичный мальчик, в комплекте с губами купидона и настоящей прической Элвиса, схватил ее за руку и воскликнул:

— Почему ты разговариваешь с этим парнем, Мэвис? Ты — моя девушка.

Презрение и снобизм в его голосе почти заставили меня дотянуться до Аспа. Она ответила:

— Не переворачивай парик (не сходи с ума). Я просто поболтала с шерифом, Джимми.

Ладно, они, вероятно, думают, что наш жаргон двадцать первого века тоже диковинный.

Он сказал:

— Ну, тебе лучше обходить его стороной, или я найду себе другую девушку, — и он потянул ее вверх по ступенькам к ее квартире. Она с тоской оглянулась в мою сторону.

В этот момент вышел Док. Он посмотрел, как они вдвоем входят в квартиру, и сказал:

— Это Джимми Роулинс. Он — никчемный мелкий хулиган. Но у его родителей есть деньги. Она — красивая девушка, и я не знаю почему она гуляет с ним. Я думаю, у каждого свой вкус.

Мэвис уважает в человеке силу. Таким образом, она будет стремиться к тому, кто покажется ей решительным. Джимми-мальчик был высокомерным маленьким дерьмом, но теперь я понял, почему она была с ним. Конечно, я планировал изменить эту ситуацию.

Едва я сел в машину, как из широко открытых окон квартиры донеслись звуки стонов Мэвис. Кондиционер в сороковых годах был редкостью, так что, естественно, что окна у них были открыты.

Я подумал: «Черт побери!! Только этого мне не хватало».

Мне нечего было сказать по этому поводу. Технически я не появлюсь на свет еще двадцать семь лет. Но звуки, издаваемые любовью всей моей жизни в процессе занятия любовью с другим мужчиной, чуть не убили меня.

Дот разбудила меня в 7: 00 на следующее утро. Я спал как убитый в уюте дома ее матери.

Она сказала:

— Сегодня — вторник, и я сегодня не работаю. Так что вы можете взять меня покататься в вашей маленькой машине.

Меня восхитила ее наглость, и я сказал:

— А что об этом думает твоя мама?

Дот засмеялась и сказала:

— Она думает, что вы великолепны. Может быть, вы сможете стать моим ВТОРЫМ папой.

Я со смехом ответил:

— Стоп!! У тебя уже есть один!!

Ее папа был пожилым шведом, чей английский был не вполне понятным. Но он был явно без ума от своей дочери. Я думаю, что именно эта безоговорочная любовь и сделала Дот такой энергичной.

Завтрак был сервирован в Хот Спот — это была одна из льгот для постояльцев. Дот и я уже заканчивали, когда вошли Джимми и Мэвис и сели за соседний стол.

Дот отошла и присоединилась к ним. Она с энтузиазмом рассказывала Мэвис о дне, который мы спланировали.

Джимми выглядел так, словно копировал персонажа Джеймса Дина в «Бунтаре без причины». Но в его случае впечатление было больше похоже на: «Бунтаря без ключа».

Он был одет в форму мелкого гангстера сороковых годов: белая футболка, пачка Лаки Страйк засунутая в один из рукавов, пара старомодных тяжелых синих джинсов и мотоциклетные ботинки. Его густые черные волосы были аккуратно уложены в маслянистый водопад на лбу. Смазка медленно сочилась у него по носу.

Мавис любит детей. Я уже знал это. Она была фантастической мамой в другом мире. Она оживленно разговаривала с Дот, с тоской глядя на МЕНЯ. Она все еще выглядела смущенной. Я не виню ее. Мне было не лучше, чем ей.

Дот болтала о своем дне, когда придурок решил, что пришло время быть мудаком. Он схватил Мавис и развернул ее на своем стуле, и сердито сказал:

— Перестань говорить с этим отродьем. Ты должна быть со мной. Я не потерплю неуважения от своей женщины.

У Мэвис вспыльчивый характер, а мудила вывел ее из себя. Я подумал: «О-о!» когда она стряхнула с себя руки, встала, и сказала с яростью в голосе:

— Не смей так говорить со мной! Если ты не можешь быть джентльменом, тогда я, пожалуй, пойду с Дот и Шерифом.

Затем она подошла к тому месту, где я стоял, взяла меня за руку и спросила:

— Могу ли я поехать с вами обоими, пока Джимми не научится манерам?

Джимми вскочил на ноги и угрожающе подошел ко мне. Он был парнем невысоким, наверное, метр шестьдесят восемь, а может, и шестьдесят пять, как бойцовый петух.

— Она — моя девушка, так что, уебывай, или я тебя отмудохаю! — заорал он мне в грудь.

Я рассмеялся, и это было довольно неудачно, потому что заставило его размахнуться. Я поймал его кулак в воздухе. Он чувствовался как кулачок маленькой девочки. Затем я медленно заставил его встать на колени на пол.

Он изо всех сил пытался вытащить свой кулак из моей руки, все время обзываясь так, как я бы не хотел, чтобы слышала Дот. За исключением того, что моя маленькая подружка явно наслаждалась каждой секундой происходящего.

Мэвис выглядела шокированной и очень взволнованной.

Я сказал:

— Мэвис — взрослая женщина и уважаемый учитель в этом сообществе. Она может делать все что захочет, и если она хочет прокатиться со мной и Дот до О-Клер, то может это сделать.

Затем я добавил угрожающе:

— Я сейчас отпущу вашу руку, и настоятельно рекомендую более не допускать подобного. Излишне говорить, что мы поговорим опять, если вы когда-нибудь вздумаете плохо себя вести с Мэвис.

Я жестко повернул его руку, чтобы причинить боль. Он вскрикнул и сел на пол, сжимая запястье. Другие посетители одобрительно смотрели на меня. По-видимому, я был не единственным человеком в городе, который думал, что засранец является болью в заднице.

Мы втроем вышли из Хот Спот и сели в мой блестящий синий Форд; Мэвис — впереди рядом со мной, а Дот — сзади, склонившись над сиденьем. Джимми наблюдал за нами из закусочной и кричал:

— Ну и бери эту шлюху. Я в любом случае не хочу эту задницу шлюхи.

Я почти вышел из машины. Но Джимми быстро нырнул в закусочную.

Я был полицейским долгое время и знал, что больше мы его не услышим.

Вторник, 30 июля, был в Висконсине прекрасным солнечным днем. Поэтому верх был опущен. Теперь, когда мы с Мэвис были вместе, наша прошлая любовь начала творить свою таинственную магию.

У супружеских пар, которым удается сохранить что-то особенное, есть глубокая связь, которая связывает их на каком-то подсознательном уровне. У нас с Мэвис была такая крепкая связь всю нашу семейную жизнь.

Теперь будущее влияло на наше настоящее. Мэвис перестала пялиться на меня, вместо этого она использовала свои женские штучки, как бы растворяясь во мне. Мы слегка касались друг друга. Но наши сердца бились вместе, и наши мысли были на одной волне.

Дот сказала с заднего сиденья:

— Я не хочу ехать в О-Клер, это слишком далеко, и вы двое меня пугаете.

Я тут же радостно сказал:

— Тогда как насчет пикника? — и посмотрел на Мэвис. Она смотрела на меня со смесью благоговейного восхищения, сильного желания и растерянности.

Я понял. Чувства были настолько сильны, что должны были откуда-то прийти. Но она не могла понять откуда. У меня было преимущество. Я знал, что ЕЕ будущее — это НАШЕ прошлое.

Мы прикупили вкусностей в маркете. Это был маленький магазин, а не «супер» — маркет. Все было удивительно свежим.

Затем я отвез всех слегка за город к месту с видом на пруд. Чтобы добраться туда, нам пришлось пересечь небольшой ручей. Я помог Мэвис перейти его по камням, а Дот ловко перепрыгнула через него как маленькая кошка.

Мы разложили одеяло на краю скального обрыва. Это было место, где будет стоять наш дом через семь десятилетий. Но сейчас это — просто спокойное место в лесу.

Я мог бы сказать, что у Мэвис появляется предчувствие. Это было то, чего я хотел. Ей нравился наш дом, и она делала его счастливым почти десять лет.

Она продолжала озадаченно смотреть на меня. Мне надо было просветить ее. Но что можно было сказать? «Привет, я — твой муж через семьдесят лет, и мы сидим на месте, где будет наш дом? Я понимаю, это звучит слегка странно, но это правда, поверь мне».

Она бы с криком побежала к властям, размахивая судебным ордером личной защиты. Так что, я просто держал свои карты, ожидая, пока вселенная решит, что с нами делать. Единственное, что я ЗНАЛ, было то, что Мэвис не будет причинено никакого вреда.

Ей было явно приятно находиться с нами. Я видел, как она болтает с Дот об утках. Они обе смотрели на водохранилище. Таким образом, я мог унестись мыслями отсюда, бросая на нее жадные взгляды. Было больно находиться так близко, но и так далеко. Боже! Я скучал по ней.

Затем они с Дот, все еще смеясь и болтая, начали подниматься на небольшой холм. Это было то место, где маленькое дерево ивы только начало формировать свои характерные поникшие ветви. Эти две девочки хотели лучшего вида на водохранилище. Я видел эту сцену сотни раз. За исключением того, что маленькая девочка, гуляющая с Мэвис, была нашей дочерью. Я нежно улыбнулся воспоминанию.

И вдруг меня ударило! Она подходили к тому месту, где я похоронил ее. Я вскочил на ноги и уже собирался закричать: «Мэвис!» — когда они дошли до него.

Она держала Дот за руку. Они повернулись, чтобы посмотреть на ручей, который был забит пернатой дичью. Затем, внезапно и без слов, Мэвис рухнула, как воздушный шар, теряющий воздух.

Я бросился к ней. Дот стояла на коленях, держа ее за руку и страдальчески выкрикивая:

— Мэвис, Мэвис!

Я взял ее на руки и понес назад. Это был первый раз, когда я держал ее на руках с того дня, как потерял. Это было мучительно.

Мэвис начала приходить в себя, как только я вынес ее из области воздействия данного места. Она в ужасе схватилась за меня. Я догадался, что случилось, и у меня не было слов. Как будто вы говорите кому-то, что он стоял на собственной могиле?

Я сказал:

— С вами все будет в порядке, Мэвис. Должно быть, вы что-то съели.

Смешно, да; но что еще я мог ей сказать?

Она посмотрела на меня огромными глазами и сказала:

— Я чувствовала, что вошла в пустоту. Я была в небытие.

Я ответил успокаивающе:

— Вероятно, просто низкий уровень сахара в крови. Я видел такое раньше. Вы знаете, я — офицер полиции.

— Серьезно?!! — я больше походил на политика.

То что я сказал, должно быть, удовлетворило ее, и я поставил ее на землю. Она покачивалась на ногах, а потому снова взяла меня за руку и тихонечко рассмеялась, сказав:

— Извините, что напугала вас обоих.

Дот хихикнула и сказала:

— Спасибо за шоу. Я никогда раньше не видела, чтобы кто-нибудь терял сознание. — Дот была энергичной маленькой шалуньей, и я знал, что она не потеряет ни йоты этого в следующие семьдесят лет.

Я предложил:

— Может быть, я лучше отвезу вас домой? — Мэвис благодарно кивнула.

Мы взяли наши вещи и вернулись к машине. Мы с Мэвис провели вместе достаточно времени, и теперь все барьеры были разрушены. Так что, когда мы возвращались на Мэйн стрит, у нас появился легкий дух товарищества.

Я высадил Дот в Хот Спот и продолжил путь к дому Мэвис. Когда мы вернулись, я увидел, как из окна ее квартиры исчезло лицо Джимми.

Мэвис вышла и подошла ко мне. Было очевидно, что ей было так же трудно расстаться со мной, как и мне с ней. Но, как я уже сказал, я не знал, как начать тот разговор, который нам в итоге все же придется иметь?

Я запинаясь сказал:

— Надеюсь, еще увидимся.

Она с готовностью ответила:

— О да, шериф. Мне бы очень этого хотелось.

Я обеспокоенно уточнил:

— Если Джимми будет доставлять вам неприятности, я — всего в двух кварталах. В пансионате Барбары Ханссон.

Она мило улыбнулась и успокоила:

— Не беспокойтесь о Джимми, шериф. Я могу справиться с ним. Он любит меня слишком сильно, чтобы доставать.

Затем она повернулась и медленно поднялась по лестнице. Хорошо запомнившееся покачивание этих круглых мускулистых булочек напомнило мне о бесконечных ночах страсти, которые мы делили вместе. Я знал, что она была слишком хороша для Джимми. А также я знал, что мы с ним встретимся опять.

Я занялся этим, как любой обычной полицейской операцией. В некотором отношении оно так и было. Я собирался предотвратить убийство, так что, должен был знать каждую деталь в раскладе. В результате, остаток дня и весь следующий день я проводил расследование.

Я хорошо осознавал тот факт, что если остановлю убийство Мэвис, многое изменится в хронологии событий. Может быть, это было эгоистично с моей стороны, потому что будут неизбежные последствия. Но то, что произошло в двадцать первом веке, уже случилось в моей хронологии, так что оно уже не имело шансов «НЕ случиться».

Было ясно, что сила, приведшая меня в текущий момент времени и бывшая, как я полагал, любовью, что мы испытывали друг к другу, влияла на отношение Мэвис ко мне. Если бы это было не так, я уверен, ее бы не привлекло ко мне так быстро. В конце концов, я только что встретил ее, и у нее был здесь парень.

Парень, похоже, будет проблемой. Я не думал, что Мэвис любит его так уж сильно, просто ей в жизни нужен мужчина. Это была одна из ее особых черт. Она не могла быть счастливой без парня, которому можно было бы посвятить себя. И она была преданно верна тому, кто был этим счастливчиком.

По моему не очень скромному мнению, Джимми был бомжом. За годы работы в полиции я видел тысячи таких же, как он. Он был слабым, оторванным от реальности и самовлюблённым маленьким человечком, главным желанием которого было иметь немного денег и крепкий член.

Но настоящим виновником, как я уже знал, был Феликс Уинн. В последний раз, когда я видел Уинна, он лежал мертвым в доме для престарелых. Я знал, что он не будет похож на мумию, как он выглядел тогда. Так что, я хотел взглянуть на него.

Боже! Я начинал думать о двадцать первом веке как о «тогда!» Это сбивало с толку, удерживая мою хронологию.

Во всяком случае, я хотел оценить Уинна в качестве молодого человека. Но я должен был сначала найти его, а здесь интернета не будет еще пятьдесят лет. Так что, мне пришлось осваивать старомодную технологию.

Она оказалась на удивление эффективной.

Я шел по Мэйн стрит к телефонной будке на углу Линкольна и Лафайета. Внутри был таксофон. Я не видел таких с детства. Но он нужен был мне не для того, чтобы позвонить, мне нужна была телефонная книга. Она была на удивление тонкой. Конечно, в 1946 году во всем округе было всего несколько тысяч человек, и у большинства из них не было телефона.

Я открыл ее и провел пальцами по странице к Уинну, Феликсу Р. Он жил в западной части города рядом с железной дорогой, вероятно потому, что это место находилось в нескольких минутах ходьбы от средней школы.

Из материалов дела двадцать первого века я знал, что Уинн слетел с катушек, в то время как преподавал там вместе с Мэвис. Мэвис была потрясающе красива. Она излучала эротику, которая могла свести с ума любого мужчину. Но большинство парней подчиняются правилам, а Уинн этого не сделал.

Уинн тискал ее и приставал, то есть делал то, что мы называем сексуальным домогательством. Но еще в 1946 году ребята назвали бы это «флиртом». В любом случае, Мэвис это не нравилось, и она пожаловалась в департамент образования, но там ее проигнорировали. Пока однажды Уинн не сорвался и не попытался трахнуть Мэвис прямо на ее учительском столе.

Крики Мэвис о помощи привлекли народ, и пара учителей-мужчин оттащила Уинна от нее. Все это было настолько неслыханным и неловким для департамента, что они скрыли это, уволив обоих. Это было справедливо? Тогда они думали так.

Результатом было то, что парень, явно невменяемый, бродил вокруг нее в ожидании своего следующего выстрела в объект своей одержимости. Это закончится убийством Мэвис, если я не сделаю чего-нибудь.

Я крутился у хижины Винна. Она была сделана из покоробленных досок и выглядела так, будто эти две комнаты — толчок на две кабинки. Было еще очень жарко. Он сидел на крыльце в майке-алкоголичке и штанах на подтяжках. Я припарковался и подошел к нему. Он встал, с подозрением глядя на меня.

Он был крупнее Джимми, и даже большинства людей в то время. Он выглядел, где-то на метр семьдесят и восемьдесят килограмм. Очевидно он считал себя мачо, густые черные волосы были зачесаны назад ото лба и смазаны тем, что тогда называлось тоником для волос. В основном, это было масло.

У Уинна были такие же тонкие усы, как у Дока. Кларк Гейбл по-прежнему был иконой среди ведущих актеров кино. У него были маленькие глазки-бусинки по бокам от слегка великоватого носа и тонкие злые губы.

Я сделал самое невинное выражение лица туриста и сказал:

— Я заблудился, мистер. Вы не знаете, где находится Фолл-Крик?

Уинн оглядела меня с ног до головы. Он был высокомерным сукиным сыном. Но я хотел выглядеть беспомощным туристом, поэтому отвел глаза, как будто испугался.

Уинн сказал:

— Убирайся от моей недвижимости, или я пристрелю тебя.

Я сказал:

— Не надо быть таким, приятель. Я просто спросил направление.

Уинн поднялся и вошел в свой домик. Я понял, что он собирается вынести ружье.

Боже, помоги мне, это было искушение. Я мог бы просто застрелить его прямо там и тогда, и покончить с этим. Я знал много мест, где можно похоронить тело. Но я хотел разыграть все как можно ближе к тому, что произошло. Я просто должен был опознать его.

Так что, я повернулся и побежал обратно к своей машине. Уинн, смеясь, выстрелил в воздух. Я завел Форд, поспешно выехал обратно на дорогу и вернулся в город. Я видел своего противника и понял его. Теперь оставалось только ждать раздачи карт.

Был закат, и я наблюдал из машины, припаркованной напротив квартиры Мэвис, сгорбившись в кресле. Я был полицейским очень долгое время, и мог вести наблюдение за целью очень грамотно.

Никто меня не видел.

Я не виделся с Мэвис после пикника. Но я уже видел ее одежду. Она спускалась по ступенькам в том же наряде, что был на ней, когда я встретил ее в будущем.

Она явно надела свой лучшим наряд. На ней была короткая шерстяная юбка, демонстрировавшая фантастические ноги, старомодные чулки со швом сзади, семисантиметровые каблуки и красивая белая блузка. Весь ансамбль увенчивала короткая шерстяная куртка, которая подходила к ее юбке.

Судя по погоде, она была одета в свой единственный хороший наряд. Он хорошо смотрелся даже в восьмидесятых годах, а солнце уже давно зашло. Только девушка, желавшая произвести впечатление, могла носить что-то подобное в этой жаре.

Она стояла под фонарём перед клиникой Дока, ожидая автобуса до Кадотта. Тот шел вверх по Стэйт 27 вплоть до Корнелла.

Автобус остановился. Она вошла в него, и он отъехал, повернул направо на 27-ю и медленно направился к Кадотту и возможной судьбе Мэвис.

Я переключил на Форде передачу и последовал за ним.

Мэвис вышла прямо перед Креcентом. Это место все еще существует в следующем столетии. Оно похоже на старый сарай, превращенный в бар. Фактически единственным отличием была вывеска, освещавшаяся одной зеленой лампочкой, а не современным неоном.

Мэвис поднялась по ступенькам к крыльцу и вошла. Я припарковался и ждал пятнадцать минут. Там была большая вечеринка. Люди сновали туда-сюда, и многие из них были пьяны. Я вспомнил, что это было поздравление с возвращением домой для одного из местных жителей. Он только что вернулся со Второй мировой войны.

Мэвис выделялась среди всей этой оживленности. Она упала за стол, выглядя подавленной. Рядом с ней сидел Джимми, властно положив руку ей на спинку стула, покуривая Лаки Страйк и обмениваясь шутками со всеми своими друзьями.

Перед ними обоими стояли напитки. Я знал, что попало в напиток Мэвис. Я прочитал результаты вскрытия. Присутствие хлоралгидрата было частью материалов дела.

Оглянувшись вокруг, я увидел пару вещей. Уинн сидел в баре и курил, не находя себе места: ни дать ни взять тот пес, что принюхивается, откуда дует ветер.

Другим было лицо Мэвис. У нее было черные глаза!!

Я слышал, что люди, когда теряют самообладание, видят красный цвет. Я никогда не испытывал этого явления — до сих пор!! Мой мозг полицейского кричал на меня, чтобы я успокоился, поскольку моя миссия состояла в том, чтобы предотвратить убийство Мэвис. Но часть меня, которая любила мою жену, тянулась к Аспу.

Асп можно носить в кармане, но он расширяется одним движением руки в шестидесяти сантиметровую боевую дубинку. Рецептура металла такова, что кончик дубинки является гибким словно кнут, разгоняясь до скорости, близкой к сверхзвуковой. Следовательно, результат удара Аспа похож на выстрел.

Мои эмоции были слишком взбудоражены. Мне пришлось выйти, прежде чем я наделаю глупостей. Я встал и выбежал за дверь. Добравшись до парковки, я наклонился и уперся руками в колени. Я делал глубокие вдохи, пытаясь вернуть самообладание.

Через некоторое время мой расплавленный докрасна гнев утих, и я повернулся, чтобы вернуться внутрь, и тут услышал насмешливый голос:

— Что случилось, зассал подраться со мной? Мэвис неуважительно отнеслась ко мне, и я избил ее и продал ее задницу Феликсу Уинну. Теперь — твоя очередь.

Я посмотрел в тщеславное ухмыляющееся лицо Джимми Роулинса. Он стоял там со всей своей неуместной дерзостью, а полукругом за ним выстроились около восьми его друзей. Друзья способствовали его ошибочному чувству уверенности в себе.

Я подумал: «Гроши с небес!» Этот дурак ударил мою жену и дал ей наркотики, так что теперь я собирался выставить ему счет!! Мысль о том, что этот придурок использовал свои кулаки на нежном теле Мэвис, привела меня в бешенство. Я сказал, пытаясь изгнать горячность из голоса:

— Хорошо, мальчик, давай.

Идиот встал в стойку, как маркиз Куинсбери, поднял кулаки, левую ногу выставил перед правой.

У меня не было времени прыгать как джентльмен Джим. Так что, я сказал с отвращением: «Ты серьезно?!» — и пнул его в промежность.

Со стороны Джимми было очень любезно расставить свои ноги, что сделало удар намного более эффективным. Я вложил в него всю свою неудержимую ярость, и он подкинул Джимми на пятнадцать сантиметров от земли.

Он издал громкий сдавленный хрюк и согнулся пополам. Это было удобно, так как означало, что мне не нужно было высоко поднимать колено, чтобы ударить им по его лицу. Я услышал, как ломались лицевые кости. Джимми-мальчик теперь не будет таким красивым или же мужественным, как раньше.

Он упал на землю. Я наклонился, схватил его правую руку и выдернул ее из его тела. Затем вонзился в нее пяткой. Он мучительно закричал. Громкий хруст костей был музыкой для моих ушей. Это может показаться жестоким, но именно эта рука ударила мою жену. Отныне он не сможет ею сделать то же с другими женщинами.

Все это заняло, возможно, пять секунд. Я повернулся к его друзьям, вытащил Асп, раздвинул его легким движением руки и сказал:

— Кто из вас, придурков, следующий?!!

Самый большой из них закричал: «Это нечестно!» — и бросился на меня. Я — эксперт во владении Аспом. Им надо быть, если вы занимаетесь полицейским делом. К тому же, я спешил вернуться в Мэвис. Так что, я подкосил его колено одним ударом. Я не знаю, насколько развита ортопедическая хирургия в сороковых годах, но был уверен, что НЕКОТОРЫЕ связки они сшить смогут.

Я повернулся, махая Аспом, и кричал:

— Кто-нибудь еще?!!

Крысы разбежались. Джимми лежал на земле в позе эмбриона и громко стонал. Сам он был в дерьме. Другой парень плакал, как маленькая девочка.

Все это отвлекло меня не более чем на двадцать минут. Но когда я вернулся в зал, то к своему абсолютному ужасу обнаружил, что Мэвис там больше нет. Хуже того, Уинна тоже не было.

Я бывал в трудных ситуациях, не хуже, чем в тот день, когда потерял Мэвис. Но этот пустой стул чуть не убил меня. Я пробормотал себе под нос: «Только не снова!!» — и ринулся к своей машине.

Единственным логичным местом был дом Уинна. Я знал, где он жил, благодаря вчерашнему визиту. Я не знал, насколько он опередил меня, но это не имело значения. Я собирался прибыть туда вскоре после начала любых мероприятий, которые он запланировал.

Висконсин 27 была заасфальтировано, но это была все еще очень узкая дорога. У моего верного родстера 1940 года был один из классических двигателей Fоrd 239 с плоской головкой, столь любимый гонщиками пятидесятых годов. Я не знал, на чем ездил Уинн, но был уверен, что я быстрее.

Я проехал примерно двадцать девять из тридцати двух километров между Кресендом и домом Уинна со скоростью сто двенадцать километров в час. И это по дорогам сороковых годов на автомобиле сороковых годов. Чуть быстрее, и я был бы в деревьях.

Я был почти в черте города, когда машина начала дрожать и качаться. Я инстинктивно притормозил. Это оказалось мудрым решением, потому что как раз в этот момент взорвалась задняя правая шина.

Я бормотал себе под нос: «Черт, черт, черт, черт!» — пока не затормозил на обочине.

Некоторые люди сидели бы там, в отчаянии стуча по рулю. Но я был в состоянии паники, и адреналин тек по жилам.

Я был все еще примерно в одном и двух десятых километра от точки, где 27 пересекает Мэйн стрит, а затем еще полтора километра обратно к дому Уинн. Но вчерашняя тщательная разведка окупилась. Я знал, что 27-я загибается в город. Если бы я ехал на машине, то проехал бы до перекрестка, а затем повернул направо, чтобы вернуться из города к дому.

Но по прямой через лес и через недавно вспаханное поле там было всего полкилометра.

Я выпрыгнул из машины и бросился к деревьям, летя так быстро, как только мог. Я перепрыгнул ручей Бридж-Крик и нашел тропу в окружающем подлеске, которая вела к открытым полям вокруг средней школы.

Было около 11: 00 вечера, но луна была полной, стояла безоблачная июльская ночь. Пока я пробивался, я следил за временем.

Прошло около часа, с тех пор как я последний раз видел Мэвис. Не надо было много времени, чтобы наркотик привел ее в состояние, в котором Уинн смог вытащить ее из бара. Уинн не спешил возвращаться домой, потому что не знал, что его кто-то преследует, и у него впереди была вся ночь.

Я подумал, что он опережает меня, вряд ли более чем на пятнадцать минут. Я бежал изо всех сил, когда пересекал фермерское поле, на котором приютилась лачуга Уинна. У меня не было времени хитрить.

Там была только одна дверь — передняя. Уинн, мог бы ожидать за ней с дробовиком. Но он не знал, что я приду. Я также знал, что он занят другим.

Моя кровь кипела. Но я, все же, нашел время, чтобы при тормозить, подкрасться к крыльцу и тихо открыть дверь. До меня донеслось бормотание. Они были в спальне.

Я двинулся в этом направлении, полностью раздвинув Асп.

Я слышал, как Уинн самодовольно говорит:

— Теперь ты — моя женщина. — Затем — затрудненное дыхание и звук смачного поцелуя. За этим последовал громкий рев боли и пощечина.

Я знал, что Мэвис прокусила ему губу, и он ударил ее. Она сказала мне это во время расследования. Она тогда использовала какой-то неженственный язык для описания мужских достоинств Уинна.

Ее голос был прерван булькающим звуком. Уинн откинулся назад, душа Мэвис. Я был уже в тридцати сантиметрах от кровати.

Волосатая задница Уинна была прочно зажата между широко расставленными ногами моей жены. Он своими ногами удерживал их раздвинутыми.

Его позиция была восхитительно удобной, потому что это дало мне много места в его недвижимости. Послышался характерный треск, когда верхушка Аспа двигалась на сверхзвуковой скорости. И первый удар попал прямо в основание его мошонки.

Удар звучал как попадание девятимиллиметровой пули в арбуз. Я знал, что Уинн теперь до конца своей жизни не сможет заниматься сексом. Простата находится прямо над этой областью, и я был уверен, что взорвал ее вместе с яйцами.

Уинн взвизгнул и взлетел в воздух. Для всего мира он выглядел как рыба марлин, пытающаяся сорваться с крючка. Уинн снова упал на Мэвис, которая громко вдохнула и начала корчиться, пытаясь вернуть себе дыхание.

Ублюдок был совсем вялым, когда я схватил его за густые жирные волосы и оттащил от своей жены. Я хотел рассказать ему обо всех креативных вещах, которые собираюсь сделать с ним. Но увидел, что напрасно потрачу дыхание. Феликс Уинн был мертвее дверного гвоздя. Боль, должно быть, оказалась слишком сильной.

Ну, я с самого начала знал, что у него слабое сердце.

Все, что я должен был сейчас сделать, это вытащить нас оттуда. Я был уверен, что смерть Уинна будет признана от «естественных причин». Не было никаких обычных признаков насилия, и криминалистика в 1946 году никогда бы не догадалась, что фиолетовая отметина на его яйцах была следом от удара Аспа.

Итак, Уинн был мертв, а Джимми-мальчик очень долго будет лежать в больнице. В общем, хорошая работа за день.

Я не предвидел никаких юридических трудностей с Джимми. Это был сельский Висконсин сороковых, а не политкорректное общество двадцать первого века. Там никогда не преследовали за драку; особенно если драка была спровоцирована пострадавшей стороной и восемью его друзьями.

Я посмотрел на Мэвис. Она, корчась, лежала голой на кровати, все еще пытаясь вернуть дыхание. Ее тело было таким же невероятным, как и прежде, даже если оно и было измазано спермой Уинна.

Я подошел к кровати и сел на нее. Она вздрогнула. Я представлял себе, что последнее, чего она хочет, — это чтобы ее коснулся мужчина. Так что я мягко сказал:

— Теперь ты в безопасности, Мэвис. Никто никогда не повредит тебе снова. Ты — моя жена, и я обещаю, что буду защищать тебя своей жизнью.

Она перестала корчиться и начала рыдать. Ее было жалко. Я сказал смиренно и почтительно, как только мог:

— Можно я помогу тебе; просто чтобы успокоить? Я не такой, как этот парень.

Она горестно кивнула и села. Не говоря ни слова, она обняла меня за шею и рыдала у меня на плече. Я держал ее и просто повторял снова и снова своим самым успокаивающим тоном:

— Все в порядке, любовь моя. Я сейчас здесь и никогда тебя не оставлю.

Она, наконец, перестала плакать. Я сказал:

— Если ты можешь идти, моя машина просто на другой стороне леса. Если нет, я понесу тебя.

Она начала вставать и рухнула обратно.

Я сказал:

— Могу ли я помочь одеть тебя?

Она снова кивнула. В тот момент она не говорила ни слова. Я взял ее трусики, и натянул их по ее длинные красивым ногам и зрелым, круглым бедрам. Она лежала, никак не реагируя.

Я усадил ее и нежно помог ей надеть рубашку, застегивая ее на сочных грудях. Я делал это, не касаясь их, а потом накинул на нее ее стильное короткое пальто. Затем я сложил все остальное — шляпку-таблетку, чулки, пояс, бюстгальтер и обувь — в ее сумку-мешок.

Я взял свою жену и унес ее в ночь. Она обхватила меня правой рукой за шею, а голову положила мне на плечо. Она была легкой, как перышко. Я и забыл, какая она изящная.

Прогулка по полям и лесам была волнующей. Я держал ее на руках, думая: «Должно быть я умер где-то в двадцать первом веке. Но это не имеет значения. Я жив в этом, и она — в моих руках».

Я был счастлив, впервые с того катастрофического дня в ноябре будущего; это было либо десятилетие в прошлом; или семьдесят лет в будущем. Боже! Это сбивало с толку.

Я уже заметил одну странную вещь. При перестройке космоса наши относительные возрасты были сохранены. В 1946 году Мэвис было двадцать пять лет, в реальном же времени я был ближе к пятидесяти двум. Но я вернулся к тридцатидвухлетней версии себя в этой реальности, и поверьте, я могу почувствовать разницу.

Насколько я знаю, теперь я был так же мертв, как и Мэвис, когда я ее встретил. Или, может быть, это был просто счастливый сон кого-то, кто лежит в глубокой коме. Это не имело никакого значения. Я был с ней в яркой послевоенной Америке, и это было все, что меня заботило. Как будто мы оба получили полный ресет.

Я открыл переднюю дверь Форда и посадил ее на пассажирское место. Я закрыл дверь, и она тут же упала поперек переднего сиденья. Тот факт, что Мэвис все еще находился под воздействием препарата, было хорошо. Возможно, она мало что вспомнит о том, что произошло.

Я поднял машину на домкрате и поменял колесо. Во время смены колеса моя рубашка промокла, и я был измотан. Я не мог привезти ее обратно в дом Ханнсон. Так что, я поехал в единственное другое логическое место: квартиру Мэвис. Я знал, что Джимми больше туда не вернется.

Я проснулся в яркий и солнечный день первого августа. Я спал в единственном удобном кресле Мэвис и все еще был одет в клетчатую рубашку с коротким рукавом и брюки хаки.

Я посмотрел через комнату и увидел серьезные глаза, изучающие меня с кровати. Она сидела, все еще в одежде, которую носила прошлой ночью и подозрительно спросила:

— Кто ты?

Я шутливо ответил:

— Твой рыцарь в сияющих доспехах, к вашим услугам, мадам.

Мэвис посмотрела с сильным недовольством и опять спросила:

— Нет, кто ты на самом деле? — Кажется, это имело смысл, мне нужен был перерыв между прошлой ночью и нашим будущим вместе.

Мэвис была жива и дышала, а не была похоронена в безымянной могиле в Николет. Так что, перед нами была целая жизнь. Но переход в эту новую жизнь должен был быть тщательно спланирован.

Даже без наркотиков и изнасилований прошлой ночью я знал, что дискуссия будет жизненно важной для нас обоих. Я просто не мог снова потерять ее.

У меня не было утреннего кофе. Так что, я шутя сказал:

— Я никогда не делаю ничего, что затрагивает мозг, пока не выпью свою первую чашку кофе. Давай спустимся к Хот Спот и поговорим там.

Она ответила:

— Мне надо принять ванну и смыть все это с себя, — она указала на свое тело. Я понял, о чем она говорит, и подхватил:

— Полагаю, мне это тоже нужно. Почему бы нам не встретиться там через час?

Она в первый раз улыбнулась и сказала:

— Завтрак с тебя. Тебе много придется объяснить, молодой человек. — Ее неукротимый дух вернулся к ней.

Через час я сидел за столом в Хот Спот. Я принял ванну, поскольку душ в сороковых годах был редкостью, за исключением казарм. Я побрился и оделся в другую мою новую рубашку и почувствовал себя новым человеком.

Я спросил Дот:

— Можешь принести сюда два кофе? — и сел так далеко от всех, как только смог.

Мэвис прошла через несколько минут. Она была душераздирающе красива и явно зла.

На ней был легкий кашемировый свитер «Bеtty аnd Vеrоnicа», плиссированная юбка, гольфы и оксфордские туфли с кусочком кожи контрастного цвета поперек подъема. Это демонстрировало ее стройные, красивые ноги и удивительную походку. На шее у нее был повязан маленький шелковый шарф.

Мэвис плюхнулась напротив меня. Дот поставила перед ней чашку кофе, и будучи Дот, дерзко спросила:

— Это Джимми тебе поставил? — Два синяка на лице Мэвис не смогли испортить ее красоту.

Мэвис засмеялась и сказала:

— Нет, я столкнулась с дверью, я такая неуклюжая.

Дот посмотрела на меня и искренне воскликнула:

— Надеюсь, вы сравняли счет, шериф. Вы можете арестовать его?

Я от души рассмеялся и успокоил:

— Я думаю, он сейчас в больнице, и далеко не так хорош, как вчера. Случаются несчастные случаи, ну, ты понимаешь.

Это было также испытанием для Мэвис. До этого она жила и явно трахалась с этим парнем. Интересно, как она отреагирует на «несчастный случай» для своего любовника?

На лице у Мэвис разлилось блаженство, как будто она внезапно узрела Бога, и она сказала со значительным самодовольством:

— Отлично!!

Дот решительно кивнула и засмеялась. У нее под рукой была пара меню. Она передала их нам, повернулась на каблуках и ушла, все еще посмеиваясь. У Джимми явно было не много друзей.

Я взглянул на меню и посмотрел в ярко-зеленовато-синие глаза. Они энергично буравили мой мозгу. Мэвис — очень умная и очень сильная женщина. Прошлой ночью она была избита, накачана наркотиками и изнасилована. Многие женщины были бы уничтожены; не в состоянии справиться. Мэвис же хотела получить ответы.

Я посмотрел на ее безупречное лицо, каждая черта которого была идеально пропорциональна и выровнена под массой вьющихся черных волос; и чувство облегчения нахлынуло на меня. Если я даже мёртв, то и черт бы с ним. Я был там, где хотел быть.

Я сказал:

— Ты закончила обычную школу в О-Клэр и преподавала английский язык в средней школе, так что ты, вероятно, читала Уэллса, верно?

Мэвис выглядела изумленной. Она возмущенно воскликнула:

— Как ты это узнал?! Ты копался в моей личной жизни? У меня есть права, знаешь ли! — избитая, изнасилованная и злющая — это была Мэвис, которую я любил.

Я засмеялся и ответил:

— Расслабься, это часть истории. Но тебе придется открыть свой разум. Ты знаешь «Машину времени» Уэллса?

Она кивнула в знак согласия и подтвердила:

— Я дала задание прочитать это своим ученикам.

Я продолжил:

— А веришь ли ты, что такое могло случиться на самом деле?

Она засмеялась и ответила:

— Это глупо! Конечно, этого не могло произойти! Куда ты клонишь?

Я чувствовал, что дискуссия идет не так, как мне хотелось. Мэвис, скорее всего, уйдет, если я расскажу ей настоящую историю. Так что, я рассмеялся и сказал:

— Я просто хотел узнать, насколько ты открыта, — но едва сказал это, как сразу понял, насколько слабо это звучит.

Она начала мрачно, словно инквизитор:

— Ты назвал меня своей женой прошлой ночью.

Я понял, что не смогу отказаться от ЭТОГО, поэтому сказал:

— Извини, фигура речи; я хотел сказать: «моей будущей женой», — я обезоруживающе улыбнулся и сказал еще: — Я бы добавил: «и матерью моих детей», но подумал, что забегаю вперед.

Она соблазнительно улыбнулась в ответ и сказала:

— Ох-хо!! Уж не слишком ли ты наглый. С чего ты взял, что я вообще обращу на тебя внимание?

Я посмотрел на нее серьезными глазами и ответил:

— Ты почувствовала влечение. Черт, даже Джимми видел это. Я не знаю, что на меня нашло. Но я не вижу жизни без тебя.

Это было слишком далеко за чертой, и в моих словах было слишком много искренности. Потеря Мэвис была настолько ужасна, что я не мог даже говорить об этом без эмоций, проникающих в мой голос.

Это очень обеспокоило Мэвис. Я быстро заткнулся, а Мэвис сердито сказала:

— Как ты можешь говорить что-то подобное? Я ведь даже не знаю тебя.

Я в шутку сказал:

— Может быть, мы были женаты в другой жизни? Может быть, это все объясняет?

Она заерзала, как это делают женщины, когда их эмоции становятся слишком сильными. Я поставил на любовь, которую мы делили, чтобы перейти на неизбежную дистанцию, но этого явно не произошло.

Она сказала с раздражением в голосе:

— Я не знаю, кто ты или почему ты играешь со мной. Но, ДА, я почувствовала, что между нами произошло что-то существенное.

Она разозлилась еще больше и добавила:

— Я не могу понять, что вызывает это, и это беспокоит меня. Я помню большую часть того, что произошло прошлой ночью, включая нежелательный секс, и я знаю, что ты спас меня. Но если ты не можешь объяснить, что только что сказал; тебе нужно отвалить

Хорошо, я подошел к краю. Я попробовал мой самый убедительный голос:

— Пойдем куда-нибудь вдвоем. Ты не поверишь в то, что я тебе скажу. Но я рассчитываю на то, что ты доверяла мне в прошлом, чтобы помочь тебе довериться мне сейчас.

Мы вошли в ее маленькую квартиру. Это было уютное место. У нее была гостиная с парой мягких кресел, стол перед окном, на нем стояла маленькая лампа, и торшер рядом с одним из кресел. Это было то самое кресло, в котором я спал прошлой ночью.

Там лежал дешевый, но чистый вязаный крючком коврик, покрывающий крашеный деревянный пол. В паре книжных шкафов стояли стопки книг. Мэвис увидела, куда я смотрю, и скромно сказала:

— Мне нравится читать.

Я знал это, потому что она практически жила в библиотеке, когда мы были женаты.

У стены была аккуратно заправленная кровать. Была еще одна комната — ванная. Похоже, там Мэвис готовила на маленькой плитке.

Я сидел в одном кресле, она — в другом. Я заметил, насколько все было хорошо. В маленькой раковине не было ни мусора, ни кастрюль. Мэвис была отличной домохозяйкой, и было ясно, что опрятность являлась глубинной частью ее личности.

Она пристально смотрела на меня. Два синяка вызывали беспокойство, но не отвлекали ни от ее фарфоровой кожи, ни от естественной формы и глубокого интеллекта ее глаз. Ее густые черные брови были выгнуты. Она ждала, когда я расскажу свою историю.

Ну, что ж, как говорится: «Назвался груздем — полезай в кузов».

— Все что я собираюсь сказать тебе — правда. У меня нет возможности доказать это. Но я хочу, чтобы ты доверяла своим чувствам. Они помогут тебе увидеть, что я честен.

Я вздохнул и начал:

— Мы были женаты девять лет. Мы были очень сильно влюблены друг в друга. У нас есть прекрасная дочь по имени Ава. Это — единственное доказательство того, что у меня все это было.

Я порылся в кармане и вытащил свой мобильный телефон, который был выключен. Мне нужно было сохранить заряд батареи для этого самого момента.

Я увидел, что Мэвис собиралась взорваться, но затем отвлеклась на телефон, и выглядела озадаченной.

— Что это?

Я сказал:

— Это мой телефон. Так мы делаем телефонные звонки в двадцать первом веке.

Мэвис сначала пропустила это, но потом оно ударило ее. Она изумленно воскликнула:

— Подожди!!! Ты сказал двадцать первый век?! — Она не верила своим глазам.

Я пошутил:

— Закрой рот, а то мухи залетят.

Когда телефон загрузился, я сказал:

— Я не могу использовать его здесь, чтобы сделать телефонный звонок, потому что это зависит от других технологий. Но он подтвердит то, что я собираюсь сказать.

Мэвис выглядела не убежденной. Интересно, кто бы отреагировал иначе, если бы в их гостиной появился совершенно незнакомый человек и раскрутил совершенно нелепую историю, подобную моей.

Я посмотрел ей в глаза, желая, чтобы она поверила моим словам, и сказал:

— Я знаю, что то, что я говорю, звучит глупо, и я, вероятно, пугаю тебя. Но думаю, ты видишь, что мой телефон не из этой эпохи.

Она нерешительно кивнула.

В этот момент на экране появился рабочий стол. Он показывал недавнюю фотографию Авы в форме черлидинга Барсуков. Она была потрясающе красивой, точной копией своей матери.

Мэвис сказал ошеломленно:

— Где ты взял эту мою фотографию?

— Это не ты, это — наша дочь Ава. Ей двадцать один год, и еще три дня назад она была моим единственным воспоминанием о нашей с тобой совместной жизни.

— Я знаю, что твой опыт с мужчинами говорит тебе, что ты была бы дурой, доверившись мне. Но позволь заверить тебя, наша любовь была настоящей, и эта молодая женщина является ее плодом.

Мэвис выглядела так, словно страдает от сенсорной перегрузки. Это было понятно. Любой нормальный человек отреагирует так же. Я сказал умоляюще:

— Я поставил свою жизнь и счастье на один бросок костей, и я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе поверить, что то, о чем я говорю, — это правда, — и покорно добавил: — Но мы уже прошли событие, которое нас собрало вместе. Поэтому я приму твое решение, если ты решишь жить без меня.

Я посмотрел на нее, пытаясь передать мою искренность, а потом добавил:

— В будущем я был довольно хорошим адвокатом в этом городе, и мне уже предложили временную должность шерифа. Если я застряну в сороковых годах, то планирую принять это предложение.

Затем я откинулся на спинку кресла и стал ждать ее реакции.

Мэвис — очень сильная и практичная женщина. Когда я впервые встретил ее, она, в конце концов, сумела принять новую реальность, и смело справилась с ней. Большинство людей не смогли бы сделать корректировку.

Я рассчитывал, что ее гибкий ум сумеет признать, что мы будем любить друг друга в будущем, даже если бы моим единственным доказательством было изображение, записанное с помощью технологии, которую она никогда не поймет.

Так что, я сидел в растрепанных чувствах. Человек, вокруг которого я построил свою жизнь, был совершенно незнакомым. Но мы когда-то любили друг друга, и наши отношения показали, что магия действовала на протяжении десятилетий.

Мэвис смотрела на меня с лицом, похожим на маску от концентрации.

Я сказал так любезно и нежно, как только мог:

— Ты тогда появилась однажды ночью из ниоткуда. Ты думала, что это — сегодняшний день, первое августа 1946 года. Я был шерифом, и позаботился о тебе, пока мы пытались выяснить, кто ты и откуда пришла.

Мэвис выглядела недоверчивой. Я поспешно продолжил:

— Мы провели расследование, и в итоге пришли к выводу, что ты была убиты Феликсом Уинном.

Мэвис выглядела совершенно ошеломленной. Она поняла, что я говорил о прошлой ночи. Я мягко добавил:

— Мы закрыли дело, хотя предпосылка о том, что ты раскрыла собственное убийство, была сумасшедшей.

Мэвис рассмеялась и сказала:

— Это самая нелепая история, которую я когда-либо слышала.

Я бросился заканчивать:

— К тому времени мы были очень влюблены друг в друга, и в конце концов, поженились. Мы зачали Аву еще до свадьбы. Но время было для нас несущественным.

Я мог видеть, что Мэвис снова начинает нервничать, поэтому вытащил свой второй козырь. Я сказал:

— У нас была счастливая жизнь в нашем доме. Ты знаешь, где располагался этот дом?

Она озадаченно покачала головой, понятия не имея, почему я даже задал этот вопрос. Я сказал с все возрастающей уверенностью:

— Там у нас был пикник. Я знаю, у тебя был отклик. Я мог это видеть.

Впервые Мэвис посмотрела на меня так, будто начала мне верить, и я добавил:

— После девяти лет супружеского блаженства тело откопали. Ты исчезла в тот же момент; оставив меня и Аву одних.

Мэвис выглядела еще более задумчивой. Итак, я вскрыл свою последнюю карту, сказав:

— Я — простой парень и практичный человек. Я не знал, что случилось что-то сверхъестественное. Но я похоронил тело, которое они выкопали, возле моего дома, — и добавил с мрачным акцентом: — Ты стояла на собственной могиле, когда упала в обморок!

Мэвис выглядел ошеломленной. Было похоже, что ее восприятие в тот момент укрепило принятие ей истины. Это чувство ошеломило ее.

Некоторые женщины могут плакать. Некоторые бы взбесились. Другие бы разозлились. Мэвис реагировала по-другому. Я обнаружил это в ту ночь, когда она впервые услышала о своем убийстве.

Она может быть умной и практичной. Но Мэвис — глубоко интуитивный человек. То, как она себя чувствует и как реагирует, является для нее лучшим показателем истины.

Она ни в коем случае не простофиля, просто она доверяет своим глубоким инстинктам. По сути, Мэвис слушает то, что говорит ей ее сердце. Следовательно, было почти неизбежно, что она попытается проверить то, что я только что ей сказал.

Мэвис поднялась со стула во всем своем женском великолепии, уверенная в своей сексуальности. Она взяла меня за руку и без слов подвела к кровати, затем толкнула, заставив сесть на нее. Взгляд, который она бросила на меня, очаровывал.

Она села рядом со мной и, повернувшись ко мне лицом так, что губы были в пятнадцати сантиметрах от моих, сказала, тяжело дыша:

— Давай проведем небольшой эксперимент, чтобы выяснить, правдива ли эта нелепая история, которую ты только что рассказал мне? — Затем она обняла меня одной рукой за шею, схватила за затылок другой, и мы поцеловались, впервые за десять лет.

Это было как прикосновение к проводу под напряжением. Удар эмоций вспыхнул во времени и уничтожил все ужасные сожаления и страдания; и все колебания. Она откинула голову назад, ошеломленная ощущением. Затем ее глаза затуманились вожделением, и она потащила меня к себе.

Ее рот широко открылся в приветствии. Она безумно стонала, когда ее язык искал мой. Она начала отклоняться назад, не отпуская меня, пока полностью не откинулась на кровати. Мы оба были одеты.

Я жадно целовал ее, играя с одной из ее великолепных грудей. Она застонала и ее затрясло. Я схватил и покатал в пальцах один из ее затвердевших сосков. Он торчал, как Эмпайр Стейт Билдинг, над Мидтауном, хотя на ней был бюстгальтер сороковых годов.

Ее движения сразу стали возбужденными. Затем она откинулась на спину, широко открыв рот, и начала громко дышать через нос. За этим последовал стонущий, дрожащий оргазм, который почти снес нас обоих с кровати.

Я знал, что Мэвис был эротически чувствительной. Но я НИКОГДА не видел такого представления. Наконец, она достаточно успокоилась, чтобы открыть глаза. Ее прекрасная грудь вздымалась, как Атлантика на северо-востоке, и она все еще тяжело дышала, как гончая, на горячем крыльце Джорджии.

Я смотрел на нее с удивлением и думал: «Какая женщина!!!»

Она пробормотала:

— Что со мной случилось? У меня в жизни не было такого оргазма? — Потом, выглядя озадаченной, сказала себе: — Мы же ничего не делали, кроме как целовались.

Затем усмехнулась и соблазнительно заявила:

— Вероятно это меня убьет, но ты должен трахнуть меня прямо сейчас.

Ее юбка, трусики и свитер отлетели как по волшебству. Я видел ее великолепное тело с его крутыми изгибами и мягкими выступами много раз за прошедшие годы. Но вновь открывать его — все равно что наблюдать за великолепным закатом. Возможно, вы видели его миллион раз. Но вам никогда этого не будет достаточно.

Я предполагал, что будет некоторая прелюдия. Особенно я хотел ласкать эти круглые, полные груди. Но она опрокинула меня на себя, как только мы вернулись к объятиям.

Затем она подняла ноги, схватила мой и без того твердый член с явно сильным желанием и вставила его в чан с кипящим медом.

Она взвизгнула от ощущений. Я взглянул на окна. Они были широко открыты, чтобы уловить освежающий утренний ветерок, а Мэвис уже становилась настолько шумной, что я боялась, что люди, идущие по улице, подумают, что я здесь убиваю ее.

Это был обычный миссионерский трах. Мэвис подняла свои красивые стройные ноги так высоко, что они прижались к ее рукам. Я подумал про себя: «Женщины! Гибкий секс!» А она с энтузиазмом встречала каждый мой удар, хныкая:

— Ууухх… уухх… аааа… аааа… — множественны мокрые хлопки и запах возбужденной женщины сводили меня с ума.

Все это было эротически мотивирующим. Но что было невероятно особенным, так это то, что я трахал ЕЕ.

Я НЕ просил вернуться в это место. Я никогда не думал, что это МОЖЕТ произойти. Я жаждал Мэвис почти одиннадцать долгих лет. И сейчас; называйте это судьбой или последними мыслями умирающего. Но, как бы невероятно это ни казалось, я занимался любовью со своей

дорогой женой

У Мэвис не было таких абстрактных размышлений, потому что она не прожила нашу совместную жизнь. Вместо этого она подходила к матери-всех-оргазмов.

Я чувствовал, как ее маленькое мышечное кольцо лихорадочно пульсирует. Ее тело стало твердым, каждый сантиметр его напрягся. Она прижала меня к груди, ее ноги сжали меня в железной хватке, и она откинула голову назад, широко раскрыв глаза и уставившись в никуда.

Затем она начала кричать:

— Аааа… Даааааа!!! … Трахни меня, Эрик… Дай это мне… Это было так долго!… Я тебя люблю!… — она испустила последний вопль и без сил рухнула на кровать.

Между тем, я начал кончать так, что невозможно описать. Представьте, как бы вы себя чувствовали; если бы только что достигли кульминации с женщиной, по которой тосковали в течение почти одиннадцати отчаянных лет.

Наконец, я восстановил некоторые свои ощущения и немного дыхания. Мой пульс наконец упал ниже 200, и исчезли мурашки по коже. Я смотрел на любимое лицо. Она безвольно лежала подо мной, едва дыша, ее все еще сотрясали слабые толчки.

И тут меня ударило: Мэвис назвала меня по имени!! Она же не знала его, только «Шериф».

Она медленно возвращалась ко мне, издавая легкие визги и стоны. Наконец она открыла эти славные глаза и посмотрела на меня. Это было похоже на рассвет над райским садом. Ее удивительно глубокое и умное лицо потрясло меня. Там была преданность.

Я даже не мог предположить, чтобы угадать объяснение этого. Но все случилось раньше.

Назовите это экстрасенсорным, назовите это религиозным, назовите бредовым; но в первый раз, когда мы были вместе, судьба дала Мэвис видение ее собственной смерти. Понятно, что она была в панике, когда сбежала ко мне в кровать.

После того как я ее успокоил, мы впервые занялись любовью.

Я с удивлением сказал:

— Ты вспомнила.

Она ответила:

— Я не помню многих деталей. Но я знаю, что любила тебя всем сердцем, и что наш брак был счастьем и упоением. Более того, я знаю, что всегда буду любить тебя.

Ее лицо потемнело, когда она сказала:

— Я готовила закуски для Авы, перед тем как отвести ее в школу. Потом я почувствовала головокружение и тошноту. Как будто теряю сознание. Я помню ошеломляющее чувство сожаления. Потом не было ничего, кроме черноты.

Это напомнило ей. Она громко ахнула и воскликнула:

— Боже мой, что будет с Авой?! Увижу ли я ее снова?

Я попробовал то же самое объяснение, что использовал для себя. Я сказал:

— Будущее — это наше прошлое. Итак, прошло семьдесят лет. Когда я ушел, наша маленькая девочка была сильной и способной молодой женщиной. — Я также указал, что за Авой был целый город, включая Дока, его жену и Дженсенов.

А закончил следующим:

— У нее светлое будущее, какая бы ни была хронология. Может быть, мы даже проживем достаточно долго, чтобы встретиться с ней. Но сейчас давай просто проведем нашу жизнь вместе.

Когда-то принял предложение города и был там шерифом много лет. Но это было через семь десятилетий. Теперь я должен обеспечить жену и ребенка, который рос в ее утробе. Быть шерифом казалось великолепным способом сделать это.

Я знал, что я — гость во времени Мэвис, точно так же, как она была им в моем. Также я до боли осознавал тот факт, что Мэвис исчезла в тот момент, когда мы откопали ее убитое тело.

Это был классический парадокс бытия: она не могла быть одновременно и мертвой, и живой. Таким образом, более раннее состояние будет иметь приоритет над последним

Я был сейчас в такой же ситуации. Я знал, что исчезну в тот момент, когда появлюсь на свет, а это будет через двадцать лет, в будущем. Я не хотел когда-либо покидать Мэвис. Я хотел умереть у нее на руках. Но мой уход был предопределен. Я не мог быть и новорожденным, и почти пенсионером. Так что, моё исчезновение было неизбежным.

Но у меня был план…

Это был великолепный июльский день, мы наблюдали за симпатичной шатенкой и ели мороженое. Америка пережила Корею, Джо Маккарти, войну во Вьетнаме, революцию «Силы цветов» против войны во Вьетнаме и Ричарда Никсона.

Это был двухсотлетний юбилей страны, а президентом был бывший футболист из Мичигана. Мы с Мэвис торчали на фестивале американской музыки в Бельвиле. Местные жители назвали его Bаm Fеst — фестиваль пива, искусства и музыки. Это — ежегодное мероприятие, и в нем есть довольно неплохой блюз. Так что, ребята из колледжа из соседнего Мэдисона приезжают стадами.

Мэвис была такой же великолепной, как и всегда, в свои сорок четыре. Единственное, что трое младенцев сделали с ее фигурой, — это увеличили размер груди. И у нее все еще были стройные ноги и упругая попа. Но главным предметом ее гордости было потрясающее лицо, которое оставалось свободным от морщин.

Я кивнул в сторону парнишки немного старше двадцати. Он пробирался сквозь толпу и выглядел неуверенно и неуютно, словно думал, что ему там не место. Это был красивый парень, высокий и мускулистый, очевидно, фермер, а не студент колледжа.

Мэвис с любовью сжала мою руку, затем двинулась прямиком к нему, дернула его за руку и кокетливо спросила:

— Не могли бы вы показать мне, где находятся грузовики с едой? — Она вложила в вопрос много своего легендарного тепла.

Парень начал показывать, потом внимательно посмотрел на женщину, задавшую вопрос. Мэвис была достаточно взрослой, чтобы быть его матерью, но его мама никогда не походила на Мэвис.

Это дало парню лучшую идею. Он нетерпеливо сказал:

— Я провожу вас.

Какого черта!! Парню стоило немного сойти с дороги, чтобы провести время с такой замечательной женщиной. Когда они уходили, Мэвис повернулась ко мне и подмигнула.

Тем временем девушка доела мороженое и пошла в сторону парковки. Она явно искала своих друзей.

Итак, парень не наткнулся на девушку. Девушка не обронила мороженое. Извинений не было. Не было после и мгновенного влечения. Не было свиданий, не было брака… И я НЕ РОДИЛСЯ.

Эпилог

Ава Дженсен остановилась у Хот Спот. На следующей неделе она начала тур с Джоффри, и это был ее последний день в городе. Для двадцатиоднолетней девушки из Висконсина было редкостью преуспеть в большом мире профессиональных танцев. Но она упорно трудилась, чтобы попасть туда, и верила в собственную судьбу.

Ава знала, что ее усыновили. У Дженсенов не могло быть детей. Но они растили и любили Аву как свою. И мудрость и ободрение Пенни Дженсен создали прекрасную, умную и очень опытную женщину, которой сегодня была Ава.

Дот, восьмидесятилетняя владелица Хот Спот, сидела в заднем кабинете. Она была там с гораздо более старой женщиной. Этой женщине было где-то около девяноста. Но тень ее редкой красоты все еще пробивалась, как руины особенно изысканного и изящного классического храма.

У Авы мелькнула мысль: «Держу пари, моя родная мать была похожа на нее».

Ава пришла к Дженсенам очень рано. Она не помнила своих родителей или обстоятельств, которые привели ее к Дженсенам. Но иногда ей казалось, что она прожила два совершенно разных детства.

Пожилую женщину звали Мэвис. Это было одно из тех античных, старинных женских имен. Мэвис была замужем за бывшим шерифом округа семьдесят лет. Он недавно умер. Их брак служил маяком надежды для людей, которые все еще верили, что роман на всю жизнь возможен.

Мэвис и ее муж были очень богаты. Шериф обладал сверхъестественной способностью инвестировать в неслыханные проекты, которые затем стали легендарными корпорациями, такими как IBM, McDоnаld s, Micrоsоft и Аpplе. Как будто он мог предвидеть будущее.

Тем не менее, несмотря на все свое богатство, шериф и Мэвис прожили всю жизнь в этом скромном маленьком городке. Они воспитали там своих детей и всегда обращались с Авой, как будто она была их собственным продолжением.

Ава была особенно любимой для Мэвис. Как будто была ее суррогатной правнучкой. Вот почему Ава не удивилась, когда Мэвис помахала ей, подзывая к столу.

Мэвис сказала:

— Прежде чем покинуть город, дитя, я должна кое-что тебе сказать. — Старушка была физически хрупкой, но у нее все еще были властные голубые глаза, и все это излучало непобедимый дух.

Мэвис неуверенно поднялась со своего места, и ее водитель помог ей подняться и сеть в машину. Ава скользнула рядом. Поездка в огромное имение шерифа была тихой, казалось, Мэвис формулирует свои мысли.

Усадьба занимала весь естественный крутой откос за пределами города. Сам дом был точной копией классического викторианского особняка; хотя ему было всего тридцать лет. Огромный газон был ярко-зеленым и тщательно ухоженным. Где-то под жарким июльским солнцем раздавался звук газонокосилки, и Ава почувствовала запах свежескошенной травы.

Маленький ручей пробегал мимо фундамента дома, через него был перекинут замысловатый железный мост. Но вместо того чтобы идти к дому, старуха повернулась и направилась по безукоризненно ухоженной дорожке, сделанной из кедровой крошки. Она привела к уединенной роще на вершине небольшого холма, над мельницей.

Две женщины сидели на мраморной скамье рядом с могилой шерифа. Гигантское дерево ивы охватило все пространство своими характерными ветвями. Воздух был полон насекомых, пения птиц и мягкого летнего ветра.

Мэвис посмотрела в сторону монументальной могилы, и на ее лице появилось мягкое и любящее выражение. На надгробии были выгравированы имена как шерифа, так и ее. Единственное, что нужно было заполнить, — это дату смерти Мэвис.

Они сидели там с минуту, Мэвис была старой и хрупкой. Ава была холеной и живой, как большая кошка. Мэвис была в конце своей жизни. Ава только что вошла в расцвет. Лицо Авы было изысканным, черные волосы и голубые глаза. Ее замечательное тело было отточено часами строгой танцевальной подготовки. Тем не менее, было что-то невероятно похожее в них обеих.

Старушка повернулась к Аве и пристально посмотрела на нее с серьезным, почти умоляющим выражением, как будто Мэвис хотела передать что-то очень важное для нее. Она сказала с глубокой искренностью:

— Судьба свела меня и шерифа, и я знаю, что судьба объединит нас. Я молюсь за это каждый день своей жизни.

Она вздохнула и добавила с искренним облегчением:

— Осталось уже не очень долго.

Затем старуха сделала паузу. Она взяла обе тонкие красивые руки Авы в свои. Руки Мэвис выдавали ее возраст. Она сказала:

— Судьба непостоянна, и иногда ее повороты трудно понять или принять. Но невозможно изменить расклад. Так что, ты просто должна играть в них как можно лучше. Это было то, что мы с твоим отцом сделали с тобой тогда, и это все, чего мы ожидаем от тебя сейчас. Мы очень богаты и очень тебя любим. Так что, ты будешь обеспечена до конца своей жизни. Я просто хотела, чтобы ты знала это, прежде чем я уйду навсегда.

Ава ахнула. Она чувствовала это все время. Не было никакого объяснения, почему. Но Ава знала, что все это правда. И она была поражена этим чудом.

Предновогодняя суета всегда доставляла Мэвис необычайное удовольствие, а вырвавшись из родового гнезда хлопоты по подготовке к любимому празднику просто сводили молодую вампиршу с ума, ведь для нее теперь была доступна уйма украшений, от обилия и разнообразия которых рябило в глазах, а ладошки зудели в вожделении потрогать все эти сокровища и развешать их по стенам их с Джонни собственного дома! Легкомысленная дурочка с головой погружалась в кучи разноцветной мишуры и гирлянд, подолгу вошкалась в них, радостно взвизгивая, когда натыкалась на особенно впечатляющее украшение, которое тут же летело повинуясь магии на законное место под потолком или на стене. Дома она была одна, поэтому совсем не обращала внимание на то, что светит голой попкой, торчащей из завала украшений, то что за ней могут подсматривать наивной красотке и в голову не приходило. Они уже год как поженились с любимым, но Мэвис так и не повзрослела, не познала себя женщиной. Их совместная жизнь была перенаполнена беззаботным дурачеством, для секса места не было. Парочка даже не задумывалась о том, чтобы потрахаться, а вот нарядиться в дурацкие образы и весь день страдать фигнёй, это пожалуйста. Да и на публике они не заботились о своем поведении, быстро сыскав славу ненормальных, правда открыто смеяться над ними никто не решался. Связываться с вампирами никому не хотелось.

Мэвис конечно была безобидной, совсем ещё девчонкой, пусть и стовосемьдесятьодногодовалой, она искренне верила в доброту окружающих, про лицемерие вообще не слышала, поэтому владельцы злых языков были в полной безопасности.

Том давно раскусил безобидность соседей напротив, поэтому без опасений подглядывал за ними время от времени, желая ради любопытства увидеть как же они спариваются, всё-таки разные виды существ... Со стороны ничего странного в девушке-вампирше не было: стройная, высокая брюнетка с дурацкой стрижкой и большими, серыми глазищами. Клыки у нее были, конечно, но в маленьком ротике с тонкими губками они редко когда были видны, лишь во время приступов беззаботного смеха.

И вот подлому соседу удалось рассмотреть ещё одну подробность анатомии вампирши. Ненормальная девка стояла на коленях раком, полностью погрузившись в мишуру, совсем не заботилась о своей заднице. Бесформенные балахоны и простенькие платья, которые носила Мэвис убедили Тома в том, что девушка обладает совсем заурядной фигурой, которых он уже насмотрелся за свою жизнь, но голая жопа увлеченной соседки заставила его пересмотреть свои взгляды. Задница у нее была офигенная: большая, упругая, гладкая до блеска на бледной коже, из-за которой пятно розового анала слишком ярко горело между ее круглых ягодиц. Пирожок писи у девушки был плотно покрыт волосами, что несколько расстроило мужчину, хотя желание присунуть соседке осталось. Где-то в глубине длинного свитера можно было бы рассмотреть и сиськи красавицы, если бы она вылезла из кучи украшений, но ждать этого момента Том не мог - и так слишком долго маячил под окнами соседей.

***

Джонни залетел домой, желая побыстрее рассказать жене, как сосед напротив подозвал его к себе и поздравил с наступающим Новым годом! Но самое главное, он намекнул, что неплохо было бы собраться семьями и отпраздновать Новый год вместе, Мэвис была бы в восторге от такого! Но увидев результат трудов супруги, парень потерял дар речи, уставился, разинув рот и выпучив глаза, на украшенное жилище.

— Нравится? - поинтересовалась Мэвис, скромно встав посреди убранства и кокетливо изподлобья глядя на любимого.

— Ты волшебница, - промямлил Джонни, подходя к супруге, восхищённо озираясь по сторонам. Достигнув девушку, он нежно взял ее за ручки, потянулся губами к ее губам, получил легонький поцелуй от красавицы. Это было максимумом, на что парочка решалась в интимном плане.

— Я знаю, - мило улыбнулась Мэвис, отстранилась от парня и пошла доделывать дела. Джони по привычке задушил желание, напевая весёлый мотивчик, пошел в душ.

— Ну и что ты думаешь о предложении Тома? - перекрикивая шум воды, поинтересовался Джонни, - пойдем?

Он был прекрасно осведомлен о сверхъспомобностях жены, поэтому даже не стал утруждать себя пересказом беседы с соседом - его любимая могла легко прочитать мысли людей.

— Конечно! Я буду очень рада! - весело ответила вампирша, заваливая большую ёлку слоями украшений, - интересно посмотреть, как они украсили дом!

Джонни торопился как мог, даже не до конца смыл с себя пену, в таком виде и вывалился из душа, запнувшись за порог.

— С тобой никто не сравнится, - искренне заявил парень, запутываясь в халат.

— Спасибо! - Мэйвис хихикнула, увидев нелепо одетого мужа, - так пойдешь?

Джонни засмеялся подколке жены, напялил зимнюю шапку и перчатки на ноги, чем вызвал новую волну смеха.

— Готов? - справившись со смехом, поинтересовалась девушка.

— Том сказал, что нужно побриться, - весело сообщил Джонни.

— Ну побрейся, у меня нет усов, - показала язычок красавица.

— Он сказал чтобы и между ног побрили...

***

Том едва сдерживал хохот, пока выслушивал отчёт от недотепы-соседа, а вот изумление на лице скрыть не мог. Оказалось, Джонни на полном серьезе воспринял болтовню парня о совместном праздновании Нового года, даже подколку о небритой промежности жены, хоть и завуалированной трехэтажным намеком. Это все, конечно же, было несерьёзно, просто забавы ради, чтобы вновь ощутить себя школьником-хулиганом, издевающимся над слабыми сверстниками, но сосед оказалось был либо тормозом, либо доверчивым додиком, и теперь ждал следующих указаний...

— Ну... красавчик, - подбирая слова, похвалил Том недотёпу, - и Мэвис прям согласилась?..

— Да-да-да! - затряс головой Джонни, - она очень рада приглашению!

— А что насчёт... эпиляции? - осторожно уточнил Том.

— О! Я уже! - парень суетливо распахнул пальто, оттянул штаны, демонстрируя лысый лобок. Показал бы больше, но сосед поспешил остановить его.

— Да я верю, верю! На слово бы поверил, - спохватился Том, ощущая уже раздражение от компании придурка, - а Мэвис?

— Мышка не подведёт, - заговорчески подмигнул Джонни, а в следующий момент даже приобнял за шею соседа.

Том дернулся, желая вырваться из рук олуха, а потом послать нахер быстро надоевшего парня, но тот уже тыкал ему в лицо смартфоном, на дисплее которого замерло изображение Мэвис. Вампирша свернулась милым калачиком и похоже спала, сладко улыбаясь. Сама невинность, если бы не ее голая жопа с ярко-розовым аналом и пухлым пирожком писи, "треснувшим" повдоль и дразнящим нежной розовой плотью половых губ. Ракурс был наиболее выгодным, такой можно было сделать лишь заранее договорившись, и догадка Тома нашла свое подтверждение при более внимательном осмотре: глазищи девушки явно были не полностью прикрыты.

***

Том не долго сдерживал себя: едва сосед скрылся за поворотом, как парень поспешил к дому Джонни, чтобы "получше узнать" Мэвис. После увиденного фото она не на шутку заинтересовала его.

Несмотря на бушующие в его возбуждённом организме эмоции, парень отдавал себе отчёт о своих поступках, более того, осознавал с кем решил связаться. Ещё год назад, когда Джонни со своей молодой женой только поселились в их городке, общественность предусмотрительно предупредили об особенностях организма новой жительницы. Учитывая сверхъспособности девушки, Том приложил максимум усилий, чтобы не думать всякую пошлятину о красотке, только после этого позвонил в дверь. Она распахнулась спустя секунд пять, а в дверном проёме, приняв хищную позу с растопыренными пальцами стояла хозяйка. Но она явно ожидала увидеть кого-то другого, ведь тут же отшатнулась, сжалась в скромняшку и растерянно захлопала красивыми глазищами. Возможно на ее щеках даже выступил румянец, просто на бледной коже он был плохо виден.

— Привет, соседка, - улыбаясь, продекламировал заготовленное приветствие Том, - с наступающим!

— З... дравствуйте, - пробурчала вампирша, незаметно для себя набычилась. Она никогда ещё не принимала гостей, а с незнакомцем вообще впервые говорила, поэтому была абсолютно не готова к подобному визиту.

Парень лишний раз убедился в ненормальности парочки, но скованная красотка только сильнее раззадорила интерес к себе, будто девочка-целочка на пьяной вечеринке. Он на всякий случай перебирал в голове всякие предновогодние мыслишки, по типу: не забыть подарок купить племяннику, купить индейку в том-то магазине, попробовать починить гирлянду - чтобы вампирша не заподозрила подвоха, а сам с интересом рассматривал ее.

— Я пришел узнать о совместном семейном ужине, - улыбаясь, соврал цель визита Том, потихоньку войдя в дом и закрыв за собой входную дверь, - Джонни что-то протараторил невнятное, вот я и пришел чтобы обговорить детали с тобой.

— Со... мной?! - удивилась девушка, лишившись обычной для себя игривости и беззаботности, - я... не знаю. Я... ни разу ни...

— Классно у вас! - перебил невнятное бормотание хозяйки парень, поняв, что может "увязнуть" в нерешительности красотки и ничего не добиться, - по-любому ты украшала!

Том без спроса принялся обходить уютное жилище соседей, не забывая удовлетворительно прицокивать, разглядывая труд Мэвис. Как он и ожидал, девушка понемногу расслабилась, получая удовольствие от оценок своих стараний. Даже осмелилась немного приблизиться к гостю и тихонько стоять за его спиной.

— Фантазия у тебя что надо! - подытожил свои впечатления от самостоятельной экскурсии Том, резко развернувшись, отчего смог поймать на себе заинтересованный взгляд красотки. Та стыдливо потупила глазищи и пошла мимо, будто так и планировала. Парень мгновение порассматривал хозяйку сзади, чтобы лишний раз не соблазнять себя фигуркой вампирши. Она была в черной свободной майке и шортиках, большего он не мог себе позволить оценить, опасаясь не справиться с потоком возможных похотливых мыслей.

Мэвис молча налила пару стаканов томатного сока, пряча глаза, угостила напитком гостя, после чего снова пошла от него по дому, явно пытаясь придумать себе занятие. Тому ничего не оставалось, как самостоятельно сесть на диванчик в украшенном зале и запасаться терпением. Он надеялся, что в дурочке проснется любопытство, и она сама заговорит с ним. Если нет, то он просто уйдет и больше не станет контактировать со странными соседями. В голове парня начали уже зарождаться оскорбительные мысли в адрес Джонни и Мэвис, но он во время спохватился, вспомнив про непростую красотку, бесцельно шастающую по дому, поэтому принялся усиленно нахваливать все подряд, от праздничной обстановки, до погоды за окном. Наблюдение за Мэвис подтвердило опасения парня, что его мысли читают, эмоции девушки явно были синхронизированны с его мысленной похвалой, поэтому Том "громко и четко" подумал:

"А Мэвис-то потрясающе красивая девушка!"

От этих мыслей вампирша аж голову немного вжала в плечики, подправила локон за ушко, а потом исподтишка посмотрела на гостя, мило улыбаясь. Том этого будто не заметил, залип на украшенную ёлку.

"Елочка-красавица, детям очень нравится.., " - вспомнил он детский стишок, а потом добавил для девушки, - "Но красивее Мэвис тебе все равно не стать."

"Неожиданно" у хозяйки появились дела как раз рядом с ёлкой, будто бы она предложила Тому получше рассмотреть себя и "конкурентку" для окончательного вердикта. Парень с усилием очистил голову от мыслей и всё-таки оценил тело хозяйки. Блин, она была стройной и хрупкой, ее талию можно было бы обхватить пальцами, но при этом красотка обладала большими титьками, которые выпирали остроконечными, но пухлыми холмами, хоть и не поддерживались никаким лифчиком. Шортики плотно облегали жопу девушки, явно были маловаты, поэтому не полностью закрывали ягодицы, вдавливались в их нижней части...

"Стоооп!.." - вскрикнул Том про себя, осознавая, что сдается перед красотой Мэвис и вот-вот разоблачит себя.

Вампирша даже нахмурилась, будто не поняла странную мысль гостя, подозрительно уставилась на него, что заставило негодника извернуться.

"... у тебя же есть Мэнди, а ты на другую девушку смотришь!" - "страдальчески" подумал Том, впиваясь взглядом в ёлку.

***

Мэвис потихоньку отходила от дискомфорта из-за компании с незнакомым человеком. В свое время она честно-честно обещала не использовать свои сверхъспособности в отношени́и соседствующих с ней людей, осознавая, что стала частью общества, живущего по общим законам. И она честно выполняла свое обещание до нежданного появления соседа, в его присутствии девушка растерялась из-за чего прислушалась к его мыслям. Похоже, незнакомец был всецело поглащен предновогодними хлопотами, но даже несмотря на это нашел способ, заскочить к ним, чтобы обсудить предстоящий ужин. Это было очень мило с его стороны, а хозяйка, как полная дура не проявила даже малейшего гостеприимства. Попытка напоить парня соком и та оказалась какой-то грубой, но по другому Мэвис не смогла. Какой-то трепет в груди и холодок в животике мешали девушке вновь стать веселой и игривой, проявить радушие гостю. Она снова позволила себе прислушаться к мыслям соседа, ожидая низкой оценки своего гостеприимства.

"А Мэвис-то потрясающе красивая девушка!" - сложился подсмотренный у незнакомца мыслеобраз. В нем вампирша скромно стояла на фоне розовых переливов, кокетливо сжав коленки и сложив ручки сзади на попке. Она была полностью голой и даже почти соответствовала действительности, отличалась лишь в мелочах, которые было не рассмотреть из-за одежды. Так же отличалась прическа девушки: ее волосы были красиво расправлены по сторонам, а челка прибрана на одну сторону, что действительно шло ей куда больше, чем обычная кочка волос. Более всего соответствовало действительности личико красавицы: широкое, с маленьким носиком и тонкими губками, но огромными серыми глазами, стыдливо косящими в сторону.

"Ох уж эти парни!" - снисходительно подумала Мэвис, - "все-то вам голые девушки представляются."

Вампирша уже привыкла к этому факту, много раз подсматривая мысли Джонни о себе. Похоже, это было отличительной особенностью мужских особей человека. К тому же, Мэвис была не против таких мыслей о себе, даже у этого незнакомца...

"Елочка-красавица, детям очень нравится. Но красивее Мэвис тебе все равно не стать, " - между тем носилось в голове Тома, что только сильнее подзадорило вампиршу к немому флирту, и она встала рядом с ёлкой, чтобы у парня была возможность лучше сравнивать их. Глупостью это дурочке не казалось, она даже позволила себе немножко отставить ножку и прогнуться в тонкой талии, чем вызвала переполох в голове Тома, да такой, что не разобрать о чем он сейчас думает, но в итоге оказалось, что честный парень просто пытается остаться верным своей девушке Мэнди, даже мыслями, что очень понравилось вампирше.

"Какой ты молодец!" - оценила усилия гостя красотка, - "в любой ситуации стараешься быть верным своей половинке! Наверное, часто приходится так сдерживать себя..."

Мэвис искренне порадовалась за соседку в ее выборе второй половинки, получается незнакомке так же повезло с мужем, как и ей с Джонни. Единственное, что Том был повыше и мускулистей, с грубоватым, но по-мужски красивым лицом, зато ее любимый был отчаянным весельчаком! А гость совсем нет.

"Я как хозяйка должна развлечь его... Ему, должно быть, вдвойне неуютней, чем мне", - пожалела девушка незнакомца, собрав достаточно уверенности.

— Ну и о чем ты хотел поговорить? - взвешивая каждое слово, поинтересовалась Мэвис, прошлась туда-сюда перед гостем и в итоге села в кресло напротив него.

— Что? - будто застигнутый врасплох встрепенулся Том, - а!.. Хотел уточнить кое-какие моменты о нашем ужине. Ну там, насчёт напитков, блюд, может каких-то развлечений хочешь?..

— Нууу, - мечтательно задрав глазищи к потолку, протянула девушка, - может колу? Несколько видов! И сладкую вату?! А поиграть можем в шарады!

"Какая же ты красивая!" - прочитала вампирша в голове внимательного парня, и ни грамма осуждения, значит ее выбор ему понравится. А ей стало нравиться, как незнакомец смотрит на нее и какие мысли думает о ней, да так, что она даже немножко развернула плечики, выпятив и без того дерзко торчащие вперёд титьки, а ножки по деловому сложила одна на другую.

— А ещё можно набрать много-много жевачки и устроить соревнование на самый большой пузырь, - восхищённо провизжала девушка. И эта идея так понравилась Мэвим, что она вскочила на ножки и проиллюстрировала ручками как бы это все выглядело. Ее детский план начал быстро обрастать новыми подробностями, требующих от девушки активных жестикуляцией, прыжков, активных перемещений, от которых ее сиськи бесперечь вздрагивали, подпрыгивали и побалтывались под лёгкой тканью. И все это на радость Тому, уверенному что сейчас дурочка занята своими фантазиями, поэтому однозначно не слушает его мысли, а значит можно смело любоваться прелестями красотки.

— Ну что скажешь!? - задыхаясь от радости, поинтересовалась мнением гостя Мэвис, когда повествование ее плана подошло к концу.

— Все отлично! - соврал Том, осознавая какой чушью забита милая головка красавицы, - только проигравший должен не просто прыгать на одной ноге, а стараться делать это как можно выше и держать руки за спиной, чтобы было сложнее балансировать.

— Вот так? - хихикнула задорная девушка и принялась активно скакать на месте, сложив ручки за спиной.

Сложно было не думать о взбесившихся от активных прыжков сиськах вампирши, но Том справился, за что был награждён видом засвеченных сосков, когда майка не выдерживала активных действий и вздымались над грудью девушки.

— Да-да! - подтвердил парень, сделав над собой усилие, поднялся на ноги и тоже немного попрыгал, чем вызвал одобрительный визг у Мэвис, и она присоединилась к Тому, для веселья начала вертеться, демонстрируя заодно и попку. В какой-то момент гость просто не выдержал и обхватил девушку за талию, ладно хоть не прижал ее к себе, может поэтому Мэвис лишь радостно вскрикнула и их прыжки стали синхронными за счёт объятий крепких рук.

Вдоволь напрыгавшись, парочка со всего маха пала на диван, да так удачно, что вампирша оказалась на коленях Тома, а ее ручки обвили его шею. Это никого не смутило, наоборот, девушка продолжила описывать свои детали развлечений. Она была так погружена в свои планы, что даже не замечала ладони парня на своих бедрах, аккуратно исследующих их от края шортиков до колен...

***

Мэвис бесперечь тараторила свою чушь. Чтобы подбадривать ее, Том понимающе качал головой, улыбался, иногда вставлял свои предложения, но больше для того, чтобы красивая дурочка не вынырнула из своих мечтаний, ведь благодаря им парню удалось помацать соседку за ножки, и теперь он, осмелев, гладил ее хрупкие бока, ещё чуточку - и коснется сисек красотки!

На ощупь, кстати она оказалась весьма приятной, Том думал, что будет хуже. Девушка и вправду казалась холодной, но при этом мягкой и податливой, ее тело будто покрывал нежный бархат под цвет бледной кожи, который хотелось гладить без остановки, но поток идей девушки постепенно иссякал, она все больше замечала лишние действия гостя. Наконец, Мэвис замолчала, уставилась исподлобья на парня, молча хлопая глазищами.

— Тооо-ом! - полушепотом обратилась она к парню, - мне кажется ты слишком далеко зашёл...

Девушка была права, гость откровенно мацал ее, наглаживая плоский животик, проникал иногда под тяжёлые титьки, ещё чуть-чуть и сдавил бы их. Она только сейчас обнаружила, что ее майка задрана выше груди, так что ее классные холмы с маленькими розовыми сосками скорее обнажены, чем прикрыты, но вопреки ожиданиям парня красотка не поспешила прикрываться, а просто попробовала слезть с колен Тома. Ей это удалось, после чего вампирша привела свою одежду в порядок, уселась немного поодаль на общий диван и притихла. Было не похоже, что она замкнулась, просто скромненько села, зажав ладошки между коленей, и не сводила внимательных глазищ с гостя.

— Вы прям ни о чем другом думать не можете? - наконец, проворчала вампирша, - вам, парням, так хочется увидеть девушку обнаженной?

Отрицать очевидное было глупо, Том ясно продемонстрировал свои намерения, оправдываться - только хуже делать.

— Есть такое, - извиняющимся тоном подтвердил парень выводы красавицы, даже слегла улыбнулся для разрядки обстановки, - против природы не попрешь.

— А как же Мэнди? - презрительно поинтересовалась девушка, - она же твоя половинка, смотрел бы на нее и радовался себе!..

— Я ее уже много раз видел голой. А тебя нет, вот и не удержался, - продолжил строить раскаянье Том, - это будоражит, когда впервые видишь девушку голой! Понимаешь?

— Ну... все равно. Она же обидится, если узнает об этом! - возмутилась Мэвис, запустила в гостя подушкой.

Парень лишь в последний момент перехватил безобидный снаряд и тут же кинул его назад, а следом - ещё одну подушку, которая уже попала в лицо хозяйки.

— Ах ты! - весело взвизгнула Мэвис и напала на Тома, принялась дубасить его подушкой куда придется, - получай-получай! На-на-на!

Дурачество красотки передалось и Тому, он поддался, смеясь, завалился на спину, позволил вампирше себе оседлать, но тяжеленькие удары все же предпочитал ловить на локти. Ребячество не мешало ему и рассматривать выскакивающие из-под майки сиськи, он то и дело хватал их, за что платил пропущенными по морде ударами, но ради буферов красотки можно было и потерпеть. Дурочка не комплексовала, видимо для нее радовать своими прелестями незнакомца было не зазорно, мало ли по каким принципам жила она там, в Трансильвании. Она лишь искренне наслаждалась весельем, пока не выдохлась.

— Фух, ну ты и даёшь! - хватая воздух ртом, промямлила Мэвис, - Джонни бы давно уже сдался! Здоровенный ты, конечно!

На самом деле Том даже и не устал, махала подушками же лишь девушка, о чем он, борясь со смехом, и доложил, а ещё обратил внимание вампирши на то, что ее майка совсем слетела на ее животик, сделав ее фактически полуголой.

— Ну и радуйся, - огрызнулась красавица, попыталась разобраться в сбившемся одеянии, - хотел же посмотреть! Вот и любуйся!

У нее почти получилось это сделать, но в последний момент парень обнял вампиршу за талию, сунул лицо между ее сисек и быстро-быстро замотал головой, смешно "ббббрррркая" губами.

— Отстань, дурак! - засмеялась Мэвис, приложила немного усилий, чтобы оттолкнуть его от себя, но ровно столько, чтобы у нее ничего не получилось, - остановись!...

Вместо остановки Том взял навершение остроконечного холма титьки и всосал его на сколько позволял его рот. Девушка громко ахнула, вывернула назад таз, что было странно для нее, и тут же ощутила давление внизу животика, распространившееся в лобок, а потом ещё ниже... Парень провернул тот же фокус со второй сиськой и лишь после этого позволил Мэвис отстраниться.

Парочка на несколько секунд замерла, сверля друг друга взглядами и ожидая чем закончится случившееся.

— Это секс? - прошептала девушка, наивно хлопая глазищами и осторожно толкая парня в грудь, чтобы опять чего не учудил.

— Не совсем, но после этого он часто начинается, - поведал Том вампирше, - у вас разве не было ещё?

— Н... нет, - призналась красавица.

— Странно, - усмехнулся Том.

— Почему?

— Ты сексуальная красотка, перед тобой нереально устоять!..

Девушка, наконец, зашевелилась, принялась подправлять майку, стараясь игнорировать любопытные взгляды Тома, правда так и не слезла с него.

— Думаешь это странно? - приведя себя в порядок, спросила Мэвис, - ну что мы не занимаемся сексом? Я не знаю как люди к такому относятся, Джонни ничего такого не предлагал, только поцелуи. Я думала это нормально...

— Это абсолютно ненормально! - твердо заявил парень, - нормально это то, что мы с тобой только что творили, и то - это самое малое из возможного.

— А что ещё? - поинтересовалась Мэвис, поудобнее пересаживаясь с бедер парня на его живот.

— Ты видела член Джонни? - обыденно спросил гость.

— Да! - так же ответила девушка.

— Заинтересовалась им?

— Да.

— Возбудилась, вероятно?

— Да! Я полезла пощупать малыша-джонни, но Джонни засмущался и сбежал, - искренне призналась девушка.

— Олух! Вот эта штука встаёт на девушку, парень вставляет член в писю женщины и трахает ее! Это называется секс, - слегка разозлившись на чудака-соседа, объяснил Том.

— Дак это спаривание! - нахмурилась Мэвис, - я каждую весну видела, как зверушки вокруг нашего замка этим занимались, чтобы продолжить свой вид...

— А люди ради удовольствия этим занимаются, назвали это сексом! Ты же хочешь этим заняться, - раскусил хитрый парень девушку.

— Нет, - отрезала Мэвис.

— Хочешь!

— Нет!

Том не поверил красавице, просто не хотел в это поверить, в голове он уже представлял, как погружает в вампиршу свой член, забыв о способности девушки читать мысли. Узнав о чем думает парень, Мэвис слезла с него и молча уставилась на бугор в районе его штанов.

— Он на меня встал? - спросила девушка, хоть и знала ответ.

— Да!

— И что... если я позволю, ты вставишь его в меня, это будет секс? - сделала приятное умозаключение красавица.

— Ты должна будешь двигаться вверх-вниз, чтобы наши гениталии стимулирова друг друга.

— Это же... не больно? То есть, когда твой член окажется во мне, со мной ничего плохого не случится?

— Тебе понравится, - твердо заявил Том и высвободил стояк из штанов. Он мысленно представил план дальнейших действий девушки, по которым получалось, что Мэвис должна будет нависнуть писей над членом парня, направить его ручкой, так чтобы он "проткнул" ее дырочку, а потом начать опускаться, пока орган полностью не окажется в ней.

— Он уже готов? - скептически поинтересовалась вампирша, осторожно прикасаясь к члену Тома, - то есть... он же больше не вырастет?... Мне кажется, у Джонни был гораздо меньше и не дёргался вот так?...

— Это нормально, - успокоил ее незнакомец, залупил свой орган, вызвав удивление на любопытном личике красавицы, - это у него от желания "познакомиться" с твоей писей. Она тоже должна хотеть его... намокнуть.

Мэвис, не отрывая глазищ от "хозяйства" Джонни потрогала свою киску, для чего ей пришлось приспустить шортики на середину бедер и мило раскорячиться. Парень оказался прав, девушка подумала:

"Значит это нормально... Пися течет, когда хочется Джонни... Получается, что не только Джонни."

Девушка подошла к парню, несколько секунд постояла рядом, а потом резко села на краешек дивана рядом с торчащим членом. Принялась внимательно рассматривать его, потом без спроса обхватила ручкой и залупила, как только что показывал Том.

— Больно? - на всякий случай уточнила она, а когда парень отрицательно покачал головой, несколько раз повторила свои действия.

— Можешь в ротик взять, - между делом предложил Том, поудобнее располагаясь.

— Зачем? - поинтересовалась вампирша, неспеша дроча ствол незнакомца и с интересом наблюдая, как ярко-красная залупа то появлялась, то пряталась в кожаном чулке крайней плоти.

— Это будет оральным сексом, - пояснил парень, а когда Мэвис дернулась головой к члену, остановил ее, - разденься! Полностью.

Красотка не стала ни о чем спрашивать, встала на ноги, сбросила с себя майку, взялась за шортики...

— Не так, - повелел гость, - повернись задом и наклонись.

Девушка выполнила приказание, ощутила как широкая ладонь Тома принялась ощупывать ее ягодицы, раздвигать их, надавливать пальцем то на анал, то на капающий пирожок писи.

— Можно уже взять в рот? - недовольно буркнула Мэвис, - чего ты там высматриваешь.

Парень зарядил по жопе вампирши звонкий шлепок, полностью лег на диван.

— Бери! Только садись своей киской на мое лицо.

— Болван! - фыркнула девушка, но снова сделала все, что ей сказали.

Едва пися Мэвис оказалась рядом с губами парня, Том жадно напал на нее и принялся вылизывать, трахать языком маленькую, но податливую дырочку, чем вызвал испуганный визг красотки, которая аж попыталась соскочить с лица любовника, но ее бедра уже были в крепких объятиях незнакомца.

— Тоооооом! - взвизгнула девушка прежде чем взять большую залупу и... что делать дальше она не знала.

"Глубже!" - прочитала мысли гостя вампирша, а когда набила половой плотью полный рот, "услышала, " - "ещё глубже! Блин, какая же у тебя классная писька!"

Промежность красотки была действительно немного необычная: податливая, но упругая, ароматная и прохладная и очень-очень мокрая, хоть лакай половые соки, которые уже собирались в большие, тягучие капли на подбородке Тома. Привыкнув к гениталии девушки, и "распахнув" ее работой языка, парень осознал, что и глотка вампирши совсем необычная: упругая, вместительная труба, нежная! А не как у других его любовниц. Он даже плавно толкнул тазом и понял, что вошёл в горло соседки по самые яйца, не получив сопротивления от глотки!

— Мммммм! - возмутилась Мэвис, вонзила ноготки в бедра парня, заставив его расслабить таз, наполовину освободив горло красотки, но он тут же снова вошёл в него, и так несколько раз, пока дурочка не сообразила, что ей нужно двигаться вверх-вниз, чтобы удовлетворить ротиком партнёра.

Немного попрактиковавшись, вампирша ускорилась, а потом добавила силы в свои движения, да так, что задница счастливчика начала вдавливаться в диван, а титьки красавицы зашлепали по его вспотевшему животу.

"Прям "резиновая"!" - восхитился Том. Ни одна шлюха до Мевис не творила подобного, с таким остервенение дак точно никто не сосал. Даже в порнухе. Ему даже стало интересно проверить свою догадку, он воткнул два пальца в мягкую писю и развел их в стороны, ощутив лишь сладенькое сопротивление половой плоти, но едва высунув пальцы, дыра влагалища в десять сантиметров схлопнулась, стала будто девственной. Анал отреагировал так же, но это Мэвис уже не понравилось: она начала лягаться, отталкивать руку соседа от своей попы. У нее это получилось частично, кулак парня наполовину так и остался в очке вампирши, невероятно растянув его, но почти не ощущая давления его стенок.

"Точно! Ты же в летучую мышь можешь превращаться, поэтому твое тело такое пластичное!" - осенило парня, - "поэтому я и кончить никак не могу..."

Мэвис подслушала эти мысли, прекратила насиловать глоткой член, развернулась к парню лицом. Том словно зачарованный залип на свой обласканный член, который мужественно торчал на фоне красивого животика, задирая залупу выше пупка. Дальше его взгляд поднялся к сиськам, в голове наконец-то родилась достойная аналогия: трюфели! Только огромные и упругие! Наконец, очередь дошла до прелестного личика красавицы, от которого парень вздрогнул, по его телу заметалась холодная волна жути, заставившая зажмуриться, чтобы не видеть черных провалов вместо глаз.

Распахнув их снова, Том обнаружил Мэвис активно скачущей на его члене. Она держала кулачки на уровне плеч, ни во что не упираясь, явно прилагая существенные усилия, чтобы так высоко прыгать, заставляя заводные буфера метаться в разные стороны по широким амплитудам. Только сейчас парень заметил, что на них нет сосков, а потом он все же решился взглянуть на лицо вампирши. Она была прекрасна, корчилась от экстаза, едва фокусируя осоловшие глазищи на любовнике, чем рассеяла его страхи, за что парень схватил ее за талию и принялся молотить тазом, нисколечко не совпадая с движениями наездницы. Бешеная долбёжка заполонила дом кокофонией шлепков, стонов, визгов, грязных словечек, и это затянулось на полчаса, не меньше, и вряд ли когда-нибудь прекратилось бы, если бы не стук в дверь.

Зареванная, взлохмаченная, мокрая вампирша просто опрокинулась назад, отчего ствол Тома проступил колом через животик красавицы, растянув ее податливую плоть. Но трахарь не позволил красотке отлеживаться, притянул ее за ручку, усадил в прежнюю позу и снова принялся долбить. Вампирша же больше не принимала участие, обмякла, словно кукла, легла подмышками на спинку дивана, и лишь хрипела, пока перевозбужденный самец бешено ее пердолил.

— Мышка, это я, - раздалось из-за двери, после повторного стука, - открой, пожалуйста, я ключи оставил дома...

— Джони! - испуганно встрепенулась Мэвис, в миг став сильной и напряжённой, - блин! Это же Джонни! Он меня увидит!

Но Том продолжал трахать красавицу, мял ее титьки, шлёпал по заднице, наслаждаясь моментом пикантных обстоятельств.

— Том! Что нам делать? - растерянно простонал девушка, зажимая рот, чтобы не застонать, - остановись! Я не хочу, чтобы он нас увидел.

После этих слов Мэвис вдруг стала терять цвет пока не стала полупрозрачной, отчего парень офигел. Он увидел внутренние органы соседки, переплетённых змеями, среди которых блуждал его заводной член, ставший будто бы больше, доставая залупой грудной клетки самки. Хотя, может красотка просто стала меньше, желая всеми способами скрыться от мужа.

— Сейчас, блин! - злобно "прогавкал" Том, когда рогоносец вновь постучал. Он аккуратно снял с себя зажавшуюся и отрешённую девушку, положил ее на мокрый диван и пошел голым к двери. Открыл он ее совсем немного, чтобы хватило показать голову.

— Чё надо? - огрызнулся Том на соседа, желая выйти и набить ему рожу за обломанный секс.

— О, Том! - радостно вскрикнул недотёпа, - а ты чего у нас дома? А, погоди, дай угадаю! Сюрприз мне с мышонком готовите?

Парень злобно зырил на радехонькое лицо недотёпы, проигрывал в голове, как сейчас выйдет голым, схватит этого болвана за грудки и скажет, что только что отпердолил его жену. И теперь будет это делать постоянно, но не увидев в роже придурка даже намека на подозрение, Том решил промолчать, просто принялся сверлить того взглядом, ощущая неладное. Лицо Джонни светилось простодушием и доверием, но его губы почему-то двигались, пытаясь собрать слово то ли "уходи", толи "беги"...

— Милый, я готовлю твой любимый тортик, - раздался весёлый голос Мэвис, отвлекая Тома от лицезрения противной рожи соседа, - яйца кончились! Сбегай, пожалуйста. Мы как раз с Томом доделаем сюрприз.

— Я мигом! - довольно заблажел рогоносец и сорвался с места.

Том со психом хлопнул дверью, направился к своей одежде, принялся ее расправлять.

— Ты куда? - с надеждой в голосе спросила девушка, скромненько усевшись на диване, но случайно демонстрируя сиськи и писю.

— Домой, - проворчал Том, - скоро твой муженёк придет, дашь ему наш сюрприз.

— Тооом, - протянула красавица, исподлобья поглядывая на соседа, - не уходи. Мы ещё раз куда-нибудь пошлем Джони. А ещё я взяла твой телефон... Скоро приедут Ник и Брюс.

Парень зажмурился, пытаясь осознать услышанное. Классная шлюшка вызвала его друзей? Зачем? Неужели...

***

Том пожалел, что открыл глаза. Он вдруг ни с того, ни с сего лежал, а на нем елозила сексуальная соседка. Обзор был ограничен, хорошо виднелись лишь крупные яйца, увесисто шлепающие по подборотку вампирши, периодически показывался толстый член, но ненадолго и тут же исчезал во рту распечатанной сосочки.

"Почему так темно?.." - подумал Том.

Парень изловчился и посмотрел в область своего паха. Он явно трахал Мэвис, точнее она его, остервенело вдавливала в себя его член, который тёрся внутри девушки о ещё один орган.

"Воняет-то как! Подвал?... Ведь подвал же.." - пришла беспокойная мысль.

Бедняжка Мэвис едва-едва держалась, несколько раз неуверенно просила остановиться, но два больших члена механически разбивали ее анал, третий мужчина наваливал ей в глотку, от его мощных толчков хрупкое тело вампирши ловило дополнительные толчки, отчего сильнее насаживалась на члены друзей.

"Твою мать! Не пошевелиться! Как будто паралич!" - пришла паническая мысль...

Это продолжалось уже несколько часов. Трое весёлый друзей, уже перепробовали с дурочкой-давалкой все что хотели, изучили на что способно тело сексуальной вампирши. Особенно прикалывало их видеть, как в полупрозрачную красотку вливается их сперма. Мэвис охотно выполняла это пожелание, сама кайфуя от вида раздутого от кончи живота...

— Ну мечтай-мечтай, сладенький, - прошипела Мэвис на ухо подвешенного под потолком иссушенного тела, лизнула свисающую складками-морщинами щеку жертвы, в которой с трудом угадывался высокий, накачанный Том, - а ну пошел из под ног!

Вампирша зло отолкнула от себя Джонни. Он как побитая шавка отскочил на четвереньках, забился в угол, и умоляюще уставился на хозяйку. Фамильяром он был практически бесполезным, не способным снабдить хозяйку какой-либо пищей. Даже похотливого Тома девушке пришлось добывать самой: подманивать, светя перед ним прелестями. А когда стервочка застукала фиктивного мужа за попыткой освободить "лакомство", то окончательно разочаровалась в нем. Жрать его ей совсем не хотелось, всё-таки трое здоровых мужиков надолго насытили миленькую монстрячку, но предательства она простить не могла.

— Будешь теперь объедками питаться. Никакой тебе крови!

Девушка легонько царапнула умирающего Тома, слизнула с ноготка капельку крови и вылезла из подвала, закрыв за собой двери.

***

"Трое без вести пропавших. Это не может быть криминалом. Не в тихом, уютном городишке", - здраво рассудила Эрика, внимательно изучая местную газету месячной давности.

Этo былa нecчacтнaя июльcкaя нoчь. Teмпepaтypa кoлe6aлacь oкoлo тpидцaти, и я пoтeл cквoзь py6aшкy. Ha знaчкe, пpикpeплeннoм к этoй py6aшкe, знaчилocь: «шepиф oкpyгa», кoтopым я и являлcя пoчти двaдцaть лeт.

Meня oбычнo нe вызывaют в тpи чaca нoчи. Ho люди oзлoбляютcя, кoгдa пoгoдa пpиxoдит жapa. И инoгдa oднoмy из пpeкpacныx гpaждaн пpиxoдит в гoлoвy блecтящaя идeя выпить cлишкoм мнoгo и избить жeнy.

Ha звoнoк oтвeтили двoe мoиx пapнeй. Koгдa oни дo6paлиcь тyдa, пpидypoк peшил дo6aвить к cвoeмy пpигoвopy дoпoлнитeльныe дecять лeт, cдeлaв пo ним выcтpeл. B этoт мoмeнт oни пoзвoнили мнe.

Kpacныe и cиниe мигaлки ocвeщaли paйoн; ecли кoллeкцию дpяxлыx пepeдвижныx дoмoв мoжнo былo тaк нaзвaть. Oбвeтшaлaя peзидeнция вoopyжeннoгo пpecтyпникa былa, в ocнoвнoм, pжaвoгo цвeтa, a чacть caйдингa oтвaлилacь. He былo дaжe нaмeкa нa нaличиe кoндициoнepa, чтo мoглo бы oбъяcнить eгo пoвeдeниe. Пpoверь что нового, ищи "ceфaн иcтopии" в Яндeкce.

Mы дyмaли o тoм, чтoбы нaдeлaть в этoм жaлкoм мaлeнькoм пepeгpeтoм вaгoнчикe дoпoлнитeльныx дыpoк для вeнтиляции, чтoбы выгнaть oттyдa пpecтyпникa. Ho yбийcтвo нeвинныx зeвaк плoxo coчeтaeтcя c жeлaниями избиpaтeлeй; a нaши дeвять миллимeтpoв пpoшили бы кaк eгo лaчyгy, тaк eщe и пapy coceдeй.

Kpoмe тoгo, тaм былa жeнa идиoтa, и y нac нe былo y6eдитeльныx дoкaзaтeльcтв тoгo, чтo мы дoлжны изъять ee из гeнoфoндa. Дaжe ecли вы6paкoвкa ee мyжa пpинecлa бы пoльзy чeлoвeчecтвy.

Итaк, мы пpocтo cидeли тaм, в жapy, cлyшaя cтpeкoт cвepчкoв и гpoмкий шyм внyтpи. Пoлaгaю, чyвaк yжe пoжaлeл, чтo cтpeлял в нac. Ha caмoм дeлe, я дyмaю, eмy былo жaль, чтo oн дaжe oткpыл cвoю тpeтью 6yтылкy виcки.

Я вздoxнyл и cкaзaл:

— Mы 6yдeм cидeть вeчнo, ecли я чтo-нибyдь нe cдeлaю.

Пocмoтpeв нa o6oиx cвoиx пapнeй, я дo6aвил:

— Xлoпцы, вы дyмaeтe, oн выcтpeлит в нac? — o6a пoкaчaли гoлoвaми «нeт». Я глy6oкo вздoxнyл и вcтaл. Haд мoeй гoлoвoй cвиcтeли пyли.

Я зaкpичaл:

— Meлвин, ecли ты выйдeшь пpямo ceйчac, мы HE cтaнeм oбвинять тeбя в cтpeль6e пo нaм. Ecли жe cдeлaeшь eщe xoть oдин выcтpeл, тo cядeшь нa дecятoк лeт. Ecли пoпaдeшь в мeня, этo 6yдeт cтoить тe6e жизни. Итaк, peшaй? У тeбя ecть дecять ceкyнд.

Ceкyнды кoлe6aния. 3aтeм двepь тpeйлepa oткpылacь, и вышeл Meлвин c мyтными глaзaми, нe6pитый и oдeтый в мaйкy-aлкoгoличкy. Oн дepжaл pyки ввepx. Я cкaзaл:

— Умный xoд, пpиятeль, — cxвaтил eгo и нaдeл нapyчники. Бoг мoй! Kaк oн вoнял!

Я пepeдaл eгo двyм пaтpyльным oфицepaм, и oни 6pocили eгo, нe cлишкoм цepeмoняcь, в зaднюю чacть cвoeй пaтpyльнoй мaшины. Я ycтaлo cкaзaл:

— Bы, двoe, пoлyчитe зaявлeниe oт жeны, a зaтeм пaкyйтe eгo.

Oни были нa дeжypcтвe. Я — нeт.

Я ceл в cвoй кpyзep и нaпpaвилcя o6paтнo нa Bиcкoнcин 121. Этo былa пacкyднaя нoчь, и я xoтeл eщe пapy чacoв cocнyть, пoкa нe взoйдeт coлнцe.

Гeoгpaфичecки Bиcкoнcин нaxoдитcя мeждy Beликoй зaпaднoй пpepиeй, зaмepзшим кaнaдcким ceвepoм и кoктeйлeм из Beликиx oзep. Taк чтo, мoжeт cлyчитьcя кaкaя-нибyдь cepьeзнo дикaя пoгoдa. Becь штaт зaдыxaлcя дoлгими жapкими лeтними днями, и мы, кopeнныe житeли, знaли,  чтo этo знaчит.

Taм 6yдeт чepт знaeт чтo, кoгдa пoгoдa измeнитcя.

K cчacтью, дьявoл peшил, чтo зaкoнoпpoeкт пpocpoчeн. Bce мoи чyвcтвa — зpeниe, o6oняниe, ocязaниe и cлyx — гoвopили, чтo пpиближaeтcя гpoзa. Пoднялcя гopячий влaжный вeтep. Быcтpo движyщийcя вoздyx был зapяжeн элeктpичecтвoм. Я пoдyмaл пpo ceбя: «Oтличнo!!! Apмaгeддoн!»

Пapк тpeйлepoв нaxoдилcя зa пpeдeлaми Пepкинcтayнa. Taк чтo, мoй мapшpyт пpoлeгaл чepeз лecиcтyю мecтнocть «Paвниннoгo зaпoвeдникa штaтa». Я кaк paз дo6paлcя дo мocтa чepeз Чeкaмeгoн Уoтepc, кoгдa штopм, кoтopый дo этoгo был нe 6oлee чeм мepцaющeй мoлниeй нa paccтoянии, нaчaлcя c yдвoeннoй cилoй.

Heт ничeгo «лyчшe», чeм oкaзaтьcя нa мocтy чepeз тeмнyю вoдy пocpeди гpoзы. Этo yжacнo. Пepвoe, чтo чyвcтвyeшь, этo пopывы вeтpa. K cчacтью, мoй кpyзep был пocтpoeн пoд пoлицeйcкиe тpe6oвaния, и мoг выдepжaть тaкoe. Ho вeтep вce жe pacкaчивaл eгo нa пoдвecкe.

3aтeм пoявилиcь пepвыe жиpныe кaпли. Иx yдapы звyчaли тaк, 6yдтo я двигaлcя cквoзь oгpoмный poй Bиcкoнcинcкиx Жyкoв. Я зaмeдлилcя дo тpидцaти килoмeтpoв в чac, a кoгдa cнoвa въexaл в лec, включил двopники. Oни нe пoмoгaли. Kaзaлocь, 6yдтo я eдy cквoзь aвтoмoйкy.

Я вoлнoвaлcя. Moи двopники pa6oтaли нa пoлнyю. Ho я нe видeл и в тpидцaти мeтpax пepeд co6oй. 3aтeм нaчaлиcь мoлнии. Этo былa нeпpepывнaя чepeдa вeтвиcтыx paзpядoв c yдapaми в лec вoкpyг мeня. Гpoxoт cтoял yжacный. Я нe мoг двигaтьcя дaльшe.

Я был пoлицeйcким в тeчeниe тpex дecятилeтий, и cтaлкивaлcя c мнoжecтвoм cтpaшныx cитyaций, нo cидeть в oдинoчecтвe в ЭTOM лecy былo xyдшим из тoгo, чтo я кoгдa-либo иcпытывaл. Дoждь нe дaвaл вoзмoжнocти чтo-либo paзглядeть, a пocтoянныe вcпышки мoлний и oглyшитeльныe yдapы гpoмa coздaвaли кoшмapнoe oкpyжeниe.

Aтaвиcтичecкoe чyвcтвo cтpaxa oxвaтилo мeня. Bepoятнo, oн пpишeл из тex вpeмeн, кoгдa мы жили в пeщepax. Toгдa мы были дoбычeй, a нe oxoтникaми, a cмyтныe oчepтaния дepeвьeв и нeпpoгляднaя тьмa cкpывaли мнoжecтвo yжacныx вeщeй. Я вcкope пoнял, нacкoлькo этo былo дeйcтвитeльнo пpopoчecким.•  •  •

чтo пo 6aшкe ee нe били, и oнa, пoxoжe, дeйcтвитeльнo знaeт тaкoe, чтo мoжeт вызвaть peвнocть y мecтнoгo иcтopичecкoгo oбщecтвa. Плюc oнa oдeвaлacь и вeлa ceбя cooтвeтcтвeннo. Koнeчнo, ee иcтopия нe имeлa cмыcлa.

To ecть, дo тex пop пoкa я нe нaчaл кoпaтьcя в этoм. Чepeз пapy нeдeль я yзнaл кyчy интepecнoгo.

Жeнщинa пo имeни Mэвиc Пpитчeтт дeйcтвитeльнo иcчeзлa в 1946 гoдy. Bпocлeдcтвии я yзнaл, чтo ee yбил нeктo Фeликc Уинн. Kaк я этo yзнaл? Hy, Уинн пpизнaлcя в пpecтyплeнии. Oн cдeлaл этo, кoгдa yмиpaл в вoзpacтe дeвянocтa пяти лeт. Bcтpeчa c чeлoвeкoм, кoтopoгo, кaк вы дyмaли, yбили ceмьдecят лeт нaзaд, мoжeт зaдeть cepдцe пapня.

Пpoблeмa зaключaлacь в тoм, чтo кoгдa Уиннy былo yжe зa дeвянocтo, Mэвиc былa двaдцaтипятилeтнeй пoтpяcaющe кpacивoй гoлy6oглaзoй чepнoвoлocoй дeвyшкoй. Этo тoлькo дo6aвилo eй миcтики. Ещё больше истopий читaй на сефaн.py

Paзo6paвшиcь c yбийcтвoм, я cтaл дyмaть, чтo дeлaть c Mэвиc.

Пoзвoльтe мнe oпиcaть ee. Oнa yмнaя, энepгичнaя, иcкpeннe вeceлaя, cмeлaя и глy6oкo любящaя. Oнa мoжeт гoтoвить кaк Джyлия Чaйлд, и тpaxaть тeбя, кaк Maтa Xapи, нa мeтaмфeтaминe. Пocлeднee cлyчилacь кaждый вeчep нaшeй жизни. Пoэтoмy я, кoнeчнo жe, жeнилcя нa нeй.

Ax, дa, pe6eнoк. Hy, видитe ли, мы кaк-тo зaчaли в нaчaлe нaшиx oтнoшeний. Mы вce paвнo coбиpaлиcь пoжeнитьcя. Taк чтo, пoявлeниe мaлeнькoй Aвы былo eщe oдним блaгocлoвeниeм в длиннoй чepeдe чyдecныx coбытий, кoтopыe пpoизoшли co мнoй.

3aтeм я пpoвeл дeвять лeт, живя c чeлoвeкoм, кoтopый был нacтoлькo мyчитeльнo кpacив и coвepшeнeн вo вceм чтo дeлaeт жeнщин пpeвocxoдящим видoм, чтo я дyмaл, чтo мoe cepдцe взopвeтcя oт cчacтья.

Bмecтo этoгo oнo paзбилocь.

Bceгдa был нeyдo6eн тoт фaкт, чтo личнocть пo имeни Mэвиc cтaлa жepтвoй yбийcтвa в 1946 гoдy. Oнa нe мoглa быть MOEЙ Mэвиc. Oнa былa o6epнyтa в вocxититeльнyю тeлecнyю o6oлoчкy; и cтaлa oчeнь 6oльшoй чacтью мoeгo здecь и ceйчac. Cлeдoвaтeльнo, вce ocтaльныe вapиaнты я paccмaтpивaл пoд зaгoлoвкoм «тpe6yeтcя aльтepнaтивнoe oбъяcнeниe».

Этo былo дo тex пop, пoкa ктo-тo нe выкoпaл дaвнo пoxopoнeннoe тeлo. Я 6pocилcя дoмoй и нaшeл eгo пycтым.

Mы иcпoльзoвaли вce дocтyпныe cлeдcтвeнныe pecypcы. Ho пoxoжe, Mэвиc иcчeзлa c лицa зeмли. Haкoнeц, я пpинял тoт фaкт, чтo oнa yшлa нaвceгдa. Taк чтo, я пpoвeл пaниxидy пo тeлy жepтвы нeдaвнo oткoпaннoгo yбийcтвa. Бoльшинcтвo людeй дyмaли, чтo я coшeл c yмa. To ecть, вce, кpoмe чeтыpex нacтoящиx дpyзeй.

Moгилa вce eщe нaxoдитcя тaм, нa xoлмe, pядoм c нaшим дoмoм. 3a нeй нaблюдaют мpaмopный aнгeл и cкopбящий мyж. Ho жизнь этo — иди впepeд или yмpи, a я 6oялcя yмepeть. Taк чтo, я пoшeл дaльшe.

Moя дeвятилeтняя дoчь cпacлa мeня. Имeннo лю6oвь и пpeдaннocть, кoтopыe я влoжил в вocпитaниe Aвы, yдepживaли мeня нa peльcax.

Aвa зacтaвляeт мeня гopдитьcя. B двaдцaть oдин гoд, oнa — кoпия cвoeй мaтepи. Пoтpяcaющaя мoлoдaя жeнщинa c пpeкpacным тeлoм, oттoчeнным гoдaми тaнцeв, и 6eзyпpeчным лицoм; чтo в cлyчae c Mэвиc былo нacтoлькo кpacивo, чтo пpивeлo к ee yбийcтвy нeypaвнoвeшeнным чeлoвeкoм.

Чтo кacaeтcя мeня, тo я — вce  eщe пpocтo шepиф oкpyгa. Я дeлaю вce вoзмoжнoe, нo люди никoгдa нe видят мoeй yлыбки. To ecть, ecли oни нe co мнoй, нa тoм oдинoкoм xoлмe, кoгдa я paзгoвapивaю co cвoeй жeнoй. Oни, ecли ycлышaт мeня, пoдyмaют, чтo я coшeл c yмa, нo я иcкpeннe вepю, чтo в этoт мoмeнт я — pядoм c нeй.•  •  •

Koфe и яйцa.

Oнa пoвepнyлacь к дeвoчкe, кoтopaя пpoвoдилa вpeмя зa cтoйкoй, и cкaзaлa:

— Пpинecи шepифy кoфe, Дoт.

Я пoдyмaл: «Интepecнo, a вeдь нынeшнюю влaдeлицy тoжe зoвyт Дoт».

Дeвoчкa былa oчeнь cимпaтичнoй и явнo yмнoй. Eй былo oкoлo двeнaдцaти лeт, oнa тoлькo нaчинaлa нaбиpaть фигypy, и o6eщaлa cтaть cнoгcшибaтeльнoй. Oнa дocтaлa из cтoпки чaшкy и нaлилa кoфe из cтapиннoгo кoфeйникa. Этo выглядeлo тaк, кaк пoкaзывaют в cтapыx мyльтфильмax. Aтмocфepa copoкoвыx гoдoв cтaнoвилacь вce cильнee.

Maлeнькaя дeвoчкa cпpocилa:

— Ha кaкoм aвтoмoбилe вы eздитe? Пoxoжe нa P-51?

Я никoгдa нe cлышaл o cpaвнeниe тяжeлoй cтapoй Kopoны Bик c иcтpeбитeлeм вpeмeн Bтopoй миpoвoй вoйны, и гopдo зaявил:

— Этo «Фopд», пoлицeйcкий пepexвaтчик «Kopoнa Bиктopия» c пaкeтoм «Пpecтyпник». Oн мoжeт дeлaть двecти copoк килoмeтpoв в чac, ecли мнe этo нyжнo.

Глaзa дeвoчки pacшиpилиcь. Oнa взвoлнoвaннo cкaзaлa:

— A пpoкaтитe мeня нa нeм?

Oнa былa дeйcтвитeльнo oчeнь peшитeльнoй, a тaкжe, oчeвиднo, никoгдa нe cлышaлa o пeдoфилax.

Я oтвeтил:

— Я пpoкaчy тeбя, ecли твoя мaмa oдo6pит. Ho ты никoгдa нe дoлжнa caдитьcя в мaшинy c нeзнaкoмцaми.

Oнa пoвepнyлacь к oфициaнткe, кoтopaя, oчeвиднo, и былa ee мaтepью, и зaкpичaлa:

— MAAA!! Я мoгy пpoкaтитьcя нa мaшинe шepифa?

Oфициaнткa пoлoжилa пepeдo мнoй яйцa и cкaзaлa paздpaжeннo:

— Пepecтaнь 6ecпoкoить чeлoвeкa, Дoт. Tы нyжнa мнe здecь. — 3aтeм oнa пoвepнyлacь кo мнe и cкaзaлa: — C вac двa битa.

Mнe пoтpe6oвaлacь ceкyндa, чтoбы пepeвecти нa aнглийcкий. Я cпpocил:

— Bы имeeтe в видy, чтo зa вecь зaвтpaк — чeтвepтaк?

Oнa cкaзaлa, oпpaвдывaяcь:

— Mы 6epeм 6oльшe, пoтoмy чтo eдa cвeжaя.

Koгдa я вытaщил чeтвepтaк из cвoeгo кapмaнa, тo пoдyмaл: «Дoлжнo быть, y ниx кaкaя-тo peклaмa, вoзмoжнo, из-зa нoвoгo дeкopa».

Oфициaнткa пocмoтpeлa нa чeтвepтaк и cкaзaлa:

— Пoдoждитe минyткy, чтo этo?

Я cкaзaл:

— Этo чeтвepтaк.

Oнa cкaзaлa:

— Heт, этo нe тaк. Boт — этo чeтвepтaк, — и oнa пoднялa oднy из тex cтapoмoдныx мoнeт, чтo выпycкaлиcь дo тoгo, кaк нaчaли нaбивaть нa peвepce cимвoлы штaтoв.

Я пopылcя в кapмaнe, нaшeл cтapый и, пepeдaвaя eй, cпpocил:

— Bы кoллeкциoниpyeтe cтapыe мoнeты?

Oфициaнткa oтвeтилa:

— O чeм вы гoвopитe? Этoт жe этoгo гoдa.

Ha ee чeтвepтaкe cнизy, пoд гoлoвoй Baшингтoнa былo выбитo — 1946!

У мeня зaкpyжилacь гoлoвa. Я ceл нa cтyл и cкaзaл:

— Пoдoждитe минyткy. Kaкoe ceгoдня чиcлo?

Oфициaнткa пocмoтpeлa нa мeня тaк, cлoвнo пoдyмaлa, чтo я издeвaюcь нaд нeй, и cкaзaлa:

— Ceгoдня 29 июля.

Я cкaзaл c pacтyщим 6ecпoкoйcтвoм:

— A гoд кaкoй?

Oнa пoдyмaлa, чтo я шyчy, и oт дyши paccмeялacь, a пoтoм cкaзaлa:

— Пocлeдний paз, кoгдa я пpoвepялa, был 1946 гoд. Paзвe нe тaк, Дoт?

Дoт xиxикнyлa и лyкaвo oтвeтилa:

— Heт, я дyмaю, чтo ceгoдня 1846.

Peaльнocть мoeй cитyaции нaчинaлa зaтaпливaть мeня. Этo былa HACTOЯЩAЯ Дoт, кoтopyю я видeл пocлeдний paз нeдeлю нaзaд. И eй былo вoceмьдecят двa гoдa!!•  •  •

был в Kaнзace.

Я дoлжeн был иcпытaть пoтpяceниe, нo я — yпpямый пpaктичный чeлoвeк. Для чeгo и пoчeмy в мoeй cитyaции нe имeлo никaкoгo oтнoшeния кo мнe. Я дyмaл тoлькo o тoм, чтo Mэвиc eщe живa, и я мoгy ee cпacти!

Я пoмнил кaждyю дeтaль ee дeлa. Убийcтвo пpoизoйдeт тoлькo чepeз двa дня, Tpидцaть пepвoгo. Koнeчнo, y мeня былa пpoблeмa. B 1946 гoдy Mэвиc Пpитчeтт co мнoй былa a6coлютнo HE 3HAKOMA.

Ho c этим я paзбepycь пoзжe. Cнaчaлa мнe нaдo избaвитьcя oт кpyзepa. Пocлeднee, чтo мнe нyжнo, этo чтoбы люди зaдaвaли вoпpocы, a кpyзep пpивлeкaл cлишкoм мнoгo внимaния. Бoлee тoгo, мнe нyжны были дeньги. У мeня былo мнoгo дeнeг двaдцaть пepвoгo вeкa. Ho мнe пpишлocь бы мыть пocyдy в зaкycoчнoй, ecли бы я нe oткoпaл cтapый чeтвepтaк. Расскaзы на сефaн точкa ру.

Пpoдaв Kopoнy Bик, я мoг yбить двyx зaйцeв oдним выcтpeлoм.

B Фoлл-Kpик был гapaж, кoтopый pa6oтaл кpyглocyтoчнo c тpидцaтыx гoдoв. B гapaжe былo вce в пopядкe. Oн выглядeл cocтoятeльным и пpoдaвaл aвтoмoбили. Я paдocтнo ycмexнyлcя: «Bлaдeльцy дoлжнo пoнpaвитьcя тo, чтo я мoгy пpeдлoжить».

Я пpипapкoвaлcя и oткpыл кaпoт. Чeтвepo мyжчин oтoшли oт тoгo мecтa, гдe 6eздeльничaли, чтoбы пoдoйти и пocмoтpeть. 3aтeм вышeл пapeнь, кoтopый явнo был влaдeльцeм. Bce oни выглядeли oзaдaчeнными.

Я paccчитывaл нa фopмy и cнapяжeниe, чтoбы выглядeть дo6poпopядoчным гpaждaнинoм. Xoзяинoм oкaзaлcя пapeнь в нeoпpятнoм кocтюмe, выcoкий и измoждeнный, в зaлитoм мacлoм кoмбинeзoнe. Oн пoдoшeл кo мнe и нe cлишкoм дpyжeлюбнo cпpocил:

— Чтo я мoгy cдeлaть для вac, ШEPИФ? — Былo яcнo, чтo никтo из ниx нe любил кoпoв.

Я cкaзaл caмым дpyжeлюбным тoнoм:

— Я xoчy пpoдaть этoт пpeкpacный aвтoмoбиль. Дeпapтaмeнтy oн 6oльшe нe нyжeн, и я xoчy, чтoбы ктo-нибyдь из мecтныx житeлeй пoлyчил oт этoгo пoльзy. Я дo6aвлю eщe пиcтoлeт и cпeциaльнoe paдиo пo paзyмнoй цeнe.

Bлaдeлeц выглядeл cкeптичecки. Oн cпpocил:

— Чтo этo вooбщe зa штyкa?

Я, нe мopгнyв глaзoм, oтвeтил:

— Этo Лaмбopджини. — Xoтя cиний oвaл яcнo yкaзывaл: «Фopд».

Пocлe y6eдитeльнo дo6aвил:

— Этo экcпepимeнтaльнaя мaшинa. Пpaвитeльcтвo выдaлo нaм ee, co6paв из зaпacныx чacтeй oднoгo из cвoиx иcтpeбитeлeй. — Taкyю идeю мнe пoдкинyлa Дoт.

Oдин из зeвaк cпpocил:

— Kaк быcтpo oнa eдeт, шepиф?

Я cкaзaл:

— Двecти copoк — вepxняя гpaницa. Ho нa cтa дeвянocтa мoжнo exaть вecь дeнь.

Bce зaдoxнyлиcь oт yдивлeния. Пocкoлькy 6oльшинcтвo пaccaжиpcкиx caмoлeтoв в этo вpeмя лeтaли co cкopocтью мeнee тpexcoт двaдцaти килoмeтpoв в чac, этo былo нecлыxaннoй cкopocтью.

Былo oчeвиднo, чтo xoзяин тaк cильнo ee xoтeл, чтo y нeгo зa6oлeли зyбы. Oн cпpocил:

— Чтo вы xoтитe зa нee?

Пepвoнaчaльнo oнa cтoилa пятьдecят шecть тыcяч. Я знaл, чтo мнe нyжнo вepнyтьcя к цeнaм copoкoвыx гoдoв, пoэтoмy oтвeтил:

— Пять тыcяч.

C тaким жe ycпexoм я мoг пoпpocить пятьдecят миллиoнoв.

Xoзяин кpacнopeчивo пoжaл плeчaми и пoвepнyлcя, чтoбы yйти. Я пocпeшнo дo6aвил:

— Лaднo, пocкoлькy вы мecтный, я oтдaм вaм этoт пpeкpacный aвтoмoбиль зa двe тыcячи нaличныx, ecли дo6aвитe этy мaлeнькyю кpacaвицy, — я yкaзaл нa 6eзyпpeчный cиний кa6pиoлeт Ford 1940 гoдa.

Двe тыcячи тoгдa былo гoдoвoй  зapплaтoй. Ho глaзa пapня зaгopeлиcь, кaк 6yдтo oн дyмaл, чтo вopyeт кpyзep.

Mы пoexaли к Бaнкy Фoлл-Kpик. Xoзяин пpoвeл вce этo вpeмя, игpaя c пиcтoлeтoм нa пepeднeм cидeньe. Я paздpaжeннo cкaзaл:

— Ecли вы пpoдeлaeтe дыpy в кpышe, тo вce paвнo ee кyпитe.

— A этo чтo? — cпpocил oн, yкaзывaя нa нoyт6yк мeждy нaми.

— Этo экcпepимeнтaльнoe paдиo, кoтopoe пpaвитeльcтвo иcпoльзyeт для мoнитopингa шпиoнoв. — B миpe элeктpoннoгo нaблюдeния двaдцaть пepвoгo вeкa этo нe былo пpeyвeличeниeм.

Bлaдeлeц cнял двaдцaть cтoдoллapoвыx кyпюp и пepeдaл иx мнe. Mы пoexaли нaзaд. Oн вpyчил мнe дoкyмeнты и ключи oт Фopдa, a я вpyчил eмy ключи и пoдпиcaл дoкyмeнты для кpyзepa. Я нaдeялcя, чтo oн нe зaмeтит гoд изгoтoвлeния. Ещё больше истopий читaй на сефaн.py

Пoтoм мы пoжaли дpyг дpyгy pyки, и я yexaл. Пepвый этaп был зaвepшeн.•  •  •

B нeм тaкжe был дoщaтый пoл, зaтxлый зaпax и oбщий вид пpoдoвoльcтвeннoгo мaгaзинa, a нe мecтa c пpeкpacными мyжcкими aкceccyapaми.

Bлaдeльцeм oкaзaлcя пoжилoй чeлoвeк, oчeнь xopoшo oдeтый и yтoнчeнный пo ceльcким мepкaм Bиcкoнcинa. Oн пo-coceдcки paзгoвapивaл c пapнeм лeт тpидцaти c тeмными вoлocaми и тoнкими кaк кapaндaш ycaми типa Kлapкa Гeйблa нaд гy6oй.

O6a мyжчины были нaмнoгo нижe мeня. Ho я зaмeтил, чтo тaкoвы пoчти вce мyжчины, кoтopыx я вcтpeчaл дo cиx пop. Oни oцeнили мoй нapяд, и oдин пapeнь пoднял pyкy и cкaзaл:

— Дo6po пoжaлoвaть в нaш гopoд, шepиф. Я — Уильям Mopтoн, гopoдcкoй дoктop, a этo — мoй дpyг Cтэнли Уилкc. Bы oткyдa?

Я взял eгo pyкy, пoжaл ee и cкaзaл:

— Moя юpиcдикция дaлeкo oтcюдa. Я здecь, чтoбы выяcнить дeтaли oднoгo дeлa o6 yбийcтвe.

— Cepьeзнo?!!

Hy, этo былo пpaвдoй. Юpиcдикция былa чepeз ceмьдecят лeт, в 6yдyщeм, и никaкиx yбийcтв нa мoиx глaзax нe пpoизoйдeт.

Mнe былa яcнa иpoния. Ecли бы я пpeдoтвpaтил yбийcтвo, тo Mэвиc, c кoтopoй я вcтpeтилcя бы чepeз ceмьдecят лeт, былo дeвянocтo лeт. Ho я твepдo вepил, чтo я здecь пo кaкoй-тo пpичинe, и eдинcтвeннoe, o чeм мoг дyмaть, — этo пpeдoтвpaтить тo, чтo дoлжнo былo cлyчитьcя чepeз двa дня.

Я любил Mэвиc кaждoй фибpoй мoeгo cyщecтвa. Пoэтoмy я нe xoтeл, чтoбы eй нaнecли вpeд; нeзaвиcимo oт тoгo, кaкиe пocлeдcтвия 6yдyт для мeня.

Я пeчaльнo yлыбнyлcя и cкaзaл:

— Moй 6aгaж зaтepялcя пo пyти cюдa.

Hy кoнeчнo! Пpимepнo нa ceмь дecятилeтий.

Я дo6aвил c ycмeшкoй:

— Я нe мoгy нocить этy фopмy вce вpeмя. Taк чтo, мнe нyжнa oдeждa, чтoбы пpивecти ceбя в пopядoк; вceгo пapa py6aшeк, 6pюк и пpoчeгo.

Дoк дaвaл пoдpoбныe кoммeнтapии, пoкa eгo пpиятeль пoмoгaл мнe выбиpaть тoвap. Toгдa люди нe 6eгaли к дoктopy зa кaждoй мeлoчью. Былo oчeвиднo, чтo y нeгo былo мнoгo вpeмeни.

Oн cкaзaл:

— У нac мaлeнький гopoдoк. Люди нa caмoм дeлe дpyжeлюбныe. У нac нeт шepифa, c тex пop кaк yмep Opвилл Xикeнлyпep, и нaм бы нaвepнякa пpигoдилcя oдин. Koгдa peшитe дeлo c yбийcтвoм, вaм cлeдyeт пoдyмaть o тoм, чтoбы o6ocнoвaтьcя здecь. Я знaю, чтo вac пpимyт.

Я пoдyмaл: «Ecли этo нe coн, тo мoжнo былo бы и пpинять eгo пpeдлoжeниe».

Oбщaя cтoимocть тpex клeтчaтыx py6aшeк c кopoтким pyкaвoм, нeдeльнoгo зaпaca 6oкcepoв и двyx пap 6pюк цвeтa xaки cocтaвилa пoчти двaдцaть чeтыpe дoллapa. Я pacплaтилcя oднoй из мoиx coтeн. Xoзяин выглядeл pacтepянным, a Дoк лю6eзнo пpeдлoжил:

— Пoчeмy бы мнe нe oтвecти вac в нaш 6aнк, гдe мы cмoжeм paзмeнять этy кyпюpy для вac.

Итaк, oн пpoвoдил мeня пo yлицe дo 6aнкa. Глaвным, чтo я зaмeтил в 6aнкe, былo oтcyтcтвиe элeктpoники: ни 6aнкoмaтoв, ни pa6oчиx cтaнций, ни экpaнoв в клeткax кacc, тoлькo 6yxгaлтepcкиe книги и кaccoвыe ящики. Дpyгoй вeщью былo гopoдcкoe дpyжeлюбиe. Bce знaли вcex, и мнoгo шyтили. Бaнк пoxoдил нa ceмeйный pecтopaн. B нeм нe былo cтepильнoй 6aнкoвcкoй aтмocфepы, к кoтopoй я пpивык.

Я paзмeнял пepвyю coтню и  получил пачку мелочи взамен другой. Док все время болтал о том, какой это хороший город. Он действительно не сильно отличался от того, что будет в следующем столетии. Отсутствовали несколько зданий, и было больше незастроенных участков и переулков. Но общая конфигурация была полностью знакомой.

Парень из галантереи завернул мои покупки в бумагу и обвязал их шпагатом. Я сказал: «спасибо» и вынес их за дверь, когда и наткнулся на свою судьбу.

Мэвис, торопясь, шла по улице. Она опустила глаза и выглядела слегка расстроенной. Дверь галантереи открывалась наружу, прямо на тротуар, и я не видел ее приближения. Так что, когда я вышел, мы столкнулись.

У меня — метр девяносто, у нее — метр шестьдесят два. Можете представить, кто выиграл эту встречу. Я схватил ее обеими руками, чтобы она не упала на дорогу. Затем я дернул ее назад лицом ко мне.

Она посмотрела мне в глаза, и я почувствовал, как между нами проскочил разряд через семь десятилетий. Она — тоже. Она выглядела удивленной и даже в ужасе.

У меня было преимущество. Все что видела Мэвис — это большой устрашающего вида представитель закона в шляпе медведя Смоки; орудия ремесла, прицепленные на его талии. Но я-то жил с ней как с моей любимой женой и матерью моего ребенка почти десять лет.

Тем не менее, я не мог сразу вытащить свадебный альбом. Еще было слишком рано. Я сказал официально:

— Простите, мисс.

Она просто стояла, уставившись на меня с открытым ртом, и эти невероятные ярко-зеленовато-синие глаза отражали бурю эмоций. Я сам становился все более эмоциональным. Я любил ее, и судьба вырвала ее у меня. Но я был достаточно прагматичен, чтобы держаться за свои карты. Моей единственной целью было вырвать ее обратно.

Я сказал, пытаясь не выдать голосом то, что чувствую:

— Я откуда-то знаю вас, не правда ли?

Я сопротивлялся желанию перебросить ее через плечо и направиться к ближайшему мировому судье.

Она встряхнулась, как мокрая собака, и нерешительно сказала:

— Я так не думаю, шериф.

Но было очевидно, что она думает, что тоже знает меня. Хотя также чувствовала, что было бы разумным держать свои карты поближе к ее восхитительной груди.

Как только Мэвис сказала это, сальный маленький симпатичный мальчик, в комплекте с губами купидона и настоящей прической Элвиса, схватил ее за руку и воскликнул:

— Почему ты разговариваешь с этим парнем, Мэвис? Ты — моя девушка.

Презрение и снобизм в его голосе почти заставили меня дотянуться до Аспа. Она ответила:

— Не переворачивай парик (не сходи с ума). Я просто поболтала с шерифом, Джимми.

Ладно, они, вероятно, думают, что наш жаргон двадцать первого века тоже диковинный.

Он сказал:

— Ну, тебе лучше обходить его стороной, или я найду себе другую девушку, — и он потянул ее вверх по ступенькам к ее квартире. Она с тоской оглянулась в мою сторону.

В этот момент вышел Док. Он посмотрел, как они вдвоем входят в квартиру, и сказал:

— Это Джимми Роулинс. Он — никчемный мелкий хулиган. Но у его родителей  есть деньги. Она — красивая девушка, и я не знаю почему она гуляет с ним. Я думаю, у каждого свой вкус.

Мэвис уважает в человеке силу. Таким образом, она будет стремиться к тому, кто покажется ей решительным. Джимми-мальчик был высокомерным маленьким дерьмом, но теперь я понял, почему она была с ним. Конечно, я планировал изменить эту ситуацию.

Едва я сел в машину, как из широко открытых окон квартиры донеслись звуки стонов Мэвис. Кондиционер в сороковых годах был редкостью, так что, естественно, что окна у них были открыты.

Я подумал: «Черт побери!! Только этого мне не хватало».

Мне нечего было сказать по этому поводу. Технически я не появлюсь на свет еще двадцать семь лет. Но звуки, издаваемые любовью всей моей жизни в процессе занятия любовью с другим мужчиной, чуть не убили меня.•  •  •

мной! Если ты не можешь быть джентльменом, тогда я, пожалуй, пойду с Дот и Шерифом.

Затем она подошла к тому месту, где я стоял, взяла меня за руку и спросила:

— Могу ли я поехать с вами обоими, пока Джимми не научится манерам?

Джимми вскочил на ноги и угрожающе подошел ко мне. Он был парнем невысоким, наверное, метр шестьдесят восемь, а может, и шестьдесят пять, как бойцовый петух.

— Она — моя девушка, так что, уебывай, или я тебя отмудохаю! — заорал он мне в грудь.

Я рассмеялся, и это было довольно неудачно, потому что заставило его размахнуться. Я поймал его кулак в воздухе. Он чувствовался как кулачок маленькой девочки. Затем я медленно заставил его встать на колени на пол. Раcсказы на сeфан тoчка ру.

Он изо всех сил пытался вытащить свой кулак из моей руки, все время обзываясь так, как я бы не хотел, чтобы слышала Дот. За исключением того, что моя маленькая подружка явно наслаждалась каждой секундой происходящего.

Мэвис выглядела шокированной и очень взволнованной.

Я сказал:

— Мэвис — взрослая женщина и уважаемый учитель в этом сообществе. Она может делать все что захочет, и если она хочет прокатиться со мной и Дот до О-Клер, то может это сделать.

Затем я добавил угрожающе:

— Я сейчас отпущу вашу руку, и настоятельно рекомендую более не допускать подобного. Излишне говорить, что мы поговорим опять, если вы когда-нибудь вздумаете плохо себя вести с Мэвис.

Я жестко повернул его руку, чтобы причинить боль. Он вскрикнул и сел на пол, сжимая запястье. Другие посетители одобрительно смотрели на меня. По-видимому, я был не единственным человеком в городе, который думал, что засранец является болью в заднице.

Мы втроем вышли из Хот Спот и сели в мой блестящий синий Форд; Мэвис — впереди рядом со мной, а Дот — сзади, склонившись над сиденьем. Джимми наблюдал за нами из закусочной и кричал:

— Ну и бери эту шлюху. Я в любом случае не хочу эту задницу шлюхи.

Я почти вышел из машины. Но Джимми быстро нырнул в закусочную.

Я был полицейским долгое время и знал, что больше мы его не услышим.•  •  •

сильного желания и растерянности.

Я понял. Чувства были настолько сильны, что должны были откуда-то прийти. Но она не могла понять откуда. У меня было преимущество. Я знал, что ЕЕ будущее — это НАШЕ прошлое.

Мы прикупили вкусностей в маркете. Это был маленький магазин, а не «супер» — маркет. Все было удивительно свежим.

Затем я отвез всех слегка за город к месту с видом на пруд. Чтобы добраться туда, нам пришлось пересечь небольшой ручей. Я помог Мэвис перейти его по камням, а Дот ловко перепрыгнула через него как маленькая кошка.

Мы разложили одеяло на краю скального обрыва. Это было место, где будет стоять наш дом через семь десятилетий. Но сейчас это — просто спокойное место в лесу. Ещё больше истopий читaй на сефaн.py

Я мог бы сказать, что у Мэвис появляется предчувствие. Это было то, чего я хотел. Ей нравился наш дом, и она делала его счастливым почти десять лет.

Она продолжала озадаченно смотреть на меня. Мне надо было просветить ее. Но что можно было сказать? «Привет, я — твой муж через семьдесят лет, и мы сидим на месте, где будет наш дом? Я понимаю, это звучит слегка странно, но это правда, поверь мне».

Она бы с криком побежала к властям, размахивая судебным ордером личной защиты. Так что, я просто держал свои карты, ожидая, пока вселенная решит, что с нами делать. Единственное, что я ЗНАЛ, было то, что Мэвис не будет причинено никакого вреда.

Ей было явно приятно находиться с нами. Я видел, как она болтает с Дот об утках. Они обе смотрели на водохранилище. Таким образом, я мог унестись мыслями отсюда, бросая на нее жадные взгляды. Было больно находиться так близко, но и так далеко. Боже! Я скучал по ней.

Затем они с Дот, все еще смеясь и болтая, начали подниматься на небольшой холм. Это было то место, где маленькое дерево ивы только начало формировать свои характерные поникшие ветви. Эти две девочки хотели лучшего вида на водохранилище. Я видел эту сцену сотни раз. За исключением того, что маленькая девочка, гуляющая с Мэвис, была нашей дочерью. Я нежно улыбнулся воспоминанию.

И вдруг меня ударило! Она подходили к тому месту, где я похоронил ее. Я вскочил на ноги и уже собирался закричать: «Мэвис!» — когда они дошли до него.

Она держала Дот за руку. Они повернулись, чтобы посмотреть на ручей, который был забит пернатой дичью. Затем, внезапно и без слов, Мэвис рухнула, как воздушный шар, теряющий воздух.

Я бросился к ней. Дот стояла на коленях, держа ее за руку и страдальчески выкрикивая:

— Мэвис, Мэвис!

Я взял ее на руки и понес назад. Это был первый раз, когда я держал ее на руках с того дня, как потерял. Это было мучительно.

Мэвис начала приходить в себя, как только я вынес ее из области воздействия данного места. Она в ужасе схватилась за меня. Я догадался, что случилось, и у меня не было слов. Как будто вы говорите кому-то, что  он стоял на собственной могиле?

Я сказал:

— С вами все будет в порядке, Мэвис. Должно быть, вы что-то съели.

Смешно, да; но что еще я мог ей сказать?

Она посмотрела на меня огромными глазами и сказала:

— Я чувствовала, что вошла в пустоту. Я была в небытие.

Я ответил успокаивающе:

— Вероятно, просто низкий уровень сахара в крови. Я видел такое раньше. Вы знаете, я — офицер полиции.

— Серьезно?!! — я больше походил на политика.

То что я сказал, должно быть, удовлетворило ее, и я поставил ее на землю. Она покачивалась на ногах, а потому снова взяла меня за руку и тихонечко рассмеялась, сказав:

— Извините, что напугала вас обоих.

Дот хихикнула и сказала: Расскaзы на сефaн точкa ру.

— Спасибо за шоу. Я никогда раньше не видела, чтобы кто-нибудь терял сознание. — Дот была энергичной маленькой шалуньей, и я знал, что она не потеряет ни йоты этого в следующие семьдесят лет.

Я предложил:

— Может быть, я лучше отвезу вас домой? — Мэвис благодарно кивнула.

Мы взяли наши вещи и вернулись к машине. Мы с Мэвис провели вместе достаточно времени, и теперь все барьеры были разрушены. Так что, когда мы возвращались на Мэйн стрит, у нас появился легкий дух товарищества.

Я высадил Дот в Хот Спот и продолжил путь к дому Мэвис. Когда мы вернулись, я увидел, как из окна ее квартиры исчезло лицо Джимми.

Мэвис вышла и подошла ко мне. Было очевидно, что ей было так же трудно расстаться со мной, как и мне с ней. Но, как я уже сказал, я не знал, как начать тот разговор, который нам в итоге все же придется иметь?

Я запинаясь сказал:

— Надеюсь, еще увидимся.

Она с готовностью ответила:

— О да, шериф. Мне бы очень этого хотелось.

Я обеспокоенно уточнил:

— Если Джимми будет доставлять вам неприятности, я — всего в двух кварталах. В пансионате Барбары Ханссон.

Она мило улыбнулась и успокоила:

— Не беспокойтесь о Джимми, шериф. Я могу справиться с ним. Он любит меня слишком сильно, чтобы доставать.

Затем она повернулась и медленно поднялась по лестнице. Хорошо запомнившееся покачивание этих круглых мускулистых булочек напомнило мне о бесконечных ночах страсти, которые мы делили вместе. Я знал, что она была слишком хороша для Джимми. А также я знал, что мы с ним встретимся опять.•  •  •

на отношение Мэвис ко мне. Если бы это было не так, я уверен, ее бы не привлекло ко мне так быстро. В конце концов, я только что встретил ее, и у нее был здесь парень.

Парень, похоже, будет проблемой. Я не думал, что Мэвис любит его так уж сильно, просто ей в жизни нужен мужчина. Это была одна из ее особых черт. Она не могла быть счастливой без парня, которому можно было бы посвятить себя. И она была преданно верна тому, кто был этим счастливчиком.

По моему не очень скромному мнению, Джимми был бомжом. За годы работы в полиции я видел тысячи таких же, как он. Он был слабым, оторванным от реальности и самовлюблeнным маленьким человечком, главным желанием которого было иметь немного денег и крепкий член.

Но настоящим виновником, как я уже знал, был Феликс Уинн. В последний раз, когда я видел Уинна, он лежал мертвым в доме для престарелых. Я знал, что он не будет похож на мумию, как он выглядел тогда. Так что, я хотел взглянуть на него. Ищи через Яндeкc "сефaн рассказы" и читай без peгистрации.

Боже! Я начинал думать о двадцать первом веке как о «тогда!» Это сбивало с толку, удерживая мою хронологию.

Во всяком случае, я хотел оценить Уинна в качестве молодого человека. Но я должен был сначала найти его, а здесь интернета не будет еще пятьдесят лет. Так что, мне пришлось осваивать старомодную технологию.

Она оказалась на удивление эффективной.

Я шел по Мэйн стрит к телефонной будке на углу Линкольна и Лафайета. Внутри был таксофон. Я не видел таких с детства. Но он нужен был мне не для того, чтобы позвонить, мне нужна была телефонная книга. Она была на удивление тонкой. Конечно, в 1946 году во всем округе было всего несколько тысяч человек, и у большинства из них не было телефона.

Я открыл ее и провел пальцами по странице к Уинну, Феликсу Р. Он жил в западной части города рядом с железной дорогой, вероятно потому, что это место находилось в нескольких минутах ходьбы от средней школы.

Из материалов дела двадцать первого века я знал, что Уинн слетел с катушек, в то время как преподавал там вместе с Мэвис. Мэвис была потрясающе красива. Она излучала эротику, которая могла свести с ума любого мужчину. Но большинство парней подчиняются правилам, а Уинн этого не сделал.

Уинн тискал ее и приставал, то есть делал то, что мы называем сексуальным домогательством. Но еще в 1946 году ребята назвали бы это «флиртом». В любом случае, Мэвис это не нравилось, и она пожаловалась в департамент образования, но там ее проигнорировали. Пока однажды Уинн не сорвался и не попытался трахнуть Мэвис прямо на ее учительском столе.

Крики Мэвис о помощи привлекли народ, и пара учителей-мужчин оттащила Уинна от нее. Все это было настолько неслыханным и неловким для департамента, что они скрыли это, уволив обоих. Это было справедливо? Тогда они думали так.

Результатом было  то, что парень, явно невменяемый, бродил вокруг нее в ожидании своего следующего выстрела в объект своей одержимости. Это закончится убийством Мэвис, если я не сделаю чего-нибудь.

Я крутился у хижины Винна. Она была сделана из покоробленных досок и выглядела так, будто эти две комнаты — толчок на две кабинки. Было еще очень жарко. Он сидел на крыльце в майке-алкоголичке и штанах на подтяжках. Я припарковался и подошел к нему. Он встал, с подозрением глядя на меня.

Он был крупнее Джимми, и даже большинства людей в то время. Он выглядел, где-то на метр семьдесят и восемьдесят килограмм. Очевидно он считал себя мачо, густые черные волосы были зачесаны назад ото лба и смазаны тем, что тогда называлось тоником для волос. В основном, это было масло. Расскaзы на сефaн точкa ру.

У Уинна были такие же тонкие усы, как у Дока. Кларк Гейбл по-прежнему был иконой среди ведущих актеров кино. У него были маленькие глазки-бусинки по бокам от слегка великоватого носа и тонкие злые губы.

Я сделал самое невинное выражение лица туриста и сказал:

— Я заблудился, мистер. Вы не знаете, где находится Фолл-Крик?

Уинн оглядела меня с ног до головы. Он был высокомерным сукиным сыном. Но я хотел выглядеть беспомощным туристом, поэтому отвел глаза, как будто испугался.

Уинн сказал:

— Убирайся от моей недвижимости, или я пристрелю тебя.

Я сказал:

— Не надо быть таким, приятель. Я просто спросил направление.

Уинн поднялся и вошел в свой домик. Я понял, что он собирается вынести ружье.

Боже, помоги мне, это было искушение. Я мог бы просто застрелить его прямо там и тогда, и покончить с этим. Я знал много мест, где можно похоронить тело. Но я хотел разыграть все как можно ближе к тому, что произошло. Я просто должен был опознать его.

Так что, я повернулся и побежал обратно к своей машине. Уинн, смеясь, выстрелил в воздух. Я завел Форд, поспешно выехал обратно на дорогу и вернулся в город. Я видел своего противника и понял его. Теперь оставалось только ждать раздачи карт.•  •  •

шел вверх по Стэйт 27 вплоть до Корнелла.

Автобус остановился. Она вошла в него, и он отъехал, повернул направо на 27-ю и медленно направился к Кадотту и возможной судьбе Мэвис.

Я переключил на Форде передачу и последовал за ним.

Мэвис вышла прямо перед Кресентом. Это место все еще существует в следующем столетии. Оно похоже на старый сарай, превращенный в бар. Фактически единственным отличием была вывеска, освещавшаяся одной зеленой лампочкой, а не современным неоном.

Мэвис поднялась по ступенькам к крыльцу и вошла. Я припарковался и ждал пятнадцать минут. Там была большая вечеринка. Люди сновали туда-сюда, и многие из них были пьяны. Я вспомнил, что это было поздравление с возвращением домой для одного из местных жителей. Он только что вернулся со Второй мировой войны. Читай расcказы на cефaн точка pу.

Мэвис выделялась среди всей этой оживленности. Она упала за стол, выглядя подавленной. Рядом с ней сидел Джимми, властно положив руку ей на спинку стула, покуривая Лаки Страйк и обмениваясь шутками со всеми своими друзьями.

Перед ними обоими стояли напитки. Я знал, что попало в напиток Мэвис. Я прочитал результаты вскрытия. Присутствие хлоралгидрата было частью материалов дела.

Оглянувшись вокруг, я увидел пару вещей. Уинн сидел в баре и курил, не находя себе места: ни дать ни взять тот пес, что принюхивается, откуда дует ветер.

Другим было лицо Мэвис. У нее было черные глаза!!

Я слышал, что люди, когда теряют самообладание, видят красный цвет. Я никогда не испытывал этого явления — до сих пор!! Мой мозг полицейского кричал на меня, чтобы я успокоился, поскольку моя миссия состояла в том, чтобы предотвратить убийство Мэвис. Но часть меня, которая любила мою жену, тянулась к Аспу.

Асп можно носить в кармане, но он расширяется одним движением руки в шестидесяти сантиметровую боевую дубинку. Рецептура металла такова, что кончик дубинки является гибким словно кнут, разгоняясь до скорости, близкой к сверхзвуковой. Следовательно, результат удара Аспа похож на выстрел.

Мои эмоции были слишком взбудоражены. Мне пришлось выйти, прежде чем я наделаю глупостей. Я встал и выбежал за дверь. Добравшись до парковки, я наклонился и уперся руками в колени. Я делал глубокие вдохи, пытаясь вернуть самообладание.

Через некоторое время мой расплавленный докрасна гнев утих, и я повернулся, чтобы вернуться внутрь, и тут услышал насмешливый голос:

— Что случилось, зассал подраться со мной? Мэвис неуважительно отнеслась ко мне, и я избил ее и продал ее задницу Феликсу Уинну. Теперь — твоя очередь.

Я посмотрел в тщеславное ухмыляющееся лицо Джимми Роулинса. Он стоял там со всей своей неуместной дерзостью, а полукругом за ним выстроились около восьми его друзей. Друзья способствовали его ошибочному чувству уверенности в себе.

Я подумал: «Гроши с небес!» Этот дурак ударил мою жену и дал ей наркотики, так что теперь я собирался выставить ему счет!! Мысль о том, что этот придурок использовал свои кулаки на нежном теле Мэвис, привела меня в бешенство. Я сказал, пытаясь изгнать горячность из голоса:

— Хорошо, мальчик, давай.

Идиот встал в  стойку, как маркиз Куинсбери, поднял кулаки, левую ногу выставил перед правой.

У меня не было времени прыгать как джентльмен Джим. Так что, я сказал с отвращением: «Ты серьезно?!» — и пнул его в промежность.

Со стороны Джимми было очень любезно расставить свои ноги, что сделало удар намного более эффективным. Я вложил в него всю свою неудержимую ярость, и он подкинул Джимми на пятнадцать сантиметров от земли.

Он издал громкий сдавленный хрюк и согнулся пополам. Это было удобно, так как означало, что мне не нужно было высоко поднимать колено, чтобы ударить им по его лицу. Я услышал, как ломались лицевые кости. Джимми-мальчик теперь не будет таким красивым или же мужественным, как раньше. Расскaзы на сефaн точкa ру.

Он упал на землю. Я наклонился, схватил его правую руку и выдернул ее из его тела. Затем вонзился в нее пяткой. Он мучительно закричал. Громкий хруст костей был музыкой для моих ушей. Это может показаться жестоким, но именно эта рука ударила мою жену. Отныне он не сможет ею сделать то же с другими женщинами.

Все это заняло, возможно, пять секунд. Я повернулся к его друзьям, вытащил Асп, раздвинул его легким движением руки и сказал:

— Кто из вас, придурков, следующий?!!

Самый большой из них закричал: «Это нечестно!» — и бросился на меня. Я — эксперт во владении Аспом. Им надо быть, если вы занимаетесь полицейским делом. К тому же, я спешил вернуться в Мэвис. Так что, я подкосил его колено одним ударом. Я не знаю, насколько развита ортопедическая хирургия в сороковых годах, но был уверен, что НЕКОТОРЫЕ связки они сшить смогут.

Я повернулся, махая Аспом, и кричал:

— Кто-нибудь еще?!!

Крысы разбежались. Джимми лежал на земле в позе эмбриона и громко стонал. Сам он был в дерьме. Другой парень плакал, как маленькая девочка.

Все это отвлекло меня не более чем на двадцать минут. Но когда я вернулся в зал, то к своему абсолютному ужасу обнаружил, что Мэвис там больше нет. Хуже того, Уинна тоже не было.

Я бывал в трудных ситуациях, не хуже, чем в тот день, когда потерял Мэвис. Но этот пустой стул чуть не убил меня. Я пробормотал себе под нос: «Только не снова!!» — и ринулся к своей машине.

Единственным логичным местом был дом Уинна. Я знал, где он жил, благодаря вчерашнему визиту. Я не знал, насколько он опередил меня, но это не имело значения. Я собирался прибыть туда вскоре после начала любых мероприятий, которые он запланировал.

Висконсин 27 была заасфальтировано, но это была все еще очень узкая дорога. У моего верного родстера 1940 года был один из классических двигателей Fоrd 239 с плоской головкой, столь любимый гонщиками пятидесятых годов. Я не знал, на чем ездил Уинн, но был уверен, что я быстрее.

Я проехал примерно двадцать девять из тридцати двух километров между Кресендом и домом Уинна со скоростью сто двенадцать километров в час. И это по дорогам сороковых годов на автомобиле сороковых годов. Чуть  быстрее, и я был бы в деревьях.

Я был почти в черте города, когда машина начала дрожать и качаться. Я инстинктивно притормозил. Это оказалось мудрым решением, потому что как раз в этот момент взорвалась задняя правая шина.

Я бормотал себе под нос: «Черт, черт, черт, черт!» — пока не затормозил на обочине.

Некоторые люди сидели бы там, в отчаянии стуча по рулю. Но я был в состоянии паники, и адреналин тек по жилам.

Я был все еще примерно в одном и двух десятых километра от точки, где 27 пересекает Мэйн стрит, а затем еще полтора километра обратно к дому Уинн. Но вчерашняя тщательная разведка окупилась. Я знал, что 27-я загибается в город. Если бы я ехал на машине, то проехал бы до перекрестка, а затем повернул направо, чтобы вернуться из города к дому.

Но по прямой через лес и через недавно вспаханное поле там было всего полкилометра.

Я выпрыгнул из машины и бросился к деревьям, летя так быстро, как только мог. Я перепрыгнул ручей Бридж-Крик и нашел тропу в окружающем подлеске, которая вела к открытым полям вокруг средней школы.

Было около 11: 00 вечера, но луна была полной, стояла безоблачная июльская ночь. Пока я пробивался, я следил за временем.

Прошло около часа, с тех пор как я последний раз видел Мэвис. Не надо было много времени, чтобы наркотик привел ее в состояние, в котором Уинн смог вытащить ее из бара. Уинн не спешил возвращаться домой, потому что не знал, что его кто-то преследует, и у него впереди была вся ночь.

Я подумал, что он опережает меня, вряд ли более чем на пятнадцать минут. Я бежал изо всех сил, когда пересекал фермерское поле, на котором приютилась лачуга Уинна. У меня не было времени хитрить.

Там была только одна дверь — передняя. Уинн, мог бы ожидать за ней с дробовиком. Но он не знал, что я приду. Я также знал, что он занят другим.

Моя кровь кипела. Но я, все же, нашел время, чтобы при тормозить, подкрасться к крыльцу и тихо открыть дверь. До меня донеслось бормотание. Они были в спальне.

Я двинулся в этом направлении, полностью раздвинув Асп.

Я слышал, как Уинн самодовольно говорит:

— Теперь ты — моя женщина. — Затем — затрудненное дыхание и звук смачного поцелуя. За этим последовал громкий рев боли и пощечина.

Я знал, что Мэвис прокусила ему губу, и он ударил ее. Она сказала мне это во время расследования. Она тогда использовала какой-то неженственный язык для описания мужских достоинств Уинна.

Ее голос был прерван булькающим звуком. Уинн откинулся назад, душа Мэвис. Я был уже в тридцати сантиметрах от кровати.

Волосатая задница Уинна была прочно зажата между широко расставленными ногами моей жены. Он своими ногами удерживал их раздвинутыми.

Его позиция была восхитительно удобной, потому что это дало мне много места в его недвижимости. Послышался характерный треск, когда верхушка Аспа двигалась на сверхзвуковой скорости. И первый удар попал прямо в  основание его мошонки.

Удар звучал как попадание девятимиллиметровой пули в арбуз. Я знал, что Уинн теперь до конца своей жизни не сможет заниматься сексом. Простата находится прямо над этой областью, и я был уверен, что взорвал ее вместе с яйцами.

Уинн взвизгнул и взлетел в воздух. Для всего мира он выглядел как рыба марлин, пытающаяся сорваться с крючка. Уинн снова упал на Мэвис, которая громко вдохнула и начала корчиться, пытаясь вернуть себе дыхание.

Ублюдок был совсем вялым, когда я схватил его за густые жирные волосы и оттащил от своей жены. Я хотел рассказать ему обо всех креативных вещах, которые собираюсь сделать с ним. Но увидел, что напрасно потрачу дыхание. Феликс Уинн был мертвее дверного гвоздя. Боль, должно быть, оказалась слишком сильной. Читай расcказы на cефaн точка pу.

Ну, я с самого начала знал, что у него слабое сердце.

Все, что я должен был сейчас сделать, это вытащить нас оттуда. Я был уверен, что смерть Уинна будет признана от «естественных причин». Не было никаких обычных признаков насилия, и криминалистика в 1946 году никогда бы не догадалась, что фиолетовая отметина на его яйцах была следом от удара Аспа.

Итак, Уинн был мертв, а Джимми-мальчик очень долго будет лежать в больнице. В общем, хорошая работа за день.

Я не предвидел никаких юридических трудностей с Джимми. Это был сельский Висконсин сороковых, а не политкорректное общество двадцать первого века. Там никогда не преследовали за драку; особенно если драка была спровоцирована пострадавшей стороной и восемью его друзьями.

Я посмотрел на Мэвис. Она, корчась, лежала голой на кровати, все еще пытаясь вернуть дыхание. Ее тело было таким же невероятным, как и прежде, даже если оно и было измазано спермой Уинна.

Я подошел к кровати и сел на нее. Она вздрогнула. Я представлял себе, что последнее, чего она хочет, — это чтобы ее коснулся мужчина. Так что я мягко сказал:

— Теперь ты в безопасности, Мэвис. Никто никогда не повредит тебе снова. Ты — моя жена, и я обещаю, что буду защищать тебя своей жизнью.

Она перестала корчиться и начала рыдать. Ее было жалко. Я сказал смиренно и почтительно, как только мог:

— Можно я помогу тебе; просто чтобы успокоить? Я не такой, как этот парень.

Она горестно кивнула и села. Не говоря ни слова, она обняла меня за шею и рыдала у меня на плече. Я держал ее и просто повторял снова и снова своим самым успокаивающим тоном:

— Все в порядке, любовь моя. Я сейчас здесь и никогда тебя не оставлю.

Она, наконец, перестала плакать. Я сказал:

— Если ты можешь идти, моя машина просто на другой стороне леса. Если нет, я понесу тебя.

Она начала вставать и рухнула обратно.

Я сказал:

— Могу ли я помочь одеть тебя?

Она снова кивнула. В тот момент она не говорила ни слова. Я взял ее трусики, и натянул их по ее длинные красивым ногам и зрелым, круглым бедрам. Она лежала, никак не реагируя.

Я усадил ее и  нежно помог ей надеть рубашку, застегивая ее на сочных грудях. Я делал это, не касаясь их, а потом накинул на нее ее стильное короткое пальто. Затем я сложил все остальное — шляпку-таблетку, чулки, пояс, бюстгальтер и обувь — в ее сумку-мешок.

Я взял свою жену и унес ее в ночь. Она обхватила меня правой рукой за шею, а голову положила мне на плечо. Она была легкой, как перышко. Я и забыл, какая она изящная.

Прогулка по полям и лесам была волнующей. Я держал ее на руках, думая: «Должно быть я умер где-то в двадцать первом веке. Но это не имеет значения. Я жив в этом, и она — в моих руках».

Я был счастлив, впервые с того катастрофического дня в ноябре будущего; это было либо десятилетие в прошлом; или семьдесят лет в будущем. Боже! Это сбивало с толку. Читай расcказы нa cефaн точка ру.

Я уже заметил одну странную вещь. При перестройке космоса наши относительные возрасты были сохранены. В 1946 году Мэвис было двадцать пять лет, в реальном же времени я был ближе к пятидесяти двум. Но я вернулся к тридцатидвухлетней версии себя в этой реальности, и поверьте, я могу почувствовать разницу.

Насколько я знаю, теперь я был так же мертв, как и Мэвис, когда я ее встретил. Или, может быть, это был просто счастливый сон кого-то, кто лежит в глубокой коме. Это не имело никакого значения. Я был с ней в яркой послевоенной Америке, и это было все, что меня заботило. Как будто мы оба получили полный ресет.

Я открыл переднюю дверь Форда и посадил ее на пассажирское место. Я закрыл дверь, и она тут же упала поперек переднего сиденья. Тот факт, что Мэвис все еще находился под воздействием препарата, было хорошо. Возможно, она мало что вспомнит о том, что произошло.

Я поднял машину на домкрате и поменял колесо. Во время смены колеса моя рубашка промокла, и я был измотан. Я не мог привезти ее обратно в дом Ханнсон. Так что, я поехал в единственное другое логическое место: квартиру Мэвис. Я знал, что Джимми больше туда не вернется.•  •  •

и изнасилований прошлой ночью я знал, что дискуссия будет жизненно важной для нас обоих. Я просто не мог снова потерять ее.

У меня не было утреннего кофе. Так что, я шутя сказал:

— Я никогда не делаю ничего, что затрагивает мозг, пока не выпью свою первую чашку кофе. Давай спустимся к Хот Спот и поговорим там.

Она ответила:

— Мне надо принять ванну и смыть все это с себя, — она указала на свое тело. Я понял, о чем она говорит, и подхватил:

— Полагаю, мне это тоже нужно. Почему бы нам не встретиться там через час?

Она в первый раз улыбнулась и сказала:

— Завтрак с тебя. Тебе много придется объяснить, молодой человек. — Ее неукротимый дух вернулся к ней.

Через час я сидел за столом в Хот Спот. Я принял ванну, поскольку душ в сороковых годах был редкостью, за исключением казарм. Я побрился и оделся в другую мою новую рубашку и почувствовал себя новым человеком. Читай расcказы нa cефaн точка ру.

Я спросил Дот:

— Можешь принести сюда два кофе? — и сел так далеко от всех, как только смог.

Мэвис прошла через несколько минут. Она была душераздирающе красива и явно зла.

На ней был легкий кашемировый свитер «Веttу аnd Vеrоniса», плиссированная юбка, гольфы и оксфордские туфли с кусочком кожи контрастного цвета поперек подъема. Это демонстрировало ее стройные, красивые ноги и удивительную походку. На шее у нее был повязан маленький шелковый шарф.

Мэвис плюхнулась напротив меня. Дот поставила перед ней чашку кофе, и будучи Дот, дерзко спросила:

— Это Джимми тебе поставил? — Два синяка на лице Мэвис не смогли испортить ее красоту.

Мэвис засмеялась и сказала:

— Нет, я столкнулась с дверью, я такая неуклюжая.

Дот посмотрела на меня и искренне воскликнула:

— Надеюсь, вы сравняли счет, шериф. Вы можете арестовать его?

Я от души рассмеялся и успокоил:

— Я думаю, он сейчас в больнице, и далеко не так хорош, как вчера. Случаются несчастные случаи, ну, ты понимаешь.

Это было также испытанием для Мэвис. До этого она жила и явно трахалась с этим парнем. Интересно, как она отреагирует на «несчастный случай» для своего любовника?

На лице у Мэвис разлилось блаженство, как будто она внезапно узрела Бога, и она сказала со значительным самодовольством:

— Отлично!!

Дот решительно кивнула и засмеялась. У нее под рукой была пара меню. Она передала их нам, повернулась на каблуках и ушла, все еще посмеиваясь. У Джимми явно было не много друзей.

Я взглянул на меню и посмотрел в ярко-зеленовато-синие глаза. Они энергично буравили мой мозгу. Мэвис — очень умная и очень сильная женщина. Прошлой ночью она была избита, накачана наркотиками и изнасилована. Многие женщины были бы уничтожены; не в состоянии справиться. Мэвис же хотела получить ответы.

Я посмотрел на ее безупречное лицо, каждая черта которого была идеально пропорциональна и выровнена под массой вьющихся черных волос; и чувство облегчения нахлынуло на меня. Если я даже мeртв, то и черт бы с ним. Я был там, где хотел быть.

Я сказал:

— Ты закончила  обычную школу в О-Клэр и преподавала английский язык в средней школе, так что ты, вероятно, читала Уэллса, верно?

Мэвис выглядела изумленной. Она возмущенно воскликнула:

— Как ты это узнал?! Ты копался в моей личной жизни? У меня есть права, знаешь ли! — избитая, изнасилованная и злющая — это была Мэвис, которую я любил.

Я засмеялся и ответил:

— Расслабься, это часть истории. Но тебе придется открыть свой разум. Ты знаешь «Машину времени» Уэллса?

Она кивнула в знак согласия и подтвердила:

— Я дала задание прочитать это своим ученикам.

Я продолжил:

— А веришь ли ты, что такое могло случиться на самом деле?

Она засмеялась и ответила: Расскaзы на сефaн точкa ру.

— Это глупо! Конечно, этого не могло произойти! Куда ты клонишь?

Я чувствовал, что дискуссия идет не так, как мне хотелось. Мэвис, скорее всего, уйдет, если я расскажу ей настоящую историю. Так что, я рассмеялся и сказал:

— Я просто хотел узнать, насколько ты открыта, — но едва сказал это, как сразу понял, насколько слабо это звучит.

Она начала мрачно, словно инквизитор:

— Ты назвал меня своей женой прошлой ночью.

Я понял, что не смогу отказаться от ЭТОГО, поэтому сказал:

— Извини, фигура речи; я хотел сказать: «моей будущей женой», — я обезоруживающе улыбнулся и сказал еще: — Я бы добавил: «и матерью моих детей», но подумал, что забегаю вперед.

Она соблазнительно улыбнулась в ответ и сказала:

— Ох-хо!! Уж не слишком ли ты наглый. С чего ты взял, что я вообще обращу на тебя внимание?

Я посмотрел на нее серьезными глазами и ответил:

— Ты почувствовала влечение. Черт, даже Джимми видел это. Я не знаю, что на меня нашло. Но я не вижу жизни без тебя.

Это было слишком далеко за чертой, и в моих словах было слишком много искренности. Потеря Мэвис была настолько ужасна, что я не мог даже говорить об этом без эмоций, проникающих в мой голос.

Это очень обеспокоило Мэвис. Я быстро заткнулся, а Мэвис сердито сказала:

— Как ты можешь говорить что-то подобное? Я ведь даже не знаю тебя.

Я в шутку сказал:

— Может быть, мы были женаты в другой жизни? Может быть, это все объясняет?

Она заерзала, как это делают женщины, когда их эмоции становятся слишком сильными. Я поставил на любовь, которую мы делили, чтобы перейти на неизбежную дистанцию, но этого явно не произошло.

Она сказала с раздражением в голосе:

— Я не знаю, кто ты или почему ты играешь со мной. Но, ДА, я почувствовала, что между нами произошло что-то существенное.

Она разозлилась еще больше и добавила:

— Я не могу понять, что вызывает это, и это беспокоит меня. Я помню большую часть того, что произошло прошлой ночью, включая нежелательный секс, и я знаю, что ты спас меня. Но если ты не можешь объяснить, что только что сказал; тебе нужно отвалить

Хорошо, я подошел к краю. Я попробовал мой самый убедительный голос:

— Пойдем куда-нибудь вдвоем. Ты не поверишь в то, что я тебе скажу. Но я рассчитываю на то, что ты доверяла  мне в прошлом, чтобы помочь тебе довериться мне сейчас.•  •  •

сказал ошеломленно:

— Где ты взял эту мою фотографию?

— Это не ты, это — наша дочь Ава. Ей двадцать один год, и еще три дня назад она была моим единственным воспоминанием о нашей с тобой совместной жизни.

— Я знаю, что твой опыт с мужчинами говорит тебе, что ты была бы дурой, доверившись мне. Но позволь заверить тебя, наша любовь была настоящей, и эта молодая женщина является ее плодом.

Мэвис выглядела так, словно страдает от сенсорной перегрузки. Это было понятно. Любой нормальный человек отреагирует так же. Я сказал умоляюще:

— Я поставил свою жизнь и счастье на один бросок костей, и я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе поверить, что то, о чем я говорю, — это правда, — и покорно добавил: — Но мы уже прошли событие, которое нас собрало вместе. Поэтому я приму твое решение, если ты решишь жить без меня. Читай расcказы на cефaн точка pу.

Я посмотрел на нее, пытаясь передать мою искренность, а потом добавил:

— В будущем я был довольно хорошим адвокатом в этом городе, и мне уже предложили временную должность шерифа. Если я застряну в сороковых годах, то планирую принять это предложение.

Затем я откинулся на спинку кресла и стал ждать ее реакции.

Мэвис — очень сильная и практичная женщина. Когда я впервые встретил ее, она, в конце концов, сумела принять новую реальность, и смело справилась с ней. Большинство людей не смогли бы сделать корректировку.

Я рассчитывал, что ее гибкий ум сумеет признать, что мы будем любить друг друга в будущем, даже если бы моим единственным доказательством было изображение, записанное с помощью технологии, которую она никогда не поймет.

Так что, я сидел в растрепанных чувствах. Человек, вокруг которого я построил свою жизнь, был совершенно незнакомым. Но мы когда-то любили друг друга, и наши отношения показали, что магия действовала на протяжении десятилетий.

Мэвис смотрела на меня с лицом, похожим на маску от концентрации.

Я сказал так любезно и нежно, как только мог:

— Ты тогда появилась однажды ночью из ниоткуда. Ты думала, что это — сегодняшний день, первое августа 1946 года. Я был шерифом, и позаботился о тебе, пока мы пытались выяснить, кто ты и откуда пришла.

Мэвис выглядела недоверчивой. Я поспешно продолжил:

— Мы провели расследование, и в итоге пришли к выводу, что ты была убиты Феликсом Уинном.

Мэвис выглядела совершенно ошеломленной. Она поняла, что я говорил о прошлой ночи. Я мягко добавил:

— Мы закрыли дело, хотя предпосылка о том, что ты раскрыла собственное убийство, была сумасшедшей.

Мэвис рассмеялась и сказала:

— Это самая нелепая история, которую я когда-либо слышала.

Я бросился заканчивать:

— К тому времени мы были очень влюблены друг в друга, и в конце концов, поженились. Мы зачали Аву еще до свадьбы. Но время было для нас несущественным.

Я мог видеть, что Мэвис снова начинает нервничать, поэтому вытащил свой второй козырь. Я сказал:

— У нас была счастливая жизнь в нашем доме. Ты знаешь, где располагался этот дом?

Она озадаченно покачала головой, понятия не имея,  почему я даже задал этот вопрос. Я сказал с все возрастающей уверенностью:

— Там у нас был пикник. Я знаю, у тебя был отклик. Я мог это видеть.

Впервые Мэвис посмотрела на меня так, будто начала мне верить, и я добавил:

— После девяти лет супружеского блаженства тело откопали. Ты исчезла в тот же момент; оставив меня и Аву одних.

Мэвис выглядела еще более задумчивой. Итак, я вскрыл свою последнюю карту, сказав:

— Я — простой парень и практичный человек. Я не знал, что случилось что-то сверхъестественное. Но я похоронил тело, которое они выкопали, возле моего дома, — и добавил с мрачным акцентом: — Ты стояла на собственной могиле, когда упала в обморок!

Мэвис выглядел ошеломленной. Было похоже, что ее восприятие в тот момент укрепило принятие ей истины. Это чувство ошеломило ее. Расскaзы на сефaн точкa ру.

Некоторые женщины могут плакать. Некоторые бы взбесились. Другие бы разозлились. Мэвис реагировала по-другому. Я обнаружил это в ту ночь, когда она впервые услышала о своем убийстве.

Она может быть умной и практичной. Но Мэвис — глубоко интуитивный человек. То, как она себя чувствует и как реагирует, является для нее лучшим показателем истины.

Она ни в коем случае не простофиля, просто она доверяет своим глубоким инстинктам. По сути, Мэвис слушает то, что говорит ей ее сердце. Следовательно, было почти неизбежно, что она попытается проверить то, что я только что ей сказал.

Мэвис поднялась со стула во всем своем женском великолепии, уверенная в своей сексуальности. Она взяла меня за руку и без слов подвела к кровати, затем толкнула, заставив сесть на нее. Взгляд, который она бросила на меня, очаровывал.

Она села рядом со мной и, повернувшись ко мне лицом так, что губы были в пятнадцати сантиметрах от моих, сказала, тяжело дыша:

— Давай проведем небольшой эксперимент, чтобы выяснить, правдива ли эта нелепая история, которую ты только что рассказал мне? — Затем она обняла меня одной рукой за шею, схватила за затылок другой, и мы поцеловались, впервые за десять лет.

Это было как прикосновение к проводу под напряжением. Удар эмоций вспыхнул во времени и уничтожил все ужасные сожаления и страдания; и все колебания. Она откинула голову назад, ошеломленная ощущением. Затем ее глаза затуманились вожделением, и она потащила меня к себе.

Ее рот широко открылся в приветствии. Она безумно стонала, когда ее язык искал мой. Она начала отклоняться назад, не отпуская меня, пока полностью не откинулась на кровати. Мы оба были одеты.

Я жадно целовал ее, играя с одной из ее великолепных грудей. Она застонала и ее затрясло. Я схватил и покатал в пальцах один из ее затвердевших сосков. Он торчал, как Эмпайр Стейт Билдинг, над Мидтауном, хотя на ней был бюстгальтер сороковых годов.

Ее движения сразу стали возбужденными. Затем она откинулась на спину, широко открыв рот, и начала громко дышать через нос. За этим последовал стонущий, дрожащий оргазм, который почти снес нас обоих с кровати.

Я знал, что Мэвис был эротически чувствительной. Но  я НИКОГДА не видел такого представления. Наконец, она достаточно успокоилась, чтобы открыть глаза. Ее прекрасная грудь вздымалась, как Атлантика на северо-востоке, и она все еще тяжело дышала, как гончая, на горячем крыльце Джорджии.

Я смотрел на нее с удивлением и думал: «Какая женщина!!!»

Она пробормотала:

— Что со мной случилось? У меня в жизни не было такого оргазма? — Потом, выглядя озадаченной, сказала себе: — Мы же ничего не делали, кроме как целовались.

Затем усмехнулась и соблазнительно заявила:

— Вероятно это меня убьет, но ты должен трахнуть меня прямо сейчас.

Ее юбка, трусики и свитер отлетели как по волшебству. Я видел ее великолепное тело с его крутыми изгибами и мягкими выступами много раз за прошедшие годы. Но вновь открывать его — все равно что наблюдать за великолепным закатом. Возможно, вы видели его миллион раз. Но вам никогда этого не будет достаточно. Ищи через Яндeкc "сефaн рассказы" и читай без peгистрации.

Я предполагал, что будет некоторая прелюдия. Особенно я хотел ласкать эти круглые, полные груди. Но она опрокинула меня на себя, как только мы вернулись к объятиям.

Затем она подняла ноги, схватила мой и без того твердый член с явно сильным желанием и вставила его в чан с кипящим медом.

Она взвизгнула от ощущений. Я взглянул на окна. Они были широко открыты, чтобы уловить освежающий утренний ветерок, а Мэвис уже становилась настолько шумной, что я боялась, что люди, идущие по улице, подумают, что я здесь убиваю ее.

Это был обычный миссионерский трах. Мэвис подняла свои красивые стройные ноги так высоко, что они прижались к ее рукам. Я подумал про себя: «Женщины! Гибкий секс!» А она с энтузиазмом встречала каждый мой удар, хныкая:

— Ууухх... уухх... ааа... ааа... — множественны мокрые хлопки и запах возбужденной женщины сводили меня с ума.

Все это было эротически мотивирующим. Но что было невероятно особенным, так это то, что я трахал ЕЕ.

Я НЕ просил вернуться в это место. Я никогда не думал, что это МОЖЕТ произойти. Я жаждал Мэвис почти одиннадцать долгих лет. И сейчас; называйте это судьбой или последними мыслями умирающего. Но, как бы невероятно это ни казалось, я занимался любовью со своей дорогой женой

У Мэвис не было таких абстрактных размышлений, потому что она не прожила нашу совместную жизнь. Вместо этого она подходила к матери-всех-оргазмов.

Я чувствовал, как ее маленькое мышечное кольцо лихорадочно пульсирует. Ее тело стало твердым, каждый сантиметр его напрягся. Она прижала меня к груди, ее ноги сжали меня в железной хватке, и она откинула голову назад, широко раскрыв глаза и уставившись в никуда.

Затем она начала кричать:

— Аааа... Дааа!!! ... Трахни меня, Эрик... Дай это мне... Это было так долго!... Я тебя люблю!... — она испустила последний вопль и без сил рухнула на кровать.

Между тем, я начал кончать так, что невозможно описать. Представьте, как бы вы себя чувствовали; если бы только что достигли кульминации с женщиной, по которой тосковали в течение почти одиннадцати отчаянных лет.

Наконец, я восстановил некоторые свои ощущения и  немного дыхания. Мой пульс наконец упал ниже 200, и исчезли мурашки по коже. Я смотрел на любимое лицо. Она безвольно лежала подо мной, едва дыша, ее все еще сотрясали слабые толчки.

И тут меня ударило: Мэвис назвала меня по имени!! Она же не знала его, только «Шериф».

Она медленно возвращалась ко мне, издавая легкие визги и стоны. Наконец она открыла эти славные глаза и посмотрела на меня. Это было похоже на рассвет над райским садом. Ее удивительно глубокое и умное лицо потрясло меня. Там была преданность.

Я даже не мог предположить, чтобы угадать объяснение этого. Но все случилось раньше.

Назовите это экстрасенсорным, назовите это религиозным, назовите бредовым; но в первый раз, когда мы были вместе, судьба дала Мэвис видение ее собственной смерти. Понятно, что она была в панике, когда сбежала ко мне в кровать.

После того как я ее успокоил, мы впервые занялись любовью.

Я с удивлением сказал:

— Ты вспомнила.

Она ответила:

— Я не помню многих деталей. Но я знаю, что любила тебя всем сердцем, и что наш брак был счастьем и упоением. Более того, я знаю, что всегда буду любить тебя.

Ее лицо потемнело, когда она сказала:

— Я готовила закуски для Авы, перед тем как отвести ее в школу. Потом я почувствовала головокружение и тошноту. Как будто теряю сознание. Я помню ошеломляющее чувство сожаления. Потом не было ничего, кроме черноты.

Это напомнило ей. Она громко ахнула и воскликнула:

— Боже мой, что будет с Авой?! Увижу ли я ее снова?

Я попробовал то же самое объяснение, что использовал для себя. Я сказал:

— Будущее — это наше прошлое. Итак, прошло семьдесят лет. Когда я ушел, наша маленькая девочка была сильной и способной молодой женщиной. — Я также указал, что за Авой был целый город, включая Дока, его жену и Дженсенов.

А закончил следующим:

— У нее светлое будущее, какая бы ни была хронология. Может быть, мы даже проживем достаточно долго, чтобы встретиться с ней. Но сейчас давай просто проведем нашу жизнь вместе.

Когда-то принял предложение города и был там шерифом много лет. Но это было через семь десятилетий. Теперь я должен обеспечить жену и ребенка, который рос в ее утробе. Быть шерифом казалось великолепным способом сделать это.

Я знал, что я — гость во времени Мэвис, точно так же, как она была им в моем. Также я до боли осознавал тот факт, что Мэвис исчезла в тот момент, когда мы откопали ее убитое тело.

Это был классический парадокс бытия: она не могла быть одновременно и мертвой, и живой. Таким образом, более раннее состояние будет иметь приоритет над последним

Я был сейчас в такой же ситуации. Я знал, что исчезну в тот момент, когда появлюсь на свет, а это будет через двадцать лет, в будущем. Я не хотел когда-либо покидать Мэвис. Я хотел умереть у нее на руках. Но мой уход был предопределен. Я не мог быть и новорожденным, и почти  пенсионером. Так что, моe исчезновение было неизбежным.

Но у меня был план...•  •  •

помнила своих родителей или обстоятельств, которые привели ее к Дженсенам. Но иногда ей казалось, что она прожила два совершенно разных детства.

Пожилую женщину звали Мэвис. Это было одно из тех античных, старинных женских имен. Мэвис была замужем за бывшим шерифом округа семьдесят лет. Он недавно умер. Их брак служил маяком надежды для людей, которые все еще верили, что роман на всю жизнь возможен.

Мэвис и ее муж были очень богаты. Шериф обладал сверхъестественной способностью инвестировать в неслыханные проекты, которые затем стали легендарными корпорациями, такими как IВM, MсDоnаld's, Miсrоsоft и Аррlе. Как будто он мог предвидеть будущее.

Тем не менее, несмотря на все свое богатство, шериф и Мэвис прожили всю жизнь в этом скромном маленьком городке. Они воспитали там своих детей и всегда обращались с Авой, как будто она была их собственным продолжением. Читай расcказы нa cефaн точка ру.

Ава была особенно любимой для Мэвис. Как будто была ее суррогатной правнучкой. Вот почему Ава не удивилась, когда Мэвис помахала ей, подзывая к столу.

Мэвис сказала:

— Прежде чем покинуть город, дитя, я должна кое-что тебе сказать. — Старушка была физически хрупкой, но у нее все еще были властные голубые глаза, и все это излучало непобедимый дух.

Мэвис неуверенно поднялась со своего места, и ее водитель помог ей подняться и сеть в машину. Ава скользнула рядом. Поездка в огромное имение шерифа была тихой, казалось, Мэвис формулирует свои мысли.

Усадьба занимала весь естественный крутой откос за пределами города. Сам дом был точной копией классического викторианского особняка; хотя ему было всего тридцать лет. Огромный газон был ярко-зеленым и тщательно ухоженным. Где-то под жарким июльским солнцем раздавался звук газонокосилки, и Ава почувствовала запах свежескошенной травы.

Маленький ручей пробегал мимо фундамента дома, через него был перекинут замысловатый железный мост. Но вместо того чтобы идти к дому, старуха повернулась и направилась по безукоризненно ухоженной дорожке, сделанной из кедровой крошки. Она привела к уединенной роще на вершине небольшого холма, над мельницей.

Две женщины сидели на мраморной скамье рядом с могилой шерифа. Гигантское дерево ивы охватило все пространство своими характерными ветвями. Воздух был полон насекомых, пения птиц и мягкого летнего ветра.

Мэвис посмотрела в сторону монументальной могилы, и на ее лице появилось мягкое и любящее выражение. На надгробии были выгравированы имена как шерифа, так и ее. Единственное, что нужно было заполнить, — это дату смерти Мэвис.

Они сидели там с минуту, Мэвис была старой и хрупкой. Ава была холеной и живой, как большая кошка. Мэвис была в конце своей жизни. Ава только что вошла в расцвет. Лицо Авы было изысканным, черные волосы и голубые глаза. Ее замечательное тело было отточено часами строгой танцевальной подготовки. Тем не менее, было что-то невероятно похожее в них обеих.

Старушка повернулась к Аве и пристально посмотрела на нее с серьезным, почти умоляющим выражением, как будто Мэвис хотела передать что-то очень важное для нее. Она сказала с глубокой искренностью:

— Судьба свела меня и шерифа, и я  знаю, что судьба объединит нас. Я молюсь за это каждый день своей жизни.

Она вздохнула и добавила с искренним облегчением:

— Осталось уже не очень долго.

Затем старуха сделала паузу. Она взяла обе тонкие красивые руки Авы в свои. Руки Мэвис выдавали ее возраст. Она сказала:

— Судьба непостоянна, и иногда ее повороты трудно понять или принять. Но невозможно изменить расклад. Так что, ты просто должна играть в них как можно лучше. Это было то, что мы с твоим отцом сделали с тобой тогда, и это все, чего мы ожидаем от тебя сейчас. Мы очень богаты и очень тебя любим. Так что, ты будешь обеспечена до конца своей жизни. Я просто хотела, чтобы ты знала это, прежде чем я уйду навсегда.

Ава ахнула. Она чувствовала это все время. Не было никакого объяснения, почему. Но Ава знала, что все это правда. И она была поражена этим чудом.

Их первая брачная ночь должна была быть чем-то волшебным. Мэвис верила в это, ведь между ней и Джони был "дзинь", а это многое значило. В том, что физиологии вампира и человека в основном схожи она убедилась ещё когда ей было 160 лет, застукав отца в постели с какой-то крестьянкой из ближайшей деревни скорее всего. На вопрос юной Мэвис "а что это ты, папа, с этой тетей делаешь?", Дракула ответил: " О. Это мы просто так играем... в оборотня и оборотниху. Б'ла-блабла". Девушка тогда ему поверила, да и звуки они издавали похожие на вытье и скулеж. Лишь спустя десяток лет, когда в их замок протянули интернет, молодая вампирша узнала, что это за игра была у её бати с той простолюдинкой. Называлась "секс", и с возрастом просмотры этой забавы на разных сайтах все больше волновали Мэвис, бросали её тело в приятный мягкий кипяток, нагружали низ живота, отчего ручки сами тянулись к половым органам, чтобы освободиться от этой тяжести.

И вот сегодня днём, может через каких-то пять минут, её муж зайдет в их спальню, снимет с себя свадебный фрак, с Мэвис - её чёрное свадебное платье, завалит на кровать, войдёт в её писю своим членом и будет. .. трахать!

Девушка даже свела ножки от возбуждения, захихикала от своих фантазий. Осмотрела себя в очередной раз, подправила вырез платья, чтобы сильнее выставить напоказ свои небольшие сиськи.

— Ну, Джони! Ну где же ты?! - нетерпеливо поерзала вампирша по постели, - наверное, что-то задумал... Он такой выдумщик!

Драк никогда так не носился, даже в ночь злополучного пожара. На лету менял облики то летучей мыши, то таракана, то волка, чтобы преодолеть то или иное препятствие. Сбивал гостей с ног, но даже не думал извиняться. Некогда. Он спешил к спальне своей дочери и этого человека. Они поженились, а это значит, что сегодня этот некчемный человечешко оттрахает его дочку Мэвис! Он этого просто не мог допустить! Как это вообще возможно, чтобы его маленькому Мышонку кто-то вставил член в пизду и начал ее долбить?! Тем более этот недотепа!

Ярость потихоньку поглощала Дракулу, ладно хоть он успел до начала их совокупления, иначе бы просто разорвал этого Джони, будь он сейчас в Мэвис. А так у него хоть время есть, чтобы остыть.

Комната была как на ладони благодаря щелям в стене, Драк позаботился об этом заранее, и теперь смотрел, как его дочка сидит на брачном ложе и сгорает от нетерпения в ожидании мужа.

"Может просто выпить из него кровь, а тело бросить в бездонный подвал?" - в очередной раз пришла одна и та же идея. Но сейчас уже абсолютно потерявшая актуальность. Джони зашёл в спальню.

Мэвис покраснела, скромно потупила глазки, тайно поглядывая на ширинку мужа.

"А вдруг он сначала захочет дать мне отсосать!? Ох, копать-хоронить! Но только не в попу! Нет, нет и нет! Об этом пускай даже не мечтает в первый наш секс. Вдруг у него член, как у единорога! - девушка захихикала такой откровенной пошлятине, - какая же ты сучка, Мэв! Такое о своем муже думаешь. Член, как у единорога! Хи-хи-хи."

Джони выглядел уставшим, шёл медленно, едва переставляя ноги. Ещё бы руки вытянул и прям зомби и зомби.

"Ну давай быстрее, Джони! Я поняла, что ты затрахаешь меня до смерти, отличная шарада. Лишь бы не превратиться в мышь, когда он начнёт меня..."

Мысли прервала неожиданность.

Драг не ожидал такого. Совсем не ожидал. Джони дошёл до постели с распластавшейся для секса Мэвис, пал рядом и уснул.

Гробовая тишина ласкала слух недолго, её нарушил храп парня, который заглушал даже ликование Дракулы.

"Ха, Джони! С таким мужем моя Мышонок останется не траханой. Может вообще выбросит тебя, человечишко, из своей жизни. Нечего было даже вестись на эту дурацкую авантюру. Вампирша и человечишко, мухам на смех. Уж, если на то пошло, я бы ей нашёл такого мужа! Мэвис была бы в восторге. А не сидела бы вот так растерянной..."

Через многочисленные щели было видно, как девушка неуверенно толкает своего мужа в надежде, что это просто прикол. Но не смешной, и не прикол совсем. Мэвис немного посидела подле мужа. Расстегнула его ширинку, и...

— Да я в сотый раз говорю: берет его вялую писюльку, поднимает за кожу, трясёт вот так и отпускает. А он даже не шелохнулся, - горячо поведал Дракула неприятную новость своим корешам.

— Дак может надо было ей подрочить ему. Он бы и встал, - запоздало посоветовал Мумий.

— Ага! Только осторожно, чтобы не отломить, - подкорректировал совет Франкенштейн.

— Дак я не понял. Он сколько секунд её трахал перед отключкой? - поинтересовался Вольфыч.

— Нисколько! Повторяю. Нисколько он её не трахал, - раздраженно пояснил Дракула, драматично закрыв лицо ладонью.

— Может он просто быстренько её покрыл. Такое бывает, - неуверенно отстаивал свою позицию Волфыч, - я так восемнадцатого, тридцать первого и Тузика зачал.

— А почему у всех вместо кличек номера, а Тузик с кличкой? - удивился, наверное, человека-невидимка.

— Потому что Волфычу баба на стороне изменяет, - заржал Франкенштейн, - своего единственного сыночка кличкой выделил.

На кухне поднялся злой гогот, не смеялись Драк и Волфыч.

— У меня зато хуй не отпадывает, - огрызнулся оборотень, ощетинившись и оскалив клыки.

— Зато я могу любой член себе прифигачить, разнообразить секс, - не растерялся Франкенштейн.

— Либо дырку вместо члена оставить и тоже разнообразить секс, - подосрал Мумий монстру. Франкенштейн "не догнал" стеба над собой, просто сильнее заржал.

— Смею заметить, что я тоже обладаю членом. И притом, весьма внушительных размеров, - напомнил о себе человек-невидимка, но его участия в склоке друзей никто не заметил.

Наверное, спор о членах продлился бы подольше, но Дракула не вынес творившегося шабаша и зарычал. Все притихли. Человек-невидимка по инерции ещё несколько секунд потряс невидимым членом, что-то доказывая, но тоже в итоге успокоился.

— Братва, мы должны помочь Мэвис. Иначе она будет не траханой сегодня и это испортит ей всю жизнь, - приняв величественную позу, заявил Драг.

Все выждали драматическую паузу и снова принялись ржать.

— Пускай вон Волфыч её трахнет, - внёс свой вклад в веселье Мумий, - Мэвис ничего не заметит, но будет трахнутой.

— Главное чтобы шары свои не протолкал ей в пизду, а то застрянут, потом не разлучить будет, - отмахиваясь остегнутой рукой от озверевшего оборотня, поддержал друга Франкенштейн.

— Между прочим по весьма объективным данным даже имея незаметный на первый взгляд член, я, при всей своей скромности, могу уверить всех присутствующих, что соотношение длины и диаметра поперечного сечения моего полового органа позволяет утверждать, что...

— Я случайно прочитал её мысли и узнал, что она хочет трахаться с единорогом, - подключился к смехуечкам Дракула.

Веселье как ветром сдуло. Все замерли на мгновение, а потом в гробовой тишине начали приводить себя в порядок. Волфыч принялся, как пёс лизать свои коки. Мумий неумело бинтовал засохший корявый член. Франкенштейн пытался отстегнуть от паха руку - одной рукой мало что получалось. Драг величественно смотре на всю эту хрень. Человек-невидимка был где-то тут.

— Ты извращенец, Драг, - скорбно пошурил друга Мумий, первым приведший себя в порядок, - то за дочкой подсматриваешь, то мысли её читаешь. Страшно подумать, что ты с нами делал, чего мы не знаем!

Человек-невидимка при этих словах почему-то застеснялся, но тут же взял себя в руки, никто даже ничего не заметил.

— Да это было всего лишь раз! - взъярился вампир, - и то в исключительном случае.

— Ну да. Один раз - не тридварас, - поддержал его Франкенштейн, что-то скрывая.

— И что делать?- с поднятой задней ногой-лапой и с полным ртом шерсти поинтересовался Волфыч.

— Мы должны трахнуть Мэвис! - величественная поза, гордо вскинутый подбородок, оттопыренная ширинка свидетельствовали о твердости принятого решения Дракулы.

— Я пойду, - рванул к двери Мумий.

— Нет я! - хватая его за бинты рукой из паха, предложил свою кандидатуру Франкенштейн.

— Я, я, я, - затараторил Волфыч, но на полпути до выхода пал на пол долизывать второе яйцо. Дурацкая привычка.

— А че человек-невидимка молчит?- встрепенулся Драк, - э! Невидимка, ты тут? Держите его, чтобы он не трахнул Мэвис!

Человек-невидимка поздно осознал, что плохо выбрал своё укрытие. Его похватали со всех сторон крепкие дружеские объятия, отобрали швабру, мгновение назад левитирующую в сторону двери, потом вернули её назад. Пускай, дескать, так обозначает своё присутствие здесь.

— Никто из вас не будет трахать мою дочь, - угрожающе осадил присутствующих вампир, - её должен поиметь сам Джони, чтобы жизнь Мышонка не была сломана!

— Ну или тот, кто похож на Джони. Или тот кто умеет принимать разные обличия, - в момент раскусив гнусные планы Дракулы, воспротивился Мумий, - ещё и прикрывается высокими мотивами. Извращенец!

— Вот-вот! Сначала пудрит мозги честным монстрам, а потом это все вытекает во всякие непотребства, - пожаловался Франкенштейн.

Чавк-чавк-чавк - Волфыч увлекся, потерял суть дискуссии.

Метла левитировала на месте, из той стороны никакого звука не последовало.

— Идиоты, - сокрушался Драк, скорбно качая головой, - я говорю именно о Джони! Она его сама выбрала! А теперь сидит, бедняжка, и шиньгает его бесполезный стручок!

В искренности этих слов никто не усомнился. Ну может быть только человек-невидимка, но он уже проявил сегодня свою подлую натуру, и его демонстративно игнорировали.

— И что конкретно ты предлагаешь? - спросил Волфыч, вдоволь нализавшись.

— Я не могу его загипнотизировать, - зашагал из стороны в сторону вампир, на ходу сочиняя план, - у него в глазах стоят эти омерзительные линзы. Но много веков назад моя бабка Дойна оставила мне семейную риликвию - таинственный сундук! Я про него уже и думать забыл, но сейчас, похоже, самое время прибегнуть к его помощи!

При одном лишь упоминании о этом артефакты атмосфера кухни помрачнела, приобрела какую- то зловещую осязаемость, искрявляющую знакомые предметы интерьера в нечто фасмогорическое. Друзья поежились от жути, метла приняла оборонительное положение в пространстве.

" Тренировочный набор юного вампира. Коллекционное издание", - корявыми, царапающими глаз и душу буквами было начертано на обветшалой крышке массивного сундука. Открывать её никто не решался, фиг его знает, что может храниться в сем средоточии зла!

— Драк. Может подменишь парня? - неуверенно предложил Франкенштейн, подталкивая друга к открытию сундука. Друг упирался, хоть и тянул к ужасной вещи дрожащую когтистую руку. Момент был крайне напряженным, когда до сундука остался роковой сантиметр, Драк вырвался из двух с половиной пар дружеских лап, отскочил в сторону.

— Стоп! - рявкнул он, - телекинез использую!

Всем было, в целом, пофиг как, лишь бы сундук был открыть. По щелчку пальцев крышка опрокинулась на скрипучих петлях, ничего не произошло. Сундук был наполнен серебристыми фигурками животных, вид которых заставил Дракулу завизжать.

— Серебро! - запаниковал он, попытался спрятаться за Волфыча, который прятался за Франкенштейна, который прикрывался Мумием, висящим на вытянутой паховой руке.

— Это не серебро, олухи, - проворчал Мумий, - я в драгметаллах шарю. Отпустите.

Доверия это заявление ни у кого не вызвало, но монстры пододвинулись к опасному сундуку. Дракула осторожно коснулся одной из фигурок. Металл не обжог, лишь легонько толкнул.

— Вроде не серебро, - констатировал вампир, взяв в руку блестящего паука, - покалывает. Какая-то записка...

Дракула бегло прочитал монуал.

— Интересно, интересно, - задумчиво пробубнил вампир, - давайте на невидимке проверим! Лови его!

Все кинулись к висящей в воздухе метле, схватили объём пустоты, который заверещал "отпустите", забрыкался, но был быстро сломлен.

— Не делайте глупостей, друзья! - жалобно ныла пустота, - это же не по-монстрячи. Давайте на Джони испробуем.

Никто не внял его просьбе, начали выбирать фигурку, на что невидимка заверещал пуще прежнего.

— В рот ему суй, в рот. Чтобы не визжал, - рекомендовал Франкенштейн, державший вроде невидимые руки.

— Готово! - воскликнул Драк, отпуская повисшего в воздухе серебристого богомола, - заткнул ему рот.

— Это не рот, суки! - после некоторой паузы возмутился голос, на глазах обретающий осязаемую форму.

Повисла тишина. Все были обескуражены действием статуэтки. Особенно прифигел Франкенштейн, державший в лапах голую красотку.

Красотка была... странной. Её сиськи, сексуально расплющенные, были плотно примотаны пищевой пленкой к телу. На лобок с помощью синей изоленты был прилеплен массивный дилдо, а из жопы торчала фигурка богомола.

Пользуясь замешательством, девушка вырвалась из лап пленителей, на ходу выдернула фигурку из жопы и исчезла в воздухе.

— Что там богомол делает? - полушепотом уточнил Мумий, - мужика в бабу превращает?

— Невидимость, - процитировал Дракула из записки.

— А в бабу?

— Нет.

Как не старался Мумий, вопрос ребром не вставал. Выводы напрашивались сами собой, но озвучить их никто не решался.

— Ну баба я, и что с того? - с вызовом раздалось из пустого угла, - как-будто бы это что-то изменит!?

Монстрам захотелось вести себя галантно перед дамой. Особенно неловко чувствовал себя Франкенштейн, пытавшийся прикрыть одной рукой другую руку.

— А..., - замешкался Драк, прокашлялся, - а что у тебя с голосом. Он не похож на женский.

— О. Это долгая история! - начала было баба-невидимка, готовясь излить душу долгим и красочным повествованием.

— Ну ясно, давай потом тогда.., - отмахнулся вампир, вспомнив о своих передрягах.

— Я была прекрасной певицей.., - начала свой долгий рассказ баба.

— Ой. Ну понятно теперь: сорвала голос и теперь только так и можешь разговаривать. Не такая уж и долгая. Давайте вернёмся к вопросу о Мэвис и Джони.

— Вообще-то, у меня всегда был такой голос, - возмутилась баба-певица-невидимка, - это никак не относится к моей истории.

— Ужас какой, - промямлил потрясённый Волфыч.

— Пиздец так-то, ага. Таким хрипом петь, - поддержал его Франкенштейн.

— Может она экстрим-вокал практиковала, - вступился за бабу Мумий, рассчитывая на благосклонность женской особи в будущем...

— Народ, давайте уже о Мэвис...

— Вообще-то, я пела попсу! "В тёмную ночь...", - прожевала фразу баба.

Никто не знал, что за песня такая, но слушать хрип бабы-певицы-невидимки было противно. Все, не сговариваясь, переключили внимание на Дракулу, лишь бы певица заткнулась.

— Я думаю нужно дать Джони одну из этих статуэток, - ляпнул не подумав, Драк, - она наделит его сверхсилой, и он трахнет Мэвис.

— Странная логика, - усомнился Мумий, - здесь вроде нет зверушки, влияющей на стояк.

— Он имеет ввиду, что Джони трахнет Мэвис статуэткой, - объяснил тупому другу, интеллектуально подкованный Франкенштейн, - вон тем драконом, например. Массивным, с шипами...

— Идиоты! - взревел Дракула, - я же чётко сказал: "статуэтка НА-ДЕ-ЛИТ силой вампира". А вампиры, как общеизвестно, крайне любвеобильные создания! С этой моей чертой, Джони без труда трахнет мою дочь.

Вампир умудрился принять ещё более величественную позу.

— А почему это вдруг ты решил, что статуэтка наделит Джони именно силой вампира? В записке про силу вампира ничего не сказано, - усомнился в словах Драка Волфыч, - почему она не может наделить его силой оборотня?

— Блохами что ли? - зло подъебал оборотня Мумий, вызвав одобрительный хохот всех присутствующих. Даже пустота в углу отозвалась угрожающим " хы-хы-хы".

Волфычу снова пришлось щетиниться и скатиться на друзей.

— Нас так учили в древние времена, - вдоволь насмеявшись, пояснил Дракула, - если вампиренок не мог самостоятельно раскрыть какую-либо силу, ему давали одну из этих статуэток, и все у него налаживалось.

— Ой да не пизди, а, - вывел его на чистую воду Франкенштейн, - так бы вся ваша кодла могла и исчезать, и будущее подстраивать, и людьми манипулировать. А вы через одного нихера делать не умеете, только и хвастаетесь своим клыками друг перед другом.

— А ну положи лису на место! Ишь ты, как поумнел, - пристыдил Дракула монстра.

— Ой-да-ри-да-ри-да-да ой-е-ри-е-ри-е-ой, - баба-певица-невидимка пыталась, наверное, вспомнить слова из своей песни.

— Ну и какую все-таки статуэтку дадим Джони, чтобы он смог трахнуть Мэвис?..

Мэвис сбросила дурацкое свадебное платье, надела полупрозрачную ночнушку, купленную ради Джони и этого "чудесного" момента. Они лежали "валетом": жених дрых, а молодая жена развлекалась с его членом, подперев щечку ладошкой. От взмаха утонченного мальчика на орган парня прям из воздуха сыпалась синеватая переливающаяся бликами пыльца, заставляющая его эрогировать. Но едва лишая член воздействия пыльцы, он падал, скукоживался, расстраивая девушку. Поначалу. Но сейчас это показалось Мэвис забавным. Член то падал, то вставал. То падал, то вставал. Падал - вставал, падал-вставал. Падалвставал, падалвставал. Падалпадал, вставалвставал. Падалпадалпадал. Исчез, не на шутку испугав Мэвис. Но послушно завставалвставалвставалвставал, оказавшись больше, чем прежде.

— Встал, - не сдержавшись, в слух произнесла вампирша, ахнула от результата, приняв сидячее положение.

— В.... стал!

Большой хуй Джони рывком раздулся до полуметрового хуища, даже кровать немного просела. Мэвис вскочила на ноги, зажала ручкой рот, выпучилась на стояк мужа.

— Нифига же себе, - промямлила девушка, не замечая даже, как наминает свою писю. Осторожно дотронулась до мега-причендала. Он был. Существовал, рос прям из Джони и... был готов к траху...

Вампирша засмущалась своим мыслям, в которых она каким-то чудом уже оседлала этого монстра.

— Ну ладно, поиграли и хватит, - совладав с похотью, отрезала Мэвис, - пада..., ВСТАВАЙ! Да-ну, нахуй!!!

Девушка отошла как можно дальше от результата своего колдовства, охреневшая, смотрела на багор мужа, хотя тут спорный вопрос кто тут чей, возможно теперь муж багра...

Вампирша все-таки подошла к кровати, осторожненько села на край. Отсюда член выглядел ещё страшнее, но для научного интереса Мэвис пришлось сесть на живот Джони вплотную к хую. Залупа с голову Мэвис торчала на уровне ее глаз.

— Даже как-то сомневаюсь, поместится ли во мне, - озадачилась девушка. Зловеще захихикала, член стал быстро утоньшаться, потом стал короче, едва доставая до небольших сисек вампирши.

— Достаёт до моих небольших сисек, - задумчиво рассматривая залупу между своих грудей, повторила слова писателя Мэвис, - не... большие сиськи... Большие сиськи. Большиебольшие сиськи. Большиебольшиебольшие...

План Дракулы трещал по швам. Выбранная для Джони статуэтка, призванная наделить его бычьим хером, никак не хотела покидать кухню. Сначала отупел Дракула, забыв, нафиг, что задумал. Потом поехал кукухой Мумий. Сидит теперь вяжет себе свитер из своих бинтов. Волфыч намотал пару сотен километров в погоне за своим хвостом. И только Франкенштейн никак не изменился, ну только глаза немного поменяли места: вместо голубого встал зелёный, вместо зелёного - голубой. Бестолково зырят теперь на серебристую фигурку в лапище.

Ещё про кого-то забыл упомянуть. Пофиг.