Лед и пламя порно

Порно рассказы: демон и девушка - секс истории без цензуры Лучшие истории про секс на тему демон и девушка, всего в нашей базе 69856 результатов, возбуждающие ваше воображение порно рассказы, собраны в одном месте, для удобства выбора и чтения. Эротические и порно истории про секс в жанре демон и девушка содержат в себе реальный или вымышленный рассказ о сексуальных приключениях главного героя, в различных эротических ситуациях с чувственным сексом, любовными романами как вымышленными так и описанными по реальным событиям. Мы собрали самые извращенные сюжеты порно историй в жанре демон и девушка, самые развратные сцены без цензуры! Выбирай понравившийся рассказ про сексуальные и порно приключения, наслаждайся эротической фантазией авторов. Попытаться снова (глава 12, Тео Доэрти и Эпилог) Подкатегория: без секса Май в Сан-Гарреле был самым прекрасным месяцем. Снег полностью исчезал в марте, в апреле начинали цвести первые кусты и деревья - черёмуха, магнолия и сирень. Первая трава пробивала себе дорогу и тянулась стебельками вверх, к солнцу. Но май встречал жителей буйством... Лед и пламя Сочный зелёный цвет каждого лепестка дерева и травинки радовал взгляд. Тёплые ласковые лучи яркого солнца приятно грели бледную кожу ледяной девы, которая вприпрыжку бежала к реке, и по дороге успевает встречать маленькую, как она любит говорить, «миленькую» живность в виде бабочек, жучков и... Ангелы и демоны Озеро кристально-чистой воды так и манило к себе, обещая неземное наслаждение. Мелкие волны с тихим шелестом накатывали на золотой берег. Небо было окутано белыми пушистыми облаками, которые словно застыли над водой. Но вдруг с них стали спускаться прекрасные создания: девушки в прозрачных... Я действительно демон Подкатегория: без секса Он какой-то немного странный. Вот переписываюсь с ним и думаю, не сумасшедший ли он? Вообще с ним приятно вести беседу. Он добрый и в чём-то даже трепетный по отношению ко мне. Он любит говорить обо мне и моих пристрастиях к музыке, книгам. Я

Рост, над окопом переднего края,Поднялся победитель-солдат.Сердце билось о ребра прерывисто, часто.Тишина… Тишина… Не во сне — наяву.И сказал пехотинец: — Отмаялись! Баста!-И приметил подснежник во рву.И в душе, тосковавшей по свету и ласке,Ожил радости прежней певучий поток.И нагнулся солдат и к простреленной каскеОсторожно приладил цветок.Снова ожили в памяти были живые —Подмосковье в снегах и в огне Сталинград.За четыре немыслимых года впервые,Как ребенок, заплакал солдат.Так стоял пехотинец, смеясь и рыдая,Сапогом попирая колючий плетень.За плечами пылала заря молодая,Предвещая солнечный день.1945г.Юрий ЛевитанскийНу что с того, что я там былНу что с того, что я там был. Я был давно, я все забыл.Не помню дней, не помню дат. И тех форсированных рек.Я неопознанный солдат. Я рядовой, я имярек.Я меткой пули недолет. Я лед кровавый в январе.Я крепко впаян в этот лед. Я в нем как мушка в янтаре.Ну что с того, что я там был. Я все забыл. Я все избыл.Не помню дат, не помню дней, названий вспомнить не могу.Я топот загнанных коней. Я хриплый окрик на бегу.Я миг непрожитого дня, я бой на дальнем рубеже.Я пламя вечного огня, и пламя гильзы в блиндаже.Ну что с того, что я там был. В том грозном быть или не быть.Я это все почти забыл, я это все хочу забыть.Я не участвую в войне, война участвует во мне.И пламя вечного огня горит на скулах у меня.Уже меня не исключить из этих лет, из той войны.Уже меня не излечить от тех снегов, от той зимы.И с той зимой, и с той землей, уже меня не разлучить.До тех снегов, где вам уже моих следов не различить.Но что с того, что я там был!..И. Забуга (участник Великой Отечественной войны) * * *Ни звуков оркестра, ни слез, ни речей.В молчанье окрестность. Хоронят парней.В солдатской могиле — десятки мужчин:Лишенные силы, лежат как один.Устало лопаты мелькают вдали,Как будто солдаты жалеют земли.И вдруг: «Подождите!» — подвозчика крик…Глядят на убитых — застыли на миг.Вдоль борта на бричке, средь павших вчера,Раскинув косички, лежит медсестра.Глядят виновато, не зная, как быть:В могилу к солдатам иль рядом долбить?На лицах смятенье: нелегок их труд!К какому решенью солдаты придут?Дымят самокрутки, мрачнеет заря,И сосны в округе в молчанье не зря…Январская стужа: земля

Серебряный круг карманных часов маятником качается на тонкой цепочке, которую висит на раскрытой ладони. Серебро матовое, но все равно яркое, напоминает собой маленькую Луну, которая прячет внутри себя самое важное, что у нас есть - время. Часы исправно ходят, но в том-то и прелесть такого типа часов, что можно их не открывать, создавая тем самым иллюзию остановки хода времени.

Часы продолжали качаться, он наблюдал за ними. Не то, чтобы этот небольшой аксессуар оказывал на него гипнотическое воздействие. Скорее нет, чем да. Он наблюдал более за движением ее руки, чем за часами, придавая этому особое значение. В полумраке ее рука будто бы жила собственной жизнью. Сама ночь качала карманные часы на тонкой серебряной цепочке.

Настоящая же Луна в период Полнолуния освещала все вокруг своим призрачным сиянием. Ее свет лился в дом, просачиваясь сквозь оконные стекла, растекался по деревянному полу, ложился на деревянные стены. Окна ничем не были занавешены. В этой глуши в этом не было никакой надобности. Они были одни в лесу в маленьком домике, в котором немыслимо душным жаром пылал камин.

Языки пламени жадно лизали поленья, от чего те трещали. А может это невидимая пасть огня поедала их с громким хрустом?

В доме было чисто, дерево, из которого он был сделан, сохранило свою свежесть. Только слегка поскрипывали половые доски и от ветра стучали ставни. Крепкая деревянная дверь, закрытая на тяжелый металлический засов, была неприступна.

Было тихо, если не считать упомянутого выше. Было жарко, но сидя на полу, на одеяле из верблюжей шерсти, так как в доме совсем не было мебели, они не страдали от этого жара. Им было тепло, а душный воздух, не касаясь их, стелился по потолку.

Она открыла часы. Приближалась полночь. Света Луны и света исходящего от огня в камине было достаточно, чтобы осветить крохотную комнатку. С тихим щелчком  она закрыла часы снова, при этом сжав их в ладони. После закрепила цепочку на запястье. Теперь маленькая Луна часов качалась при каждом ее движении. Прохлада серебра, которое не успело еще нагреться от жара камина, его таинственность, его красота, скрытые за тонкой крышечкой стрелки часов, которые перескочили отметку полуночи и, тихо тикая, побежали к утру.

Иногда необходимо забраться в такую глушь, чтобы по-настоящему побыть наедине. Вдали от всего, что могло бы отвлекать от полного погружения друг в друга. К шуму ставней добавился шорох листвы и шум усиливающегося ветра, надвигалась гроза. Далекие раскаты грома медленно подкрадывались к спрятанному в самой гуще леса домику. Замысловатым рисунком в окнах сверкали молнии.

Он смотрел на это буйство стихии: дождь, по силе напоминающий тропический ливень; ветер, рвущий кроны деревьев; молнии, напоминающие электрические разряды, и был доволен тем, что она не позволила ему закрыть ставни.

Молнии сверкали, озаряя ее лицо мистическим сиянием, создавая некое подобие ореола, вплетались в ее волосы. Они тонкими хирургически верными разрезами ранили темно-синее небо, которое мгновенно восстанавливалось, не ложась на него шрамами, не оставляя памяти о себе.

Огонь танцевал. Огонь был ярок. Огонь согревал. Огонь пробуждал тайные желания. Огонь был в нем. Огонь был им.

Порой ей казалось, что если хорошо присмотреться, то можно было увидеть, что голубые вены на долю секунды меняют цвет. Пламя движется по его венам к сердцу, попутно выжигая кислород. Бледная кожа постепенно приобретает розоватый оттенок, а щеки и губы становятся красными. Алыми, как те паруса, которых так сильно ждала Ассоль. Дыхание его было обжигающе горячим, как у дракона, который тихо спит в своей прохладной пещере, на горе сокровищ. Казалось, что еще секунду и из его носа пойдет пар, с едким запахом серы. Этот вечный огонь горел тихо, не разгораясь буйно, стихийно, бесконтрольно. Он был создан для того, чтобы согревать, а не испепелять. Потуши она камин, в доме не перестанет быть жарко.

Огонь горел в глазах, обрамляя ореолом зрачки, проникая в них, рассеивая их тьму. Он смотрел на нее снизу вверх, наблюдая за тем, как она порхает от одного небольшого окна к другому, ловя своими холодными глазами молнии.

В ее глазах господствовала вечная мерзлота, синий лед, от которого исходил пар, стоило его поверхности коснуться лучам Солнца его глаз, что создавало легкую дымку. Рядом с ним голубой лед ее глаз застилал туман. Ложился легкой дымкой на скованные льдом океанские глубины.

По ее венам текла ледяная вода, которая тушила слабое пламя в ее сердце, охлаждала разум, притупляла чувства. "Не говори мне о любви", - говорила вечная мерзлота ее глаз.

Серебряные карманные часы продолжали покачиваться на цепочке, закрепленной на ее запястье.

Очередной удар грома заставил ее вздрогнуть, так глубоко она была погружена в свои мысли. Он почти бросился к ней, чтобы обнять, но остановил себя силой. "С ней все в порядке".

Это будто бы пробудило ее. Она повернулась к окну спиной, погрузившись в пламя.

Даже Солнце не способно растопить лед. Оно лишь слегка его плавит, но этого порой бывает достаточно для того, чтобы в воздухе начал свой причудливый танец водяной пар.

Она стояла спиной к камину. Он был небольшим, доходя ей лишь до пояса. Так, что то, что выше пояса прибывало в полумраке, а то, что ниже озарялось огнем. Он почти не видел ее лица. Это мучило сильнее всего. Даже сильнее того, что он не мог к ней прикоснуться.

Такой горячий, что ее кожа могла бы шипеть, если была бы толщей льда, что коснулась открытого пламени. Более сильное пламя поглощает более слабое, разгораясь сильнее, но лед остается льдом. Им и останется, даже если огонь погаснет.

Она отошла от камина, скрывшись в темноте. Протянула руку к свету, маленькая Луна серебряных часов засверкала ярче.

Как танцевать в племени? Как бумажная балерина из оловянного солдатика. Танцевать свой последний танец, забывая о том, что это не так. Только полностью отдаваясь во власть момента, мы можем почувствовать его великолепие. Олово плавилось, бумага горела, лед источал пар.

Перед ее глазами пылало Солнце, лучи же его, как паутина тонкими нитями заполонили все вокруг. Ее холодная Луна становилась только ярче от его лучей, величественнее, прекраснее. Не имея собственного света, она отражала его свет, но он становился холодным.

Она снова села рядом с ним. Можно вечно смотреть на три вещи: на то, как течет вода; горит огонь; и на то, как он дышит. Доведенный до исступления, поглощенной жаждой, которая душит, которая почти, что лишает сознания.

Каждый его вдох наполняет ее жизнью, каждый выдох напоминает о том, что ее сердце все еще бьется. Медленно, лениво, но бьется, покрытое толстым слоем льда.

Олово плавится, бумага горит. Она всецело погружается в пламя, в тот самый момент, когда он, потеряв последний контроль над собой, заключает ее в свои объятья. Молния озаряет ее лицо. Тысячи маленьких ледяных иголочек вонзаются разом в его тело, игнорируя одежду. Она же начинает с шипением плавиться.

Горячие губы обжигают холодную кожу, порой ей кажется, что от его поцелуев могут остаться ожоги. Иногда ему кажется, что ее поцелуев могут остаться ожоги. Ведь лед тоже способен ранить кожу. Они оба превращаются в пар. Она тает, он гаснет. Но это настолько несущественно, что не сможет растопить ее льда и погасить его пламени.

Медленно, аккуратно, деталь за деталью, обнажая свои тела новым ожогам, они танцевали свой последний танец. Ведь каждый раз, как последний.

Раскаленный до красна, словно сотворенный из магмы, он горел для нее вечным огнем Прометея. Сжимая зубы от этой тянущей боли, в которую перетекает немыслимое наслаждение. Сладкая пытка льдом. Затрудненное дыхание. Ему неважно было, что она делает. Она рядом. Он рядом.

Это настолько сильно, что обратись он в пепел, а она в пар, это того бы стоило. Чувствовать всем телом каждое ее движение. Умолять, чтобы это быстрее закончилось. Умолять, чтобы это никогда не заканчивалось. Глотать воздух большими глотками, слышать, как бьется ее сердце. Его стук напоминает ход стрелок часов, скрытых под тонкой серебряной крышечкой.

Осколки счастья очаровательны тем, что берегут в себе то, что ушло в прошлое. Невозможность забыть то прекрасное, что было, делают эти осколки ещё прекрасней.

— Вот ты соображаешь, что пишешь?

— Конечно нет. Ты же знаешь, я никогда не думаю, когда пишу.

— Но это глупо!

Любовь прекрасна своим исчезновением, своей остывающей аурой, своим застывшим во времени мгновением, своей злостью, которая туманит весь мир, останавливает время, рвет на части душу, затмевает солнце, прячет Луну и звёзды, когда делает прощальный реверанс.

Любовь зла, если только она не любовь Зла.

— Вот-вот. Ну? И что дальше?

Любовь Зла зажигает пламя цветов Ада. Она добра. Мало кому доступно это чувство. Цветы Ада горят не сгорая, не оставляя пепла, не давая тепла. Цветы Ада горят огнем льда.

Любовь Зла — она может прийти, когда захочет, неся горячий лед своего чувства, истому Ненависти, сладострастие верховенства и насилия, пламя неистовости отрицания, холод безумия, равенство боли и наслаждения, свободу полёта во тьме.

Лети, если сумеешь, по волне Ненависти, но помни, это ненависть к себе.

Среди непроходимых голубых снегов горит бушующее пламя. Этот огненный цветок ярко зеленый у основания, которое плавно переходит в оранжевые лепестки, окаймленные алыми переливами, касается самых небес, озаренных рубиново-изумрудным северным сиянием.

Ни снегу, ни ледяному, пробирающему до костей ветру, ни метели, застилающей собой все вокруг, не дано потушить этого пламени.

А ветер бушует, свистит, завывает, подобно волку, созывающему свою стаю в полнолуние на охоту. Метель, то ложится поземкой, то поднимается ввысь белыми вихрями ювелирной работы снежинок, которые сверкают переливами в его свете, становясь подобными драгоценным камням.

Алые и изумрудные реки, текущие по  бездонным иссиня-черным небесам, обращают пургу в падающие на мягкий снежный покров изумруды и рубины.

Пронзительно нежно пламя касается снега, ложась на него тенью своего тепла.

Ветер заставляет его лепестки танцевать, изгибаясь тянуться ввысь или почти ложиться на снег, который, несмотря на немыслимо сильный жар костра, не тает. На снеге лишь его  блуждающая тень, не способная задержаться на одном месте ни на секунду.

Эта тень подобна изящным кистям с длинными тонкими пальцами и мягкими теплыми ладонями невесомо касается снежного покрова. Пронзительно нежно и робко скользит, плывет, перетекает.

Если посмотреть сверху, с самых небес, то можно заметить, что огненный цветок вовсе не цветок, а снег вовсе не снег. У них совсем иная форма. Два силуэта: огненный и снежный.

У огня мужские черты, а у снега - женские. Это кончики его густых и длинных волос касаются небес, сливаясь с северным сиянием. Он весь пылает, переливаясь трехцветием. Его руки ложатся тенью на ее белоснежное тело. Исполинских размеров гигант, доисторический титан, подобный Кроносу, сошедшему на землю, он, способный испепелить все одним касанием, не приносит ей вреда.

Его пламя не топит ее снега, а ее снег не тушит его пламени. Это кончики ее густых и длинных волос вздымаются ввысь метелью, закрывая собой изумрудно-рубиновые реки, имеющие один единственный исток.

Когда она идет по мерзлой, укрытой теплым покрывалом снега земле, несется подобная огромному белому змею поземка. Ее дыхание обращается леденящим до костей ветром. Ее голос сотрясает землю.

Ее тело, сотворенное из миллиардов снежинок, покрытое вместо кожи колким инеем, поражало плавностью своих изгибов, а лицо ее  - изящностью своих черт. Он был подобен ей так же, как она была подобна ему.

Его пламя играло переливами в снежных вихрях ее волос, сиянии холодной синевато-белой кожи.

Каждый его шаг заставлял траву под снегом зеленеть и бурлить подводные реки. Два гиганта, достигающие небес, способные касаться их руками, шли навстречу друг другу, рождая лавины и извержения вулканов.

Он протягивает к ней свои руки, но ее тела касается лишь тень его ладоней. Не отрывая от нее взгляда, залитых лавой глаз, он касается ее, не касаясь. Тень скользит, делая сияние ее кожи тусклым и более таинственным.

Она чувствует тепло его ладоней, настолько жарких, что даже тень их способна согревать, рождая в снежном теле потоки воды, что тут же обращаются в лед. Тень его губ касается ее губ и лица. Тень его тела так близко к ней, что ледяная вода, текущая в ее жилах, на миг становится теплой.

Она протягивает к нему руки и ее холод на миг заставляет лаву, текущую по его венам застыть. Его губы издают синее пламя, его глаза приобретают цвет.

Его тень сжимает ее в своих объятиях. Словно пропадая в самой глубине непроходимой снежной пустыни.

Его огненные пальцы, теряясь в густой метели ее волос, делают ее цвета его огня. И вот, его глаза отныне голубые, а ее волосы - рыжие. Ее кожа становится розовой, а его - оливковой. Касаясь друг друга лишь тенями, они проникают в самую суть.

Тень его ладоней на ее затылке, тень его губ касается ее губ. Пронзительно нежно и невесомо, подобно тому,   как снежинка ложится на сугроб, пропадая в нем, исчезая навсегда.

Одна ладонь остается на затылке, другая ложится на поясницу.   Он обнимает ее крепче. Его тень обнимает ее крепче, и их тела взмывают ввысь огненным вихрем, к небесам.

Вихрь кружится, а лед и пламя становятся одним целым. Он пронзает тьму полярной ночи солнцем, а ее волосы утренней зарей опаляют рассветные небеса.

Они нахоятся в постоянном вращении, поднимаясь все выше и выше от линии горизонта. Этот танец кажется бесконечным. Метель несется снежным вихрем, поворачиваясь к нему спиной, после снова лицом. Они неутомимы, но солнце вновь спускается к линии горизонта.

Они снова на земле, озаряя тьму своим неугасимым сиянием, протягивают друг другу руки, желая вновь сотворить в своем танце новый рассвет.

Движение называется nodels… ЧИТАТЬ ДИЗАЙНЕРСКИЕ РУЧКИ Источником вдохновения для уникальных письменных принадлежностей стала целая эпоха — эпоха великих путешествий и географических открытий. В этих изделиях романтика приключений и дух первооткрывателей. В элементах дизайна вы можете увидеть легендарную каравеллу, ведущую Колумба к новым берегам, или величественный фрегат, бесстрашно сражающийся за честь королевской короны. В этой коллекции запах рома — янтарного напитка в дубовых бочках.ЧИТАТЬ УКРАШЕНИЯ ДЛЯ НОВОГОДНЕЙ НОЧИ Праздничную атмосферу в новогодний вечер создают не только подарки, праздничный стол или длинное вечернее платье, но и сверкающие украшения. Сияющие кристаллы обрамляющие солнечный камень, блеск золота и серебра как нельзя более уместны в ярких рождественских украшениях от AMBERHOLL. Наши ювелиры создали для вас особую коллекцию, чтобы подарить ощущение праздника. ЧИТАТЬ ИНТЕРВЬЮ С ОЛДУШКОЙ ."Я КАРДИНАЛЬНО МЕНЯЮ СВОЮ ЖИЗНЬ» Мы о сексе сейчас говорим? Кроме солнечной сексуальной энергии, никакой другой не существует. Я живу, и именно благодаря вот этой сексуальной энергии солнца и моих родителей я появилась на свет и родила сама. Мои дети появились на свет только благодаря этой энергии. ЧИТАТЬ ЛЁД И ПЛАМЯ Неповторимое огненное свечение янтаря и холодный колкий блеск кристаллов алмазной огранки — лед и пламя — энергия двух стихий, заключенная в капсулу, чтобы однажды подарить всю силу и мощь своей обладательнице. Кто ты сегодня?Снежная королева или огненная богиня? Выбирай свое украшение.ЧИТАТЬ УНИКАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ОБРЕТЕНИЯ ШЕДЕВРА В 2014 году на блошином рынке было найдено одно из утерянных императорских яиц.Американский торговец металлом, купивший на блошином рынке яйцо за четырнадцать тысяч долларов, планировал сразу же перепродать его за пятнадцать, получив небольшую прибыль