Как ивлев познакомился с новой женой

Закрытом мероприятии олигарха. Она отметила, что, хотя стремится к финансовому успеху, не готова жертвовать личными границами ради денег. Несмотря на то что она уже выступала на закрытых мероприятиях с хорошими гонорарами, подобные требования ей не встречались. Артистка подчеркнула, что пять миллионов рублей — это значительная сумма, но такие условия для нее неприемлемы.По ее словам, после её отказа обсуждение продолжилось в неприятном тоне, и она решила прекратить диалог, пообещав, что может запросить 10 миллионов за молчание. Севиль отметила, что это подействовало. Через пару дней курьер доставил шикарный букет и колье TiffanyCo, стоимостью свыше миллиона рублей. «Я отказалась от драгоценностей, но приняла цветы, которые были действительно прекрасными. Я могла бы забрать подарок и сказать, что конфликт исчерпан, но не просила его о колье», — заключила она.Читайте также:Ни профессии, ни работы: долгожданный сын Нины Сазоновой, который пил, гулял и проигрывал деньги, стал её настоящим мучителемНеудачный роман с Меньшиковым и семейное счастье с сокурсником: личная история Маргариты ШубинойКатя Кабак рассказала о своих отношениях с Тимуром Родригезом и реакции дочери на развод Следите за нашими новостямив удобном формате Шеф-повар Ивлев раскрыл любимый семейный рецепт начинки для блинов Фото: iStock/Liliia Bila Шеф-повар Константин Ивлев раскрыл свой любимый рецепт начинки для блинов по секретной семейной технологии приготовления. «Самые любимые блины — с мясом, по фирменному семейному рецепту. Поделюсь! Отвариваем мясо и прокручиваем через мясорубку. Отдельно большое количество лука обжариваем на сливочном масле — когда он готов и доведен до нужной текстуры, вводим туда наше мясо. Все тщательно перемешиваем и обжариваем — важно, чтобы мясо впитало все запахи, ароматы и вкусы масла и лука», — поделился Ивлев в беседе с «Газетой.Ru».После этого, по его словам, необходимо добавить только соль и перец. В самом конце надо ввести порезанное отварное яйцо и немного поджарить, чтобы хрустело. Подавать готовое блюдо можно со сметаной. По его словам, выходит очень жирно и невероятно вкусно.Кроме того, Ивлев раскрыл набор продуктов, которые всегда имеются в его холодильнике. Так, в списке есть бездрожжевой хлеб, сливочное масло, несколько разных сыров, пельмени и черная икра.Ранее шеф-повар также раскрыл секрет своего успеха, заявив, что является отличным профессионалом в своей области, хорошим маркетологом и замечательным ведущим.Читайте также:Диетолог раскрыла, сколько блинов можно съесть в день без вреда для здоровьяПедиатр Одинаева назвала допустимое количество блинов в рационе ребёнкаДиетолог назвала самый вредный вариант для начинки блинов Следите за нашими новостямив удобном формате «Никогда не был стеснительным»: Константин Ивлев раскрыл секрет своего успеха Шеф-повар Константин Ивлев назвал себя очень хорошим брендом Константин Ивлев (Фото: Telegram @IvlevCheff) Шеф-повар Константин Ивлев без лишней скромности заявил, что считает себя отличным профессионалом в своей области, хорошим маркетологом и замечательным ведущим. «Не буду лукавить: я считаю себя весьма неплохим пиарщиком и маркетологом. И работает это, потому что все, что делаю, я делаю для людей. Я пишу книги, шью фартуки, организовываю фестивали, продюсирую шоу и веду программы, чтобы как можно больше людей узнало о новой русской кухне. Я для себя очень хороший бренд», — пояснил Ивлев в интервью «Газете.Ru».Он также назвал себя прекрасным поваром, хорошим маркетологом и замечательным ведущим.Кроме того, Ивлев рассказал, что никогда не был стеснительным человеком и всегда

Сразу говорил... -- Знала. -- Вот это номер... -- Зайдите к начальнику, он просил. Ивлев прошел в кабинет начальника милиции. -- Узнал? -- спросил тот, увидев взволнованного Ивле-ва. -- Садись. -- Может, она врет? Чтобы тех выгородить. А? Она та-кая -- на себя... -- Нет, не врет. -- Сроду не думал. -- Если б думал, не сообщил бы? Ивлев помолчал и сказал честно: -- Нет. Начальник кивнул головой. -- Ты сам откуда? -- Из-под Барнаула... За хранение ворованного что бы-вает? -- Тюрьма. -- Значит, посадят? -- А как же? -- И сколько дадут? -- Немного, наверно... Для первого раза. "Все. В тюрьме она окончательно свихнется, -- думал Петр. -- Сам в ямутолкнул". -- А ничего нельзя сделать? Начальник прикурил от зажигалки. -- А что можно сделать? -- Черт возьми совсем! -- Ивлев тоже достал папиро-сы. -- Испортитсяона там. -- Ну... это напрасно. Ты где работаешь? -- В СМУ-5. Помолчали. Начальник задумчиво смотрел в окно, тро-гал пальцами гладковыбритый подбородок. -- Знакомые есть в городе? -- Нет. А что? -- Так... -- начальник поднялся. -- До свиданья. Если по-чувствуешь,что... следят... следит кто-нибудь -- сразу скажи. Могут попытатьсяотомстить. С женой... тут сам решай. Лучше всего бы уехать сейчас отсюда. Аесли захочешь найти по-том -- найдешь, поможем. Как считаешь? -- Никак не считаю: все из головы вылетело. Я думал, она не виновата.Нет, пока не уеду, -- Ивлев встал. -- До сви-данья. -- Будь здоров. Ивлев вышел из милиции... Остановился, долго сообра-жал: что делать? Изголовы все вылетело. Пусто. "Что делать? Что делать?" -- терзал он себя. Шел, как но-чью: ждал, чтосейчас оборвется и будет долго падать в чер-ную какую-то, гулкую яму. "НетОльги. И не будет. В тюрьме". От этой мерзкой мысли хотелось завыть. Дома в двери нашел записку: "Не радуйся сильно, свое получишь. Скрываться бесполез-но -- смертьбудет тяжелее". "В смерть балуются, -- равнодушно подумал Петр. -- Вся-кая гнида хочетбыть вошью". В комнатах холодно, пусто... Петр включил свет, не раз-деваясь лег накровать лицом вниз. Подумал, что надо бы за-переться, но лень было вставать.Страха не было. "Пусть приходят. Пусть казнят". Захотел представить человека -- автора записки. Всплы-ло лицо, похожеена лицо Шкурупия. "Посадить тебя, паскуда, задом в навоз

День прошёл незаметно. Витька и не заметил, как наступил вечер. Сначала он ходил на процедуры, потом в больничную столовку за баками с обедом. А теперь за больничными окнами, в которых чернели решётки, повисла тёмная синева. После ужина пациенты потянулись к санузлу. Витьке пришлось отстоять очередь к раковине в моечной, чтобы почистить зубы. «А в сумасшедшем доме, оказывается, не так уж страшно. Всё-таки хорошо, что родители меня сюда устроили, правильно придумали. Недельки две здесь побуду, зато в армию теперь уж точно не заберут. Классная отмазка!» - думал Витька, стоя в очереди. Он был последним, и не торопился, рассматривая пациентов в полосатых пижамах с интересом и чувством превосходства: ведь он-то был нормальным, а они – настоящими психами! Хотя это не мешало им быть вполне сносными и общительными. Витька за день даже успел познакомиться с одним мужичком, Геной, который рассказал, что у него эндогенная шизофрения и он слышит голоса у себя в голове. А ещё познакомился с особой из женской палаты. Она была очень странная: ходила по коридору медленно, перебирая руками по стенке, и всё время тихо напевала какую-то песню, в которой нельзя было разобрать ни единого слова. Когда она поравнялась с проходившим мимо Витькой, то остановилась и, улыбаясь и показывая на него пальцем, воскликнула: - Жёлтенький! Витька на всякий случай улыбнулся ей, и поскорее прошёл дальше. «Да, прикольные здесь типажи!» - думал Витька, вспоминая дневные впечатления и надраивая во рту зубной щёткой над раковиной. Когда Витька вышел из туалета, то столкнулся с Ивлевым, направлявшимся в пустую курилку. У Ивлева были рыже-карие глаза, мутные, как у старого пса, а от его грязноватой пижамы в полосочку пахло табаком. Ивлева одолевала одышка. Лицо его казалось маской – неподвижной, неприятной и искажённой. Витька разминулся с Ивлевым и, боясь оглядываться и ускорять шаг, двинулся по безмолвному отделению к своей палате. Ивлев вызывал у Витьки страх; по словам других пациентов, Ивлев был здесь самым тяжелобольным, безнадёжным шизиком. Он никогда ни с кем не разговаривал, лишь мычал изредка, хотя, по слухам, когда-то с отличием закончил университет. Говорили, перенапрягшись на экзаменах, он и свихнулся. Витька зашёл в свою палату, где уже все легли по постелям. Едва он разделся и забрался

День прошёл незаметно. Витька и не заметил, как наступил вечер. Сначала он ходил на процедуры, потом в больничную столовку за баками с обедом. А теперь за больничными окнами, в которых чернели решётки, повисла тёмная синева.

После ужина пациенты потянулись к санузлу. Витьке пришлось отстоять очередь к раковине в моечной, чтобы почистить зубы. «А в сумасшедшем доме, оказывается, не так уж страшно. Всё – таки хорошо, что родители меня сюда устроили, правильно придумали. Недельки две здесь побуду, зато в армию теперь уж точно не заберут. Классная отмазка! » – думал Витька, стоя в очереди. Он был последним, и не торопился, рассматривая пациентов в полосатых пижамах с интересом и чувством превосходства: ведь он – то был нормальным, а они – настоящими психами! Хотя это не мешало им быть вполне сносными и общительными. Витька за день даже успел познакомиться с одним мужичком, Геной, который рассказал, что у него эндогенная шизофрения и он слышит голоса у себя в голове.

А ещё познакомился с особой из женской палаты. Она была очень странная: ходила по коридору медленно, перебирая руками по стенке, и всё время тихо напевала какую – то песню, в которой нельзя было разобрать ни единого слова.

Когда она поравнялась с проходившим мимо Витькой, то остановилась и, улыбаясь и показывая на него пальцем, воскликнула:

– Жёлтенький!

Витька на всякий случай улыбнулся ей, и поскорее прошёл дальше.

«Да, прикольные здесь типажи! » – думал Витька, вспоминая дневные впечатления и надраивая во рту зубной щёткой над раковиной.

Когда Витька вышел из туалета, то столкнулся с Ивлевым, направлявшимся в пустую курилку. У Ивлева были рыже – карие глаза, мутные, как у старого пса, а от его грязноватой пижамы в полосочку пахло табаком. Ивлева одолевала одышка. Лицо его казалось маской – неподвижной, неприятной и искажённой.

Витька разминулся с Ивлевым и, боясь оглядываться и ускорять шаг, двинулся по безмолвному отделению к своей палате. Ивлев вызывал у Витьки страх; по словам других пациентов, Ивлев был здесь самым тяжелобольным, безнадёжным шизиком. Он никогда ни с кем не разговаривал, лишь мычал изредка, хотя, по слухам, когда – то с отличием закончил университет. Говорили, перенапрягшись на экзаменах, он и свихнулся.

Витька зашёл в свою палату, где уже все легли по постелям. Едва он разделся и забрался под одеяло, в палату заглянул дядя Ваня – санитар. Высокий, с квадратными плечами и седым ёжиком, дядя Ваня еле вмещался в белый халат. Несмотря на шестидесятилетний возраст, он был могуч, как Святогор – богатырь.

– Ну, что, ребятки? Баиньки? – прогудел дядя Ваня и, протянув ручищу, повернул на стене выключатель. Палата погрузилась во мрак.

– А у нас сегодня студенты опять дежурят… слышь, Гена?.. – сказал дядя Ваня.

– Ага! – отозвался Гена со своей постели.

«А чё он ему – то говорит? » – подумал Витька, но не стал спрашивать Гену. Больничное отделение окутала глубокая тишина…

Лёжа в тёплой постели, Витька смотрел на жёлтый дверной проём, освещённый из коридора, – дверь в палату не закрывали. Вспомнив виденную сегодня в газете красотку в пляжном наряде, Витька немного помял свой член через трусы, но дрочить по – настоящемй не решился: хотя в палате все сонно сопели, но вдруг кто – нибудь заметит и сообразит, что он мастурбирует?

Задрёмывая, Витька через некоторое время услышал, как тихо хлопнула входная дверь в коридоре, послышалась возня и тихий, но возбуждённый говор. «Пофиг! Дежурные врачи, наверное, чё – нить делают…» – сквозь дрёму подумал Витька, сворачиваясь калачиком и засыпая.

Среди ночи Витьку разбудил какой – то звук. Витька вынырнул из сна, размякший, ничего не понимая. Было тихо. Показалось?.. Он прикрыл веки. Но тут из коридора отчётливо донеслось жуткое подвывание. Витька открыл глаза. Сердце у него колотилось. Снова раздался вой. На соседней койке зашевелился новый знакомый, Гена. В темноте он прошептал Витьке:

– Это Ивлев. Не бойся, он так кричит, когда праздник.

– К – ка… ка – аакой… праздник?!. – заикаясь, выдавил Витька.

– Узнаешь. Ты тоже можешь попробовать…

– Что попробовать?!.

– Сам увидишь. Я сейчас выйду один, а ты потом через минутку тоже выходи, и иди до конца коридора. Ты мне понравился, я договорюсь, чтоб тебя пустили…

– Да куда пустили – то?! – покрываясь мурашками, шёпотом спросил Витька. Но Гена, соскользнув с постели, уже прошмыгнул из тёмной палаты в освёщенный проём двери, ведущей в коридор.

«Вот, блин, попал! От армии отмазали, так теперь здесь у этих психов какие – то штучки… Зачем он меня зовёт?! Чё они хотят там делать? » – думал Витька, соображая, что делать – идти или не идти. Он всего тут боялся и не знал, как себя вести. А может, надо идти, раз зовут его, как новичка, а если не пойдёшь – испортишь отношения… ещё опустят тут, блин…

Полежав минуту, Витька на цыпочках прокрался в освещенный коридор. После темноты глаза заломило. В противоположном конце коридора на корточках сидел Ивлев, рядом с приоткрытой дверью в хозяйственную комнату. Витька затаил дыхание. В полной тишине отчетливо раздавался характерный звук, исходивший от электроламп под потолком – чуть слышное жужжание. Витька собрался с духом и двинулся вперёд. Напрасно он косился и сторонился, – Ивлев даже головы не поднял, когда Витька проходил мимо него.

Витька обошёл открытую дверь, и остановился. Маленькая хозяйственная комната была ярко освещена. Окно напротив двери загораживал старый шкаф с забеленными стеклянными дверцами; у правой стены на стуле с ободранной обивкой сидел молодой красивый парень в белом халате. Опершись локтем о стол, он курил. А у левой стены, на широком кожаном топчане, какие обычно бывают в больницах в приёмных покоях, корячился… санитар дядя Ваня! Витька увидел это, когда широкая спина развернулась, и дядя Ваня, выпрямляясь, прокряхтел:

– О – ох, внученька… ох и славно же ты дедушку пиздулькой ублажила…

От волнения и странности всего происходящего Витька не сразу рассмотрел все детали картины, а когда рассмотрел – поразился ещё больше.

Во – первых, у дяди Вани были спущены штаны, и из кучеряшек болтался коричневатый длинный и огромный член, с которого на половицы с облезшей коричневой краской капала мутно – молочная молофья. Во – вторых, чуть сбоку стоял сразу незамеченный Гена, тоже со спущенными штанами. И, в – третьих, на топчане раскинулась голая девица, с очень белой кожей, отчего выделялись её коричневые родинки, вялые соски на красивых крупных грудях и чёрный пушистый треугольник между разбросанных ног. Рот у девушки был открыт странно, некрасиво, как у дебильной, и она почему – то не пыталась придать рту пристойный вид. Глаза у девушки были закрыты, и вокруг них синели огромные круги.

Подняв глаза на стоявшего в дверях Витьку, дядя Ваня вздрогнул и, нахмурившись, рявкнул:

– Ты чего тут делаешь?!.

– Да ладно, Ваня, это свои! Мне Гена сказал… – с наглой развязной интонацией проговорил парень в белом халате, куривший на стуле.

– Какие свои?! Вы чё тут… развели мне… – забормотал дядя Ваня, смутившись, отворачиваясь, подтягивая штаны и запахивая халат.

– Он хороший парень, пусть тоже попользуется… – угодливым голоском заблеял Гена, стоящий рядом.

У Витьки от всего увиденного возникли противоречивые чувства: сначала ему захотелось немедленно смыться из этой комнаты, в которой творилось непонятно что, а потом стало разрастаться любопытство.

– Он хоро – оший… – снова заблеял Гена...

…БУХ!..

Гену прервал мягкий глухой звук. Все повернули головы: это голая девица, соскользнув с топчана, бухнулась на пол, приняв странную, неудобную позу и оставшись в ней неподвижно, словно кукла.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)

-- Нет. -- Тогда будь здорова. -- Как не совестно! -- Ты только насчет совести... не надо, слушай. -- Выйди на пять минут. Неужели трудно? -- Трудно. "Не за юбками ты пришла, милая, нет. За чем-то дру-гим". -- Не выйдешь? -- Не выйду. -- Но я прошу... как мужчину, как джентльмена. -- Я же -- "дяревня", я этого не понимаю. -- Скотина, -- девица повернулась и вышла, крепко хлоп-нув дверью. Ивлев принялся искать то, за чем приходила нарочная. И сразу почтинашел: в диване, под сиденьем, лежали заготов-ки для женских туфель. Пар надвадцать. Ивлев долго переби-рал в руках это богатство. Хром был высокогокачества, светло-коричневый, мастерской выделки. "Сапожники, -- ядовито думал Ивлев. -- Я вам устрою". Об Ольге, что онапричастна к воровским делам, он поче-му-то не подумал. Напротив, захотелосьскорей доказать ей, ткнуть носом: вот они, твои хорошие, умные! Он собрал весь материал в вещмешок, дождался, когда на улице малостьстемнеет, и пошел с мешком в милицию. -- Мне нужен начальник, -- заявил он дежурному офи-церу. -- Зачем? -- Ему скажу. Лично. -- Говорите мне, какая разница? -- обиделся офицер. -- В чем дело-то? -- Я сказал: буду говорить только с начальником. -- Его нет сейчас. -- Тогда я завтра приду. -- Подождите... Дело-то важное? -- В общем... не маленькое. -- Сейчас вызову, посидите. -- Хорошо. Начальник пришел скоро. Вошел с Ивлевым в свой каби-нет, присел настол, посмотрел на мешок. "Тоже работка у них, -- невольно подумал Петр, вы-тряхивая на полсодержимое мешка. -- Телевизор, наверно, дома смотрел, а тут -- хошь не хошь-- иди". -- Что это? -- спросил начальник. Наклонился, взял па-ру заготовок,помял в руках. -- Хорош! -- Высший сорт. Для заграницы, наверно. Начальник кивнул головой. -- Ну, а в чем дело-то? -- Ворованное, -- пояснил Ивлев. -- Дома у себя нашел. -- Подробней немного. Ивлев подробно все рассказал, назвал фамилии, какие знал. -- А жена, думаешь, не причастна? -- Нет, уверен. Просто прятали у нее, она не знала. -- Н-да-а, -- начальник долго смотрел в окно. -- Ну лад-но. Спасибо. Небоишься? -- Чего? -- Ну... могут ведь прийти за этим, -- начальник показал глазами натовар. -- Такими кусками не бросаются. -- Ничего.