Порно бонна

Белье бы ему переменить да обмыть… Это ему, поди, теперь пуще всего зазорно…– Ты говорила ему о белье?– Нет… Куды!.. Как только наклонилась было, а он этак плечиками как саданет меня… Вот Таню разве послушает…– Ничего не надо говорить… Никто ничего не замечайте… Прикажи, чтобы приготовили обе ванны поскорее для всех, кроме Ани… Позови бонну… Смотри, никакого внимания…– Будьте спокойны, – говорит сочувствующим голосом няня.Входит фрейлейн.Она очень жалеет, что все так случилось, но с мальчиком ничего нельзя было сделать…– Сегодня дети берут ванну, – сухо перебивает мать, – Двадцать два градуса.– Зер гут,[3] мадам, – говорит фрейлейн и делает книксен.Она чувствует, что мадам недовольна, но ее совесть чиста. Она не виновата; фрейлейн Зина свидетельница, что с мальчиком нельзя было справиться. Мадам молчит; бонна знает, что это значит. Это значит, что ее оправдания не приняты.Хотя она очень дорожит местом, но ее совесть спокойна. И, в сознании своей невинности, она скромно, но с чувством оскорбленного достоинства берется за ручку.– Позовите Таню.– Зер гут, мадам, – отвечает бонна и уже за дверями делает книксен.В последней нотке мадам бонна услыхала что-то такое, что возвращает ей надежду удержать за собой место, и она воскресшим голосом говорит:– Таню, бариня идить!Таня оправляется и входит в спальню.Таня всегда купает Тёму. Летом, в те дни, когда детей не мылили, ему разрешалось самому купаться, без помощи Тани, и это доставляло Тёме всегда громадное удовольствие: он купался, как папа, один.– Если Артемий Николаевич пожелает купаться один, пусть купается. Перед тем как вести его в ванную, положи на стол кусок хлеба – не отрезанный, а так, отломанный, как будто нечаянно его забыли. Понимаешь?Таня давно все поняла и весело и ласково отвечает:– Понимаю, сударыня!– Купаться будут все; сначала барышни, а потом Артемий Николаевич. Ванну на двадцать два градуса. Ступай!Но тотчас же мать снова позвала Таню и прибавила:– Таня, перед тем как поведешь Артемия

И всё - от Бонна до Афин

К Бонну. У Бонна есть своя прелесть, прелесть сонного болота; ведь существуют женщины, чья сонная грация кажется привлекательной. Конечно, Бонну противопоказаны всякие преувеличения, а сейчас этот город преувеличен во всех смыслах. Город, который не выносит утрировки, невозможно изображать на сцене, и уже одно это — редкое качество. Даже дети знают, что боннский климат как бы специально создан для старичков рантье: здесь будто бы существует какая-то связь между давлением воздуха и кровяным давлением. Но что уже совершенно не подходит к Бонну, так это раздражительность и оборонительная поза. У нас дома я имел предостаточную возможность встречаться с крупными чиновниками, парламентариями и генералами (моя мамаша обожает приемы), и все они находились в состоянии раздражения и постоянно в чем-то слезливо оправдывались. При этом они с вымученной иронией прохаживались насчет Бонна. Не понимаю я этого вида кокетства. Если женщина, привлекательная своей сонной грацией, вдруг вскочит, как безумная, и пойдет отплясывать канкан, можно предположить только одно эту женщину опоили каким-то зельем, но нельзя целый город опоить наркотиками. Добрая тетушка может научить тебя вязать кофты, вышивать салфетки или объяснить, какие рюмки годятся для хереса, но странно было бы требовать от старушки, чтобы она прочла логичный, брызжущий остроумием двухчасовой доклад о гомосексуализме или же вдруг начала шпарить на жаргоне шлюх, который в Бонне, к всеобщему сожалению, мало распространен.Ложные надежды, ложный стыд, ложные спекуляции на противоестественном. Я не удивлюсь, если легаты папы римского начнут жаловаться на нехватку шлюх. Во время одного из маминых приемов я познакомился с партийным бонзой, который заседал в каком-то комитете по борьбе с проституцией и

Не накажут?Таня не хочет огорчать Тёму; она еще раз наклоняется и еще раз его целует, гладит его густые золотистые волосы.За завтраком обычная история. Тёма почти ничего не ест. Перед ним лежит на тарелке котлетка, он косится на нее и лениво пощипывает хлеб. Так как с ним никто не говорит, то обязанность уговаривать его есть добровольно берет на себя Таня.– Артемий Николаич, кушайте!Тёма только сдвигает брови.В Зине борется гнев к Тёме с желанием, чтобы он ел.Она смотрит в окошко и, ни к кому особенно не обращаясь, говорит:– Кажется, мама едет!– Артемий Николаич, скорей кушайте, – шепчет испуганно Таня.Тёма в первое мгновение поддается на удочку и хватает вилку, но, убедившись, что тревога ложная, опять кладет вилку на стол.Зина снова смотрит в окно и замечает:– После завтрака всем, кто хорошо ел, будет сладкое.Тёме хочется сладкого, но не хочется котлеты.Он начинает привередничать. Ему хочется налить на котлетку прованского масла.Таня уговаривает его, что масло не идет к котлетке.Но ему именно так хочется, и, так как ему не дают судка с маслом, он сам лезет за ним. Зина не выдерживает: она не может переваривать его капризов, быстро вскакивает, хватает судок с маслом и держит его в руке под столом.Тёма садится на место и делает вид, что забыл о масле. Зина зорко следит и наконец ставит судок на стол, возле себя. Но Тёма улавливает подходящий момент, стремительно бросается к судку. Зина схватывает с другой стороны, и судок летит на пол, разбиваясь вдребезги.– Это ты! – кричит сестра.– Нет, ты!– Это тебя Бог наказал за то, что ты папу и маму не любишь.– Неправда, я люблю! – кричит Тёма.– Ласен зи ин,[2] – говорит бонна и встает из-за стола.За ней встают все, и начинается раздача пастилы. Когда очередь доходит до Тёмы, бонна колеблется. Наконец она отламывает меньшую против других порцию и молча кладет перед Тёмой.Тёма возмущенно толкает свою

Кстати о словах... Гувернантка, а de facto бонна и нянька , могла, скорее всего , использовать вместо грубого la bite ( только у Французов пфуй женского рода😆), для пацанчика более мягкое, игривое , например coq( петух, петушок)... оisllon ( птенчик).